— А вы, надеюсь, все еще живете в этом милом местечке, Сент–Мэри–Мид? — говорила леди Селина. — До чего же прелестная деревушка, сохранила все свое прежнее очарование!

— Ну, не совсем. — И мисс Марпл сообщила, какие изменения произошли в их городке: выросли новые дома, переделали здание Ратуши, на Хай–стрит витрины магазинов перестроены на современный лад… — Приходится с этим мириться, ничего не поделаешь.

— Прогресс, — вздохнула леди Селина. — Впрочем, мне порой кажется, что никакой это не прогресс! Все эти водопроводные штуки — на вид, правда, красивые — на что они людям? Тянуть? Толкать? Всякий раз, гостя у друзей, вы видите в туалете надпись: «Резко нажать и отпустить», «Повернуть налево», «Повернуть направо». А ведь в прежние времена вы просто дергали за ручку и вода лилась себе, лилась… А, вот он, наш милый епископ Медменхэмский… — перебила сама себя леди Селина, когда пожилой благообразный священник проходил мимо. — По–моему, он совсем ослеп! Но все равно в нем чувствуется что–то воинственное!

И леди Селина стала делиться с мисс Марпл наблюдениями по поводу присутствующих в холле своих друзей и знакомых, причем большинство из них оказывались вовсе не теми, за кого она их принимала. Они с мисс Марпл потолковали немного о «добром старом времени», хотя мисс Марпл, разумеется, росла и воспитывалась совсем в иных условиях, чем леди Селина, а потому их воспоминания касались главным образом лишь нескольких лет, когда леди Селина, оставшаяся вдовой с весьма ограниченными средствами, сняла в Сент–Мэри–Мид маленький домик и жила там до тех пор, пока не кончился срок пребывания ее второго сына на расположенном по соседству аэродроме.

— Вы всегда останавливаетесь в этом отеле, Джейн? Странно, я вас тут никогда прежде не видела.

— Вы правы! Мне это не по средствам, да я и редко выезжаю из дому в последнее время. Нет, это моя милая племянница решила, что мне будет приятно побывать в Лондоне. Джоан — удивительно добрая девочка, впрочем, вряд ли ее назовешь девочкой. — Мисс Марпл припомнила, что Джоан почти пятьдесят лет. — Она, знаете ли, художница. Довольно известная. Джоан Уэст. Не так давно у нее была выставка.

Леди Селина не питала особого пристрастия к художникам и прочим людям искусства. Писатели, актеры, музыканты казались ей этакими трюкачами, на манер дрессированных пуделей, и относилась она к ним снисходительно, только удивляясь, зачем они этим занимаются…

— Эта современная живопись… — пробормотала леди Селина, блуждая взглядом по холлу. — А вон Сесили Лонгхэрст, смотрите, она снова выкрасила волосы!

— Боюсь, Джоан и правда пишет в современном стиле.

Увы, мисс Марпл ошиблась! Джоан Уэст могла считаться ультрасовременной лет двадцать назад, но сейчас юные преуспевающие художники находили ее весьма старомодной.

Бросив взгляд на крашеные волосы Сесили Лонгхэрст, мисс Марпл вновь погрузилась в приятные воспоминания о доброте Джоан. Вот ведь что сказала Джоан своему мужу:

«Как бы мне хотелось сделать что–нибудь приятное для бедной старой тетушки Джейн! Она совсем не выезжает из своей деревушки. Как ты думаешь, доставит ей удовольствие поездка в Борнмут недельки на две?»

«Прекрасная мысль!» — подхватил Реймонд Уэст. Его последняя книга имела успех, и настроен он был весьма великодушно, «Кажется, ей понравилось в Вест–Индии, хотя ужасно обидно, что там ей пришлось разбираться с делом об убийстве. В ее годы это совсем ни к чему!»

«Но с ней подобные истории почему–то вечно случаются!»

Реймонд любил старую тетушку, старался развлечь ее, посылал ей книги, которые, по его мнению, могли ее заинтересовать. К его изумлению, она частенько отказывалась от разного рода развлечений, а про книги всегда говорила, что они «такие интересные». Реймонд, правда, подозревал, что она в них даже не заглядывает, тем более что у нее слабое зрение.

Тут он ошибался. Зрение у мисс Марпл для ее лет было прекрасное, и сейчас она с интересом и удовольствием отмечала все, что происходило вокруг.

На предложение Джоан провести неделю–другую в одном из лучших отелей Борнмута мисс Марпл, поколебавшись, пробормотала:

«Как мило с твоей стороны, моя дорогая, но, право же, я не…»

«Это будет полезно для тебя, тетя Джейн! Надо же хоть изредка выезжать из дому! Приходят новые мысли…»

«Да–да, ты совершенно права, и я бы с радостью куда–нибудь поехала… Только — не Борнмут…»

Джоан несколько удивилась. Она–то полагала, что для тети Джейн будет счастьем именно посещение Борнмута.

«Тогда Истборн? Или Торки?»

«Знаешь, чего бы мне в самом деле хотелось…» — Мисс Марпл застенчиво замолчала.

«Ну–у?»

«Может быть, я глупости говорю…»

«Да нет, почему же?» (Интересно, куда старушка собралась?) «Мне бы хотелось пожить в отеле «Бертрам“ в Лондоне».

««Бертрам»?» (Кажется, знакомое название.) Мисс Марпл поспешила объяснить:

«Знаешь, я там жила, когда мне было четырнадцать лет. С тетей и дядей, дядя тогда был каноником в Или. Мне никогда этого не забыть! Если бы я могла сейчас.., недельку–другую.., хотя, боюсь, это слишком накладно».

«Да ничего подобного! Разумеется, ты там поживешь! Мы это устроим, если, конечно, отель «Бертрам“ еще существует. После войны немало отелей исчезло».

«Да нет, я случайно узнала, что «Бертрам“ цел и невредим. Я получила письмо от моей американской приятельницы Эми Мак–Алистер из Бостона. Они с мужем сейчас в «Бертраме“.

«Прекрасно, значит, я все устрою… — И Джоан мягко добавила:

— Боюсь только, что «Бертрам» уже не тот, что во времена, когда ты там останавливалась. Так что ты уж не очень расстраивайся».

«Но «Бертрам“ не изменился. Он остался совершенно таким же. Непонятно почему, — думала мисс Марпл, — и хотелось бы понять…

Право, даже не верится в такую удачу! Мисс Марпл с ее здравым смыслом отлично понимала: ей просто хочется освежить свои воспоминания, оказавшись в той, прежней обстановке, теперешняя жизнь заполнена памятью о прошлых радостях. Если удается найти кого–то, с кем можно повспоминать вместе, — это уже счастье. Но такое случалось все реже: она пережила большинство своих сверстников. И сейчас в холле «Бертрама» ей странным образом удалось вызвать к жизни другую Джейн Марпл, бело–розовую юную девушку… Такую, в общем, глупенькую… А кто тот, не подходящий ей во всех отношениях молодой человек, которого звали… О Господи, как его звали?.. До чего же мудро поступила ее мать, прервав их дружбу в самом зародыше. Годы спустя она вновь с ним встретилась, и он показался ей просто ужасным. А ведь тогда она чуть ли не целую неделю проплакала, уткнувшись лицом в подушку!

А теперь.., теперь все не то. Бедные девочки! У многих из них есть матери, но какой от них толк, если нынешние матери не способны удержать своих дочерей от глупых романов, от незаконных детей, от ранних и неудачных браков. Как это грустно!..»

Голос приятельницы нарушил ход мыслей мисс Марпл:

— Боже ты мой.., ведь это… Ну да, это же Бесс Седжвик! Вот уж не думала, что она может здесь появиться!

Мисс Марпл слушала разглагольствования леди Селины вполуха. Дамы вращались в совершенно разных кругах, и мисс Марпл вряд ли могла поддержать беседу, да, откровенно говоря, и не вникала в скандальные подробности, которые сообщала леди Седина о друзьях и знакомых, узнавая их среди присутствующих, — вернее, думая, что узнает.

Но Бесс Седжвик — другое дело. Имя Бесс Седжвик было известно чуть ли не всей Англии, — благодаря тому, что пресса на протяжении трех десятилетий смаковала ее экстравагантные приключения. Так, сообщалось, что она участвовала во Французском Сопротивлении[9] и лично застрелила шестерых немцев, что в полном одиночестве пересекла на самолете Атлантический океан; проскакала верхом через всю Европу; управляла гоночными автомобилями, спасла двух детей из горящего дома, а также слишком часто меняла мужей (одни делали ей честь, другие — нет) и была, как утверждали, второй по элегантности дамой в Европе. Рассказывали, что ей даже удалось тайком проникнуть на атомную подводную лодку перед самыми испытаниями. Поэтому–то мисс Марпл, выпрямившись в кресле, с жадным интересом устремила взгляд на Бесс Седжвик.