— Вот как? — весело откликнулся старший инспектор. — И кто же такой Гвидо?

— О, Гвидо… — Эльвира замолчала, взглянув на мать.

— Не глупи, — сказала Бесс Седжвик. — Расскажи старшему инспектору об этом Гвидо, кто бы он ни был. У каждой девушки твоего возраста непременно есть какой–нибудь Гвидо. Ты там с ним познакомилась?

— Да. Когда нас водили в оперу. Он там со мной заговорил. Он был очень славный. И привлекательный. Потом я с ним изредка виделась, когда мы ходили на уроки. Он передавал мне записки.

— И я полагаю, — вмешалась Бесс, — что тебе частенько приходилось обманывать и договариваться с подружками. Ты ухитрялась убегать из пансиона и с ним встречаться.

Эльвира, казалось, была довольна тем, что ее избавили от неприятных объяснений.

— Да. Мы с Бриджет иногда выходили вместе. Иногда Гвидо ухитрялся…

— Ну а как фамилия Гвидо?

— Не знаю. Он не говорил.

— То есть вы не хотите нам этого сказать? — улыбнулся старший инспектор. — Ничего. Понадобится — узнаем и без вашей помощи. Однако почему вы думаете, что юноша, которому вы нравились, хотел вас убить?

— Ну потому, что он мне иногда угрожал. Мы вечно ссорились. Он приводил с собой приятелей, и я иногда делала вид, что кто–то из них мне нравится больше, чем он, и он очень, очень злился. Говорил, чтобы я была осторожна, что он не потерпит, чтобы я его бросила. Что, если я не буду ему верна, он меня убьет. — Эльвира внезапно улыбнулась. — Все было очень забавно! Я не думала, что это всерьез!

— Не похоже, чтобы этот юноша, каким вы его описали, послал вам отравленные конфеты!

— Да я и сама так не думала, — сказала Эльвира, — но все–таки это должно быть он, потому что никто другой мне в голову не приходит! Это беспокоило меня. А когда я вернулась в Англию, то получила послание.., в конверте.., там было напечатано: «Будьте настороже. Вас хотят убить».

Брови старшего инспектора поползли вверх:

— В самом деле? Очень любопытно. И вас это испугало?

— Да… Я все думала, кому это понадобилось убить меня? Вот почему я старалась узнать, действительно ли я так богата… А недавно в метро, на платформе, где столпилось много народу, мне показалось, что кто–то пытался столкнуть меня на рельсы.

— Дитя мое, — воскликнула Бесс Седжвик, — перестань сочинять!

— Ну, может быть, мне и в самом деле могло все это показаться, но после того, что случилось сегодня, выходит, это могло иметь место? — Внезапно она повернулась к Бесс Седжвик:

— Мама! Быть может, ты знаешь, кто хочет убить меня? Есть у меня враг?

— Нет у тебя никаких врагов, — нетерпеливо оборвала ее Бесс Седжвик. — Не будь дурочкой. Никто не собирается тебя убивать.

— Тогда кто же стрелял в меня сегодня?

— В тумане тебя могли принять за кого–то другого. Это вполне возможно, не так ли? — спросила она, обращаясь к старшему инспектору.

— Полагаю, возможно, — отозвался старший инспектор.

Бесс Седжвик посмотрела на него очень пристально. Ему даже почудилось, что она шевельнула губами, беззвучно сказав: «Позже!»

— Однако, — весело предложил он, — вернемся к фактам! Откуда вы появились здесь сегодня вечером? Куда шли в такой туман?

— Утром я была в галерее Тэйт[50] на лекции по искусству. Потом зашла на ленч к моей подруге Бриджет. Она живет на Онслоу–сквер. После чего мы пошли в кино, а когда оттуда вышли, уже сгустился туман, и я побоялась ехать домой.

— Вы сами водите машину?

— Да. Сдала на права в августе. Пока я еще не очень хорошо вожу и терпеть не могу ехать в тумане. Мама Бриджет предложила мне остаться на ночь у них, я позвонила кузине Милдред, у которой живу в Кенте…

Дед кивнул.

— …и сказала, что буду ночевать у Бриджет… Она ответила, что это очень мудрое решение.

— А что потом? — спросил Дед.

— Ну а потом туман внезапно рассеялся. И я решила, что все–таки поеду в Кент. Простилась с Бриджет и поехала. Но по дороге туман опять сгустился, я заблудилась и не понимала, где нахожусь. Потом увидела угол Гайд–парка и подумала: «Нет, не могу ехать в Кент!» Сначала хотела вернуться к Бриджет, но боялась снова заблудиться. И тут я сообразила, что совсем рядом этот славный отель, куда привез меня дядя Дерек, когда я вернулась из Италии, и я решила, что там уж, вероятно, найдется для меня номер. Доехать оказалось нетрудно, я нашла место, куда поставить машину, а потом пошла к отелю.

— Вы кого–нибудь встретили или кто–нибудь шел рядом?

— Забавно, что вы это спросили, потому что мне действительно показалось, что кто–то за мной шел. Конечно, мало ли людей ходит по Лондону! Но в тумане это пугает. Я остановилась, прислушалась, шаги как будто затихли, и я решила, что мне это померещилось. Я уже была возле отеля.

— А потом?

— А потом внезапно раздался этот выстрел. Как я уже говорила, пуля просвистела около моего уха. Швейцар, который стоит у дверей отеля, подбежал, оттолкнул меня и потом… И потом еще один выстрел. Он… Он упал, и я закричала.

Эльвира вновь задрожала, — Спокойно, девочка! — сказала Бесс низким, твердым голосом. — Спокойно!

Так Бесс обращалась к своим лошадям, и этот тон оказал должное воздействие и на ее дочь. Эльвира заморгала, глядя на мать, встряхнулась и успокоилась.

— Умница, — сказала Бесс.

— А потом пришли вы, — продолжала Эльвира, обращаясь к Деду. — Вы засвистели, потом велели полисмену увести меня в отель. Когда я вошла, то увидела.., увидела маму. — Она оглянулась на Бесс Седжвик.

— Скажите, вы знаете человека по имени Ладислав Малиновский? — спросил Дед. Он задал этот вопрос небрежным тоном, как бы между прочим. На Эльвиру Дед не смотрел, но, поскольку слух его был напряжен, от него не ускользнул быстрый, легкий вздох, вырвавшийся у девушки. Он не смотрел на дочь. Он смотрел на мать.

— Нет, — сказала Эльвира почти без заминки. — Нет. Я его не знаю.

— Вот как! А мне казалось, что вы могли бы его знать. Думаю, он мог быть здесь сегодня вечером.

— Да? Почему это?

— А его автомобиль за углом. Поэтому я и подумал, что он здесь.

— Я его не знаю, — повторила Эльвира.

— Значит, я ошибся, — сказал Дед. — Но вы–то его знаете? — Он повернулся к Бесс.

— Еще бы, — ответила Бесс Седжвик. — Знаю много лет. — И с улыбкой добавила:

— Знаете, он сумасшедший. Водит так, что когда–нибудь сломает себе шею. Он уже однажды разбился, полтора года назад.

— Помнится, я об этом читал, — отозвался Дед, — Он ведь больше не выступает, а?

— Пока что нет. И думаю, не будет.

— Можно, я пойду спать? — жалобно попросила Эльвира. — Я… Я ужасно устала.

— Конечно, это вполне понятно, — согласился Дед. — Вы сказали нам все, что вспомнили?

— Да, конечно.

— Я пойду с тобой.

Мать и дочь вышли вместе.

— Она прекрасно его знает! — сказал Дед.

— Вы так думаете, сэр? — спросил сержант Уэдел.

— Уверен. Она пила с ним чай в парке Бэттерси. Их там видела одна старая дама. Была этим встревожена. Сочла, что он не компания для юной девушки. И это истинная правда.

— В особенности если он с ее матерью… — Уэдел не кончил фразы. — Об этом все говорят.

— Да, я тоже слышал…

— Тогда кто ему нужен — мать или дочь?

Дед, пропустив эту реплику мимо ушей, распорядился:

— Необходимо его задержать. Он мне нужен. Его машина тут за углом.

— Вы полагаете, он остановился в этом отеле?

— Не думаю. Он не вписывается в «Бертрам». Если он сюда явился, то затем, чтобы встретиться с девушкой. А она–то определенно шла на свидание с ним.

Открылась дверь, и появилась Бесс Седжвик.

— Я вернулась, чтобы поговорить с вами. Но нельзя ли без свидетелей?

— Не вижу препятствий. — Старший инспектор Дэви сделал знак, и молодой полицейский, взяв свой блокнот, вышел. За ним последовал сержант Уэдел.

Леди Седжвик уселась за стол напротив Деда.

— Эта идиотская история об отравленных конфетах… Совершенная чепуха. Не верю ни единому слову!