Роджер отпустил ее. На мгновение увидел лицо Джэнет: оно сияло. Затем она повернулась и быстро пошла сквозь толпу. Барьер, отгораживающий место для отлетающих, убрали, в нем не было нужды — кругом стояли полицейские и чиновники.

Первый спазм прошел, и тело Смита расслабилось, но вот–вот наступит следующий спазм, за ним другой и так до тех пор, пока он не умрет.

Мог ли доктор помочь ему?

Он пытался что–то сказать, лежа там, на полу, и смотрел ни Роджера. Роджер шагнул вперед и встал на колено. Смит шептал:

— Сам… Я сам это сделал. Ужасно,., Ужасно… Это ужасно. Спасите… Спасите их. Пожалуйста, спасите.

Затем тело его конвульсивно напряглось, дыхание с трудом вырывалось из полуоткрытого рта, искаженного нечеловеческим криком, тело его изогнулось. Врач сказал Роджеру:

— Мы сейчас унесем его, но я сомневаюсь, что он еще что–нибудь скажет.

— Вы можете ему чем–нибудь помочь?

— Мы можем лишь облегчить его страдания. Спасти его невозможно.

— Пассажиров, вылетающих рейсом 34 по маршруту Цюрих — Рим и далее на Восток, просят пройти на посадку.

 Появились два санитара с носилками. Сэндис подошел,как раз в тот момент, когда Смита укладывали на носилки.

— Не торопись, Красавчик. У тебя есть еще двадцать минут. Может быть, хочешь лететь следующим рейсом..

«Однако Дорин Моррисон и Бен Лимм вылетают этим рейсом».

— Я полечу тридцать четвертым, — сказал Роджер. — Только поговорю со своими ребятами.

Он отошел и увидел, что навстречу ему спешит Кебл. Самым удивительным качеством этого молодого сержанта было то, что он всегда оказывался там, где был больше всего нужен.

— Вы как здесь очутились? — спросил Роджер.

— Позвонил Смит и сказал, что он дошел до точки, и я решил, что мне следует приехать сюда на тот случай, если он вас не встретит. — Кебл посмотрел на покоившееся на носилках тело, накрытое одеялом. — Он что–нибудь сказал?

Роджер передал ему слова Смита.

— Бог мой! —пробормотал Кебл. — Но в этой компании двадцать семь пароходов.

— Позвоните в Сидней, поговорите с Шоу, передайте ему слово в слово то, что сообщил Смит, — приказал Роджер. — Не давайте ему советов, пускай разбирается сам, — Сержант все записал. — Передайте это Шоу, хорошо?

— Слушаюсь, сэр.

— И держите в курсе мою жену, сказал Роджер, — Она видела все, но, возможно, она не верит, что Смит совершил самоубийство. Проверьте все сами. Убедитесь, что это так. Я лично не сомневаюсь, но убедиться не помешает. Затем позвоните жене и расскажите ей все. Иначе она будет думать, что следующая очередь моя.

— Я все расскажу ей, — пообещал Кебл. Роджер попрощался с ним.

— Не засиживайтесь по вечерам. Хотя бы ради Китти, — сказал он. — Вам следует заботиться о ней. Никогда не упускайте возможности отдохнуть, Кеб, впереди у вас много бессонных ночей.

Кебл удивленно посмотрел на Роджера,

— Вы знаете о Кит? Роджер улыбнулся.

— Ярд — всего лишь большая деревня, — сказал он. — Вы сами скоро убедитесь в этом.

Он повернулся и по тоннелю вышел на летное поле. Его оглушил рев моторов большого самолета, стоявшего неподалеку. Он думал, что полетит на «Комете», но вместо этого увидел «Боинг–707». Служащие аэропорта быстро провели его под моросящим дождем через летное поле, на котором даже пожарные машины и заправочные цистерны казались одинокими и покинутыми. Около них, закутавшись в непромокаемые плащи, стояли механики.

— Дверь в первый класс уже закрыта, сэр. Вы не возражаете пройти через туристский салон?

— Я думал, что лечу в туристском.

— Как можно, сэр! Мы проявляем заботу в отношении руководящих сотрудников Скотланд–Ярда.

Роджер улыбнулся:

— Очень мило с вашей стороны.

Но это означало, что он будет далеко от Лимма, Он поднялся в самолет, где его ожидали два бортпроводника и стюардесса, которая повела его в нос самолета.

— Следуйте за мной, сэр.

Он знал, что пассажиры разглядывали его. Какой–то мужчина громко проворчал:

— Некоторые никогда не могут прийти вовремя. Сидевший рядом с Дорин у прохода Лимм хотел что–то сказать, но промолчал. Дорин сидела, плотно сдвинув колени. Роджер почему–то вспомнил ее крупные икры. Стюардесса провела его через открытую дверь в салон, где было больше места и кресла шире: по два с каждой стороны прохода.

Справа было два пустых кресла.

— Прошу вас, мистер Вест. Место семь. — Девушка улыбнулась. Она не была хорошенькой, но у нее была приятная улыбка и красивая прическа.

— И пожалуйста, сразу же застегните ремень.

— Давно пора, — проворчала какая–то дама.

 Наплевать на нее. Сейчас на все наплевать. Только судьбы сотен, тысяч людей, плывущих в семи морях на пароходах компании «Голубой флаг», занимают все его мысли. Роджер представил себе уродливое, обезьянье лицо Смита. Боясь ответственности, он решил покончить с собой. Но что еще он не высказал? Не унесет ли он с собой в могилу то, что помогло бы быстро распутать это дело?

И почему он не захотел жить?

Самолет выруливал на взлетную дорожку. Позади Роджера какая–то женщина сказала:

— Больше всего я ненавижу взлет.

Моторы взревели, послышался оглушительный шум, и самолет рванулся вперед. Здание, зеленые поля, автомобили, самолеты пронеслись мимо. Появилось ощущение какого то бесшумного движения.

Тут же Роджера сковала напряженность, а потом он почувствовал облегчение. Улыбающаяся стюардесса стояла в дверях салона, а чуть дальше бортпроводник весело болтал с кем–то на кухне. Облака серо–белыми ватными лапами хватались за иллюминаторы.

Неожиданно брызнул ослепительно белый свет. Солнце оседлало облака, превратившиеся из серой ваты в белую пышную пену. А над ними было сказочно синее небо.

Роджер откинулся в кресле.

Лицо Смита расплылось и исчезло, а вместо него появилось сияющее лицо Джэнет. Почему, черт побери, он накричал на нее? Он знал почему. Это дело слишком утомило его. На нем лежала ответственность за сотни жизней. И нечего уговаривать себя, что раздражение его вполне естественно. Полицейский обязан быть сдержанным: эмоциональность характера не должна мешать работе. И пока он сам не разобрался во всем, вряд ли кто–нибудь сможет это сделать. В какой–то мере полет поможет ему. Двое суток он сможет отдыхать: выспаться, есть, пить, а заодно и обдумать имеющиеся у него факты. Если ему потребуется послать телеграмму, он может это сделать по радио, а если ему придет какое–то сообщение, он узнает о нем так же быстро, как по телефону в своем кабинете.

Толстый слой облаков затянул Ла–Манш. Внизу ничего не было видно, и Роджер закрыл глаза. Ему показалось, что прошло минут десять, когда до его плеча дотронулась стюардесса.

— Застегните ремень, пожалуйста.

— Уже? — спросил Роджер, выпрямившись.

— Скоро Цюрих, мистер Вест.

— А я и не заметил, как пролетел этот час, — сказал огорченно Роджер.

— Хвостовой ветер, и потому мы опережаем график, — сказала стюардесса. — Стоянка будет сорок пять минут. Вы выйдете из самолета?

— Пожалуй, — сказал Роджер.

Когда самолет пошел на посадку, он увидел большой город и огромное зеркало голубоватой воды, сверкающей в солнечных лучах. Моросящий лондонский дождик, казалось, остался за тысячу миль. Собственно говоря, так оно и было. Он увидел, как группа пассажиров направилась к таможне, остальные стояли у здания аэропорта. Он оставил пальто в салоне и спустился по трапу. Подъехала какая–то машина, и из нее вышел человек средних лет, довольно приятной наружности.

— Комиссар Вест, я не ошибся?

— Да, это я, — удивленно ответил Роджер.

— Я инспектор Мюллер, — сказал мужчина, и они пожали друг другу руки.

— Очень сожалею, что у вас такая короткая остановка в Цюрихе. От аэродрома до города полчаса езды — это слишком далеко. Я надеюсь, вы не откажетесь выпить со мной что–нибудь.

— С удовольствием, — поблагодарил Роджер.

— Садитесь, — пригласил Мюллер, одетый так же изысканно, как и Смит. Он захлопнул дверцу, устроился за рулем и совершенно другим тоном сказал: