Мэри сидела перед камерами таких телепередач, как «Доброе утро, Америка», «Встреча с прессой», «Огневой рубеж». Интервью с ней появились в «Нью-Йорк таймс», «Вашингтон пост» и десятках других влиятельных газет. У нее также взяли интервью репортеры из «Тайм», «Шпигель», «Ожжи» и «Монд». Журналы «Тайм» и «Пипл» посвятили ей и ее детям целые разделы. Фотографии Мэри мелькали повсюду, и что бы ни случилось в мире, ее сразу же просили прокомментировать это событие. Мэри Эшли и ее дети стали знаменитостями.

– Мам, – сказал Тим, – просто жутко становится, когда видишь во всех журналах наши фотографии.

– Именно жутко, – согласилась Мэри.

Она чувствовала себя неловко в лучах славы. Так она и сказала Стэнтону Роджерсу.

Бен Кон и Акико лежали в постели. Акико была привлекательной японкой, на десять лет моложе репортера. Они познакомились несколько лет назад, когда он писал статью о манекенщицах, и с тех пор не расставались.

Кон был погружен в свои мысли.

– Что-нибудь случилось, милый? – нежно спросила Акико. – Может, мне еще поласкать тебя?

Его мысли витали где-то далеко.

– Нет, у меня и так уже стоит.

– Что-то незаметно, – дразнящим голосом сказала она.

– У меня стоит на один материал для газеты. В этом городе происходит что-то странное.

– Что же в этом необычного?

– Я и сам не знаю, вот в чем дело.

– Ты мне расскажешь?

– Мэри Эшли. За последние две недели ее фотографии появились на обложках шести журналов, а ведь она еще не заняла свой пост. Акико, кто-то усиленно делает из нее суперзвезду. Но почему?

– Не забывай, что у меня восточный склад ума. Наверно, ты просто все усложняешь.

Бен Кон зажег сигарету и глубоко затянулся.

– Может, ты и права, – пробурчал он.

Она провела рукой по его телу и принялась поглаживать его.

– Может, ты отложишь сигарету и лучше зажжешь меня?

– Завтра состоится прием в честь вице-президента Брэдфорда, – сказал Стэнтон Роджерс. – Я достал тебе приглашение. В пятницу, в «Пан-Америкэн юнион».

«Пан-Америкэн юнион» располагался в величественном здании с огромным садом. Его часто использовали для различных дипломатических приемов. Обед в честь вице-президента был выдающимся событием, хрусталь и старинное серебро украшали столы. Тихо играл небольшой оркестр. Все приглашенные относились к столичной элите. Кроме вице-президента и его жены, здесь находились сенаторы, послы и всевозможные знаменитости.

Мэри была поражена окружавшей ее роскошью.

«Надо все запомнить, чтобы потом рассказать Тиму и Бет», – подумала она.

Гостей пригласили к столу. Мэри сидела в окружении сенаторов, высокопоставленных чиновников департамента и дипломатов. Обед был изысканным, а люди обаятельными.

В одиннадцать часов Мэри сказала сенатору, сидящему справа от нее:

– Я и не заметила, что уже так поздно. Я обещала детям, что не буду задерживаться. – Она встала и кивнула гостям: – Было очень приятно с вами познакомиться. До свидания.

В зале воцарилась тишина. Все приглашенные смотрели, как Мэри идет к выходу.

– О Господи! – прошептал Стэнтон Роджерс. – Ее ведь никто не предупредил.

На следующее утро Стэнтон Роджерс встретился с Мэри за завтраком.

– Мэри, – сказал он, – в этом городе существуют строгие правила. Многие из них ужасно глупые, но их следует соблюдать.

– Я что-нибудь не так сделала?

– Вы нарушили правило номер один, – вздохнул он. – Никто – абсолютно никто – не может покинуть прием раньше почетного гостя. А им вчера был вице-президент Соединенных Штатов.

– О Господи!

– Сегодня все телефоны звонили не переставая.

– Простите меня, Стэн. Я ведь этого не знала. К тому же я пообещала детям…

– В Вашингтоне не существует детей, здесь есть только избиратели. В этом городе сосредоточена вся власть. Никогда не забывайте об этом.

Появились проблемы с деньгами. Расходы были просто невообразимыми. Цены в Вашингтоне поражали Мэри. Она отдала кое-какие вещи в прачечную отеля, а когда увидела счет, чуть не упала в обморок.

– Пять долларов и пятьдесят центов за то, чтобы постирать блузку? И два доллара, чтобы выстирать лифчик! Нет уж, теперь я займусь стиркой сама.

Она намочила колготки в холодной воде и положила их в морозильник. Так они прослужат дольше. Она стирала вещи детей в раковине. Носовые платки после стирки она сушила на зеркале, а потом тщательно складывала их, чтобы не гладить. Свои платья и брюки Тима она развешивала на плечиках в ванной, затем включала на полную мощь горячую воду и закрывала дверь. Когда однажды Бет открыла утром дверь в ванную, оттуда вырвались клубы пара.

– Мама! Что ты делаешь?

– Экономлю деньги, – гордо ответила Мэри. – Цены в прачечной просто умопомрачительные.

– А если к нам зайдет президент? Как это будет выглядеть? Он посмотрит на тебя как на деревенщину.

– Президент к нам не зайдет. И пожалуйста, закрой дверь, не мешай мне экономить деньги.

Так уж и деревенщина! Если бы президент увидел, чем она занимается, он бы гордился ею. Она бы показала ему счет из прачечной, и он увидел, сколько она сэкономила благодаря американской практичности. Он был бы поражен. «Если у членов моего правительства было бы столько же воображения, как у вас, госпожа посол, наша экономика находилась бы в лучшем состоянии. Мы потеряли дух пионеров, которые сделали эту страну великой. Люди утратили смекалку. Мы больше полагаемся на электрические приборы, чем на самих себя. Я хочу поставить вас в пример некоторым вашингтонским чиновникам, которые полагают, что наша страна сделана из денег. Это будет для них хорошим уроком. Кстати, Мэри Эшли, у меня возникла замечательная мысль. Я назначу вас министром финансов».

Пар проходил под дверью, Мэри открыла ее, и целое облако ворвалось в гостиную. Раздался звонок в дверь, и Бет крикнула:

– Мама, к тебе пришел Джеймс Стикли.

– С каждым днем это становится все более странным, – сказал Бен Кон. Он сидел голый на кровати рядом с Акико. Они смотрели передачу «Встреча с прессой» с участием Мэри Эшли.

«– Я полагаю, – говорила новый посол в Румынии, – что с присоединением Гонконга и Макао Китай станет более гуманным коммунистическим обществом».

– Откуда, черт возьми, она может знать о Китае? – пробормотал Бен Кон. Он повернулся к Акико: – Перед тобой домохозяйка из Канзаса, которая ни с того ни с сего стала международным экспертом.

– Она довольно умная, – заметила Акико.

– Умная – это одно. Но каждый раз когда она дает интервью, репортеры как с цепи срываются. Как она пробилась во «Встречу с прессой»? Я тебе скажу. Кто-то решил, что Мэри Эшли должна стать знаменитостью. Но кто? Почему? Даже про Чарлза Линдберга[2] столько не говорили.

– Кто такой Чарлз Линдберг?

Бен Кон вздохнул:

– Вот она, проблема разных поколений. Никакого взаимопонимания.

– Есть другие пути взаимопонимания, – мягко сказала Акико. Она нежно толкнула его на кровать и села на него верхом. Ее длинные шелковистые волосы щекотали его грудь. Когда его возбуждение достигло предела, она погладила его член и сказала: – Привет, Артур.

– Артур хочет войти в тебя.

– Подожди. Я сейчас вернусь.

Она встала и направилась на кухню. Бен Кон посмотрел на экран телевизора и подумал: «Надо будет разобраться с этой леди. Что-то тут не так, и я узнаю, что именно».

– Акико! – закричал он. – Где ты там? Артура клонит ко сну.

– Скажи ему, пусть подождет немного. Я уже иду.

Через несколько минут она вернулась в комнату, неся блюдо с мороженым, взбитыми сливками и вишней.

– Господи, зачем? Я не голоден. Я хочу тебя.

– Лежи, не шевелись. – Она положила под него полотенце, взяла рукой мороженое и принялась намазывать им вокруг члена.