– Куда? – ошалел Андрей.

– Туда! К своему Максу!

– Да ты что? Она ж даже в метро… – Шахов на минуту забылся, что Катерина стоит рядом и жадно ловит каждое его слово. – Ладно, образумлю.

– Мне недавно с работы звонили, сказали, у следствия зацепка какая-то появилась, вроде в пользу Макса. Только ты пока Катерине не говори: вполне может быть, что это провокация. Я попытаюсь хорошую новость до Макса довести, а коллеги – по моим следам. Вообще-то, тот, кто звонил, мужик нормальный, не из этих… но кто знает?

– Ты что, вообще своим не доверяешь? – спросил Шахов, постаравшись придать голосу небрежность и иронию.

Ни того ни другого не получилось – вышло искусственно и натужно.

– А ты? – зло парировал Витек. – Ты себе самому доверяешь? Ладно, пока… Будет что, позвоню.

Последний вопрос Витька привел Шахова в замешательство: вдруг тот догадался? Или вдруг кому-то из нынешних сожителей Макса удалось на Витька выйти? С каждой минутой – да что там минутой, с каждым мгновением! – Андрей находил в коротких репликах Милашкина все новые свидетельства того, что младший лейтенант позвонил не ради того, чтобы упредить Катеринины подвиги и сообщить о «зацепке»…

– …тебе сказал? – Катерина стояла, дергая его за рукав, и явно не в первый раз задавала один и тот же вопрос.

– У ментов или у прокуратуры появилось что-то в пользу Макса, – не решился соврать Шахов. – Но это еще неточно.

– А что именно, Витек не сказал?

– Нет.

Новость немного успокоила Екатерину, и она смогла взять себя в руки:

– Ты, конечно, есть хочешь? Мой руки, сейчас покормлю.

Налив чаю, Катя села напротив и, посмотрев на Андрея в упор своими огромными глазами, спросила:

– Что ты теперь намерен делать?

– Ты о чем?

– Макс без связи остался…

Шахов откусил от конфеты и сделал большой глоток чая.

– Так она ему пока ни к чему. И вообще, сейчас не надо лишних движений. Если менты начали что-то крутить, может, уже через несколько дней, ну, недель, учитывая скорость нашей правоохранительной системы, он спокойно сможет вернуться.

– Недель?! Ты о чем говоришь?! Он, между прочим, не в Лондоне и не в Куршавеле этот ужас пережидает, а в… в… в канализации. Ему там каждый час за год!

– Ты чего на меня-то наезжаешь? – Андрей укоризненно посмотрел на Катю.

Но та не устыдилась:

– А того! Ты его друг и так спокойно об этом говоришь! Я правильно понимаю: идти к нему ты не собираешься?

– И ты туда же! Пару часов назад меня мадам Кривцова доставала, теперь ты. Да куда я пойду, сама подумай! Я ж рассказывал: в прошлый раз мы встречались в оговоренном месте в определенное время. Я даже толком не знаю, где берлога этого Митрича, у которого Макс кантуется.

– Но у тебя ведь карта есть! – Выставив вперед лоб и упрямо сжав губы, Катерина стала похожа на молодого бычка, приготовившегося броситься в атаку.

– Ага, а теперь скажи, что, если я не пойду, ты сама туда пойдешь, – ехидно предложил Шахов.

– И пойду! – Подскочив со стула, топнула ногой Катя.

– Ну, тогда на пару с мадам Кривцовой идите!

Несколько секунд Катя стояла, уперев кулаки в бедра и презрительно глядя на Шахова, потом опрометью бросилась из кухни. Когда минут через десять Шахов заглянул в комнату, одетая в джинсы и теплый свитер Катерина натягивала на ноги шерстяные носки.

На появившегося в дверном проеме Андрея едва взглянула:

– Карта где?

– Дома. – Андрей едва заметно ухмыльнулся.

– Неси!

– Что, одна пойдешь? Даже без мадам Кривцовой?

– Тебе какое дело? – огрызнулась Катя.

– Хорошо, – как можно спокойнее, хотя внутри у него все тряслось от злости, отчаяния и какого-то неведомого доселе остервенения, сказал Андрей. – Ты пока собирайся, а я – домой. Будешь выходить – позвони, я спущусь. Карту отдам, план двора, в котором люк.

Он надеялся увидеть в лице Катерины растерянность, ждал, что она бросится к нему с мольбой: «Андрюша, милый, пожалуйста, спустись ты! Ты же знаешь, я не могу, у меня, как только вниз, в этот колодец, взгляну, сердце разорвется!»

Но Катерина еще плотнее сжала губы и промолчала.

Дома Андрей написал на листке адрес многоэтажки на Патриарших и начертил план двора, пометив крестом место расположения люка. На карте жирным черным фломастером обозначил маршрут до той самой точки, где в первый раз Макса должен был ждать Митрич, а синим заштриховал большой участок между Солянкой, Бульварным кольцом, улицей Забелина и Хохловским переулком.

Зазвонил мобильный.

– Я внизу, – сухо сказала Катерина и отключилась.

Спускаясь в лифте, Шахов судорожно перебирал в уме фразы, от которых Катин голос перестанет напоминать звук ломающегося хвороста, а снова станет мягким и многозвучным. Он искал слова, которые вернут их с Катей отношения в прежнее братско-сестринское русло.

Но, открыв дверь подъезда и столкнувшись нос к носу с Гавриловой, Шахов лишь спросил:

– Ты сейчас прямо туда?

– Нет, к Людмиле Романовне.

– Я тебя провожу.

Катя пожала плечами: дескать, как хочешь, и направилась к метро. Шахов мог поспорить на что угодно, что, дойдя до павильона с буквой «М», его спутница встанет как вкопанная или замечется перед ступеньками, а потом предложит поймать такси. Но Катя даже не замедлила шага и вниз, в пасть метро, не сошла – сбежала. Андрей, не ожидавший от подруги такой прыти, догнал ее только у кассы, когда она покупала билет. У турникета Катерина замешкалась, не зная, какой стороной засунуть карточку. Шахов молча взял карточку из ее рук и, ткнув пальцем в красную стрелку, сунул в щель.

На платформе он искоса глянул на Гаврилову. Она стояла в профиль, крепко сжав губы и судорожно вцепившись одной рукой в ремешок сумки, а другой – в большой пластиковый пакет. Нос и подбородок заострились, кожа была такой бледной, что отливала голубизной. Он инстинктивно взял Катю за локоть: на мгновение ему показалось, что сейчас она закатит глаза и рухнет прямо на грязный пол. Гаврилова резко повернула голову и так зыркнула своими глазищами, что Андрей, будто от ожога, отдернул ладонь.

До «Павелецкой» они доехали молча. Молча вышли из метро, молча добрались до дома, где жила Людмила Романовна.

Кривцова встретила их на лестничной площадке. Окинула быстрым взглядом. Отметила про себя, что, судя по экипировке, Андрей принимать участия в экспедиции не намерен, и ему даже не кивнула. Катю же обняла и поцеловала. И дома разговаривала только с ней, обсуждая, что еще нужно прихватить с собой, демонстрировала мощный фонарь и собачий поводок с карабином:

– Я взяла для самых крупных – выдерживает вес до восьмидесяти килограммов. Веревка действительно очень прочная, проверила. Ее, как ремень, продену в штаны, ручка пусть болтается сбоку. Я буду спускаться первой, ты – за мной. Ты же будешь отцеплять пристегнутый мной карабин. Если я сорвусь, меня подстрахует веревка, если ты – внизу буду я.

Ироничный комментарий вроде: «Да, это вы классно придумали: Катерина отстегивает карабин, и он на огромной скорости вписывается Людмиле в голову или еще в какое-нибудь уязвимое место!» – готов был сорваться с губ Андрея, но он удержался.

Рюкзак, который мадам Кривцова намеревалась тащить с собой, с каждой минутой рос в объеме: кроме пары свитеров, упаковок с кальсонами, ботинок на толстой подошве туда отправились несколько банок икры, ветчины и тушенки, кофе, сухое молоко, килограмма два конфет…

При виде аккуратного кулька с «Белочкой», «Мишкой на Севере» и «Грильяжем» у Андрея заныло в груди. Мадам Кривцова окончательно перестала быть железной леди, предусмотрительной, разумной, все просчитывающей и ко всему готовой. Сейчас она казалась ему неразумной девчонкой, которая вместе с подружкой собирается тайком пролезть на отправляющийся в кругосветку корабль.

Вопрос сорвался с губ сам собой:

– А где Георгий?