Катя, еле сдерживая подступившие к горлу слезы, сначала кивнула (это, надо понимать, был ответ на второй вопрос), а потом глянула на тикавшие на запястье часики. Подняла полные то ли удивления, то ли ужаса глаза на милиционера. Еле слышно прошелестела:

– Почти двенадцать часов.

– Ни хрена себе! – присвистнул капитан. – Есть, пить хочешь?

– Очень. Пить.

Колосов залез в висевшую на боку сумку, похожую на те, в которых носят противогазы, и вытащил оттуда полулитровую бутылку минералки. Протянул Кате. Снова полез в сумку, развернул яркую обертку с надписью: «Печенье „Юбилейное“». Та оказалась пустой. Капитан смял бумажку, бросил ее под ноги и смущенно (дескать, обещал покормить, а нечем) сказал:

– А с едой пока придется повременить. Наверх выведут – накормят. Там у нас что-то вроде лагеря. Даже с полевой кухней. Кормят всех: и кто в операции задействован, и бомжей, которых наружу извлекаем. Ну, пошли. Воду можешь оставить себе. Я, в случае чего, у мужиков стрельну.

Подъем наверх, не в пример спуску, показался Кате легким и быстрым. Вроде вот только что внизу на нее надели что-то вроде конской сбруи или помочей для младенцев (взбиравшийся по вмонтированным в бетонную стену скобам милиционер намотал на руку концы «вожжей» и все время легонько подтягивал вверх «диггершу-экстремалку»), а она уже стоит в каком-то то ли депо, то ли разворотном тупике… Кстати, откуда она знает про разворотный тупик? А, ну да, милиционеры и эмчеэсники про что-то такое говорили.

Через минуту Катю вместе с отвратительно воняющим и едва держащимся на ногах дядькой уже вели наверх по лестнице. По обыкновенной лестнице со ступенями – такими, как в обычных домах. Разница только в том, что у лестницы нет перил, пролеты маленькие и площадками не разделенные, а на поворотах ступени просто закругляются и ложатся, как карточный веер.

Шагая, Гаврилова терзалась невозможностью решить, чего она хочет: увидеть Макса в этом ментовском лагере поедающим гречневую кашу с тушенкой и ожидающим установления личности или его там не увидеть? «Нет, пусть лучше его поймают, – решила Катя. – Так хоть его жизнь будет в безопасности. А СИЗО? Ну, что СИЗО? Все же лучше, чем эти катакомбы. Органы разберутся, что он ни при чем… Ведь оказалось, что кроме Вити Милашкина среди них есть нормальные ребята. Капитан Колосов, который меня нашел…»

Катя сидела, скрестив ноги, в восьмиместной армейской палатке и ела из пластиковой миски кашу, запивая ее сладким чаем. Перед тем как усесться трапезничать, она обошла весь импровизированный лагерь, заглянула во все шесть палаток. Макса нигде не было.

– Вот вы где, мадемуазель!

Катя подняла голову и увидела стоящего в проеме Колосова. Капитан держал в руках ее куртку.

– Твоя?

– Моя, – кивнула Катя.

– Я так и подумал, – продолжал чему-то радоваться капитан. – Прикинул по размеру, понюхал – твоими духами пахнет. Ты зачем перед спуском в подземелье так надушилась-то? Думала какого-нибудь богатенького бомжа закадрить?

Катя хотела разозлиться, но Колосов лукаво подмигнул и растянул губы в мальчишеской озорной улыбке. Гавриловой сердиться расхотелось.

– Ты извини, подруга, я тут в карманах пошарил, – Колосов хмыкнул, – пока еще не знал, что она твоя. Карту нашел. Классная карта, между прочим. У нас в сто раз хуже. Ты ее где взяла?

– Да так… – замялась Катя. – Я уж и не помню…

– Ну, не хочешь говорить – не говори, – легко пошел на уступку капитан. – Ты только это… дай мне ее хотя бы напрокат. Нам еще знаешь сколько по этим подземельям ползать! А там заблудиться даже с хорошей картой проще простого, не то что с этими, – он потряс висевшим на боку планшетом, – «веселыми картинками». Ну что, дашь?

– Берите, конечно, – без энтузиазма промямлила Катя.

– Вот спасибо! – блеснул глазами и зубами Колосов. – Тебя как зовут-то? А то ведь даже не познакомились.

– Катя. А вас?

– Евгений. Женя. Надеюсь, еще увидимся. Сейчас штабные придут, координаты твои запишут, так что, если разрешишь, я тебе позвоню.

Он уже откинул полог палатки, чтобы выйти на улицу, но, что-то вспомнив, вернулся:

– А куда все-таки та тетка делась? Мы ведь ее так и не нашли. Хотя должны были – другие-то группы нам навстречу шли.

– Да не видела я никакой тетки! – Катя в порыве искренности прижала к груди миску, которую держала в руках. – Я одна была, честное слово…

– Странно. – Колосов сложил губы смешным сковородником. – Я же ее сам видел, и другие мужики тоже… Ну, все, покедова. Через час или полтора дома будешь. Ты где живешь-то? На «Волжской»? Во блин, да мы с тобой, оказывается, соседи! Я в Люблине. Теперь уж точно на чай жди.

Через полчаса в лагере появился мрачный толстяк в форме майора милиции с ноутбуком в руках. Пробил Катины данные по закачанной в компьтер базе и, пробурчав что-то вроде: «Будешь еще по подземельям лазить – посадим», отпустил на все четыре стороны. Катя добрела до ближайшей станции метро, купила билет и, уже сидя в вагоне, подумала: «Какие все-таки люди глупые существа! Сами придумывают страхи, а потом ломают себе из-за них жизнь… Вот если бы я не боялась метро, разве б возилась сейчас с облупленными ногтями и грязными, потрескавшимися пятками?» А главное, чего его бояться? Вот сижу в вагоне, еду себе – и ничего. Ни одна жилка не дрогнула. Может, права была бабушка, когда говорила: «Клин клином вышибают». Ей, Кате, оказывается, надо было сильно испугаться за любимого, самого дорогого человека, спуститься, борясь с паникой, в подземелье, чтоб сейчас вот так трястись в вагоне и не чувствовать ничего, кроме вселенской усталости и непреодолимого желания закрыть глаза и уснуть.

Операция «Зачистка» была завершена три дня назад. По документам. На самом деле начальство ее свернуло, решив, что освобождение подземной Москвы от бомжей и криминальных элементов, как и ремонт, закончить нельзя. Можно только прекратить. Ни инициаторы акции, ни разработчики «блицкрига» не имели представления и о сотой доле тех заморочек, с которыми пришлось столкнуться исполнителям. Карты московских подземелий, которые были вручены руководителям поисковых групп, никуда не годились, поскольку на них не был нанесен ни один из секретных объектов. Ладно, бог с ними, с тоннелями-трассами, которые ведут из Кремля в аэропорты Шереметьево, Внуково, Домодедово и редко, но все же используются по назначению, для передвижения отцов нации из служебных кабинетов в личные самолеты. С расположенными под Красной Пресней, под Лубянской площадью и рядом с поселком Бор правительственными бункерами, дислоцирующимися за МКАД подземными пунктами управления войсками ПВО, ракетными шахтами и т. д., и т. п. тоже все было понятно. Но объекты-то, с которых сняли охрану и в которые никто из официальных лиц не заглядывал чуть не полстолетия, можно было нанести! Про них вам любой самый завалящий диггер расскажет, а за штуку деревянных и на экскурсию сводит. Кстати, о диггерах. На этапе подготовки операции умные люди предлагали включить этих исследователей клоак в состав групп зачистки, но что-то там не срослось. То ли начальство сочло, что «звезданутых энтузиастов» нельзя привлекать к мероприятию государственной важности, то ли сами диггеры отказались, не пожелав портить отношения с подземным населением.

Как бы то ни было, изматывающая и физически, и морально операция больших плодов не принесла. Из преисподней были извлечены полтора десятка обкуренных вусмерть наркоманов, два десятка потерявших человеческий облик и догнивавших в куче собственных экскрементов алкоголиков, шестнадцатилетний мальчишка, прятавшийся от поставивших его на счетчик отморозков из родного двора, двое решивших попробовать себя на ниве диггерства шизиков (одним из оных числилась двадцатидвухлетняя Екатерина Сергеевна Гаврилова). Удачей можно было бы счесть поимку двух находившихся в федеральном розыске за разбой уголовников (они держали под землей нечто вроде СТО для угнанных авто, где машины перекрашивались, а на двигателях и шасси перебивались номера), если бы при их задержании один из милиционеров не погиб, а двое других не были ранены.