— Как… ты тоже жив, крыса? — с ненавистью спросил Бакус, держась за бок.

— Именно, — кивнул гном, — и поверь, урод, я учёл все прошлые ошибки. Так что мало тебе не покажется…

— Уверен? — злорадно спросил Бакус, — мальчишка, может быть, кое-что и умеет, но твои атаки слишком предсказуемые. С такими крысами, как ты, я имел дело сотни раз.

— Не переживай, — с ласковой угрозой сказал Бреннер, — ты заплатишь за каждое слово, которое сейчас говорил моему другу. Сареф, больше не вмешивайся. Он мой!..

По правде говоря, Сареф не мог бы вмешаться, даже если бы и захотел. Он всё ещё пытался перевести дух, почти все его способности были на перезарядке, и держать арбалет ему сейчас тоже было очень тяжело. Бреннер же, вызывающе потерев кинжалы друг о друга, бросился вперёд. Бакус, посмотрев на врага, как на идиота, уже приготовился было снова его схватить, как вдруг в десяти шагах Бреннер внезапно остановился и метнул свои кинжалы один за другим. Первый кинжал монстр, несмотря на растерянность, сумел отбить, а вот второй угодил ему точно в левый глаз…

— ААА!!! — взревел он, хватаясь за рукоятку кинжала и выдёргивая его из глазницы. Сареф, уже вооружённый знаниями о том, как тяжело попасть противнику в голову, оценил степень бешенства Бреннера: он готов был пойти на такой огромный риск, лишь бы сделать врагу как можно больнее. Сам Бреннер в этот момент появился с правой стороны от монстра и несколько раз ткнул его пальцами в гладкий блестящий бок. Бакус тотчас перестал держаться за кровоточащий глаз и попытался схватить врага, но гном, уже наученный очень горьким опытом, моментально сменил позицию.

Сареф, зная, что Бреннер использовал свои способности на взлом, чтобы наносить врагу больше урона, хотел было наложить на Бакуса метку, но едва он поднял руку, как гном, уловивший это движение, покачал головой. Словно настаивая на том, чтобы Сареф никак не вмешивался в этот поединок.

Бакус, поняв, что на сей раз справиться с гномом будет не так просто, поднял руки к потолку и взревел. В тот же момент из-под земли ударила струя воды, которая поглотила акулу с головой. А когда она улеглась, Бреннер и Сареф увидели, что Бакус снова стоит здоровый и с двумя глазами.

— Ну не только же вам иметь второй шанс, — злорадно подмигнул он, — я вот тоже имею такую возможность. Что ж, крыса, начнём сначала.

Бреннера, впрочем, это мало смутило. Вероятно, он к этому моменту уже тоже взял себя в руки и теперь действовал холодно и расчётливо. Снова активно используя своё смещение в тень, он заплясал вокруг акулы. Ему явно приходилось нелегко: акульей шкуре нанести режущую рану было на порядок сложнее, чем по коже человека или эльфа. Приходилось рассчитывать на колотые раны. Проблема была в том, что для нанесения такой раны требовалось хотя бы на секунду остановиться, чтобы набрать силу для удара. Потому что проткнуть акулью шкуру тоже явно было непросто.

Но происходящее доказывало, что Сареф не прогадал, когда взял себе в охранники именно Бреннера. Потому что если тот в исключительных случаях и ошибался — то уроки из своих ошибок он выносил полностью и моментально. Теперь он уже безо всякого страха крутился рядом с Бакусом, словно бы точно рассчитав дистанцию, которую надо поддерживать, чтобы не попасть в смертельный захват. Потому что, как и предполагал Сареф, мобильность такого могучего существа, как Бакус, компенсировалась крайней неповоротливостью. Чем гном активно и пользовался.

Они плясали, наверное, ещё минут десять, пока исколотый и истекающий кровью Бакус не рухнул без сил на землю. Бреннер, не забывая вовремя раздавать долги, пару раз пнул поверженного врага в брюхо.

— Вот, собственно и всё, — довольно заявил он, подперев ногой голову измученной акуле и довольно посмотрев на Сарефа.

— Какой у тебя ранимый охранник, — фыркнул Хим в голове Сарефа.

— Почему это? — растерялся тот.

— Да потому что он перед тобой выделывается, — ответил демонёнок, — поначалу же этот его свалил с одного приёма. И теперь он рвал задницу, чтобы доказать, что в состоянии выполнять работу, на которую его наняли.

— Все могут ошибаться, — ответил Сареф.

— Ошибаться-то могут все, да вот не всем ошибки прощаются, — сказал Бреннер, и Сареф понял, что последние слова произнёс вслух, — в любом случае — плевать, главное, что справились. И, что будем делать с этим уродом? — он снисходительно посмотрел на акулу и, наклонившись, щёлкнул его по носу, — так-то он не зря за свою шкуру боится, материал хороший, прочный. Много куда можно будет приспособить. Так, хорошо, накладывай на него Метку, я тогда через взлом его парализую, и можно будет работать…

— Нет… погодите, не надо, — раздался слабый голос, и они увидели, как скелет Харви, про которого они уже забыли, успев восстановиться, натягивает на себя треуголку, — я понимаю, что он сам первый на вас напал, и вы защищались, и вы имеете право на трофей. Но, прошу вас, не убивайте его.

— Ты сдурел, скелет? — возмутился Бреннер, — с чего мы должны его щадить? Мало того, что он бы нас убил, мало того, что он тебя едва не убил — ты вообще слышал, что он хотел сделать с моим хозяином? Он хотел оставить его себе, как трофей, чтобы каждый день откусывать от него кусочек и насиловать между перерывами! В адрес своего хозяина я не то, что таких действий — я даже таких мыслей не потерплю! С учётом этого пусть скажет спасибо, что мы позволяем ему просто умереть и отправиться на перерождение!

— Да в этом-то и дело! — в отчаянии сказал Харви, впрочем, никак не мешая Бреннеру попирать Бакуса ногой, — он покинул Пантеон Монстров Пришибленного Председателя! И потому если вы его убьёте — он не возродится! Я понимаю, что он повёл себя отвратительно, я понимаю, что он не заслуживает оправдания. Но всё же… если вы его убьёте — то убьёте навсегда! Ты же знаешь, гном, какая это пытка! Ты же знаешь, каково это: ходить по самому краю и знать, что есть ошибки, которые тебе даже Система не простит.

— Ну… — гном, хоть и не перестал с неприязнью смотреть на акулу, но отпустил его и сделал два шага в сторону, — я… я не знаю. Ты, прав, скелет… мне трудно обречь кого-нибудь на подобное. Так что, — он виновато посмотрел на Сарефа, — прости парень, но тут выбор только за тобой. Если ты готов простить этой твари то, что она хотел сделать тебя куском мяса, который можно бесконечно жрать и иметь в задницу — тогда ладно. Если же нет — всего одно твоё слово, и я решу эту проблему быстро и безболезненно…

Сареф, перед которым предстал такой выбор, не знал, что и думать. С одной стороны — до него только сейчас начало доходить, что за судьба его ждала, если бы они сейчас проиграли. Фактически — тот же плен, в котором он жил в клане всю свою жизнь. Только ещё более мучительный и унизительный. И при одной только мысли, что его жизнь могла бы закончиться именно так, Сарефа начинало колотить от бешенства. Да, жизнь за пределами клана непроста, есть вещи, которые приходится терпеть, есть то, что приходится терпеть, стиснув зубы, чтобы добиться своих целей. Но есть вещи, прощать которые никак нельзя! И это была как раз одна из таких вещей. В голове снова встала сцена двухлетней давности, когда служанка под благовидным предлогом подготовки члена клана к взрослой жизни наглядно показала ему, как и откуда берутся дети. Не особо при этом интересуясь, что сам Сареф по этому поводу думает. И едва он только думал о том, что этот вонючий монстр делал бы с ним такое каждый день, у него перед глазами вставала кровавая пелена.

Проблема в том, что отправить на перерождение было бы отличным наказанием за подобный проступок. Теперь, когда Сареф знал, что чувствует перерождающийся, он был согласен с тем, что страх смерти — достаточно суровое наказание. Но вот убивать навсегда… Перед глазами снова предстал мёртвый демон, которого убил Мёртвый Король воров. Убитый навсегда. Безо всякого второго шанса. И какую бы сейчас Сареф не испытывал ненависть к Бакусу, он не чувствовал в себе сил приговорить его к окончательной смерти. Потому что для него это будет точка невозврата… В голове сам собой вспомнился разговор с Пришибленным Председателем. Тот, когда говорил о жажде Сарефа к Системным знаниям, тоже упоминал точку невозврата. И хотя он явно имел в виду другое, Сареф ощущал, что эти ситуации похожи. Потому что от его принятого решения тоже могла случиться определённая точка невозврата.