Когда люк бронемашины открыли, Сахибзад вздрогнул. Его конвоир — серьезный и тихий шурави с лицом ребенка и суровым взглядом солдата, глянул на открывшийся люк.

Внутрь заглянули двое уже знакомых Сахибзаду бойцов — невысокий командир взвода с маленьким, но бывалым лицом, а еще второй — старший сержант с глубоким, холодным взглядом.

— Встать и выйти, — приказал командир на дари.

Сахибзад удивился. Потом испугался.

«Решили расстрелять, — подумал он, глядя на злые лица шурави, — что-то поняли и решили расстрелять».

— Встать и выйти! — громче и злее повторил командир.

Второй проговорил что-то конвоиру. Тот согласно поддакнул в ответ.

Сахибзад медленно встал. Он почувствовал, как от страха немеет лицо. Как ноги его становятся ватными. Как тяжело их переставлять.

С трудом, но Сахибзад все же выбрался из БТР. Встал напротив шурави. Он ожидал увидеть снаружи расстрельную команду из нескольких солдат, но не увидел. Почему-то это напугало его еще сильнее.

Однако тут были лишь эти двое. Те самые — офицер и сержант, что допрашивали его ранее.

Старший сержант передал командиру какую-то мятую бумажку. Тот развернул ее. Принялся читать про себя. А потом, несколько неловко, растягивая слова и делая длинные паузы — переводить:

— «Десятый день, одиннадцатый месяц, — начал он, — первый и третий караулы сменились сразу после фаджира. Четвертый и пятый — после захура. Пулеметчики — на рассвете, после захура и перед иша. Расчет гранатомета — реже, после фаджира и перед иша».

Некоторое время командир шурави сверлил Сахибзада взглядом. Сахибзад же боялся. Боялся и млел. Чувствовал, как бледнеет его лицо. Как от щек отступает кровь.

— Ты знаешь, о чем тут речь? — спросил командир.

Сахибзад сглотнул. Не ответил. Ему показалось, что язык прилип к небу.

«Как? Откуда?» — судорожно думал он. На другие, более складные мысли его просто не хватило. Не хватило, потому что ему хорошо были знакомы эти слова — расписание смены караулов, продиктованные необходимостью и особыми условиями того места, где эти караулы несли службу. Расписание, скроенное быстро, наспех, лишь бы добиться хоть какой-то организации в рядах охраны. Расписание, которое он и сам прекрасно знал. Ведь и ему, и его людям, до того как их отправили на границу, как говорили шурави, «Темняка» и «Каменного мешка», приходилось придерживаться.

— Что молчишь? — строго спросил командир.

— Нет. Не знаю… — солгал Сахибзад, когда ему на глаза упала полупрозрачная пелена страха.

Командир шурави недобро усмехнулся. Что-то проговорил второму, тому самому, который участвовал в допросе. Тому самому, что схватил Сахибзада в пещере. Шурави ответил командиру холодным, прямо-таки ледяным голосом, в котором чувствовались нотки стали.

От этого голоса, происходящего от такого молодого бойца, у Сахибзада по спине пробежали неприятные мурашки. Он понял, что они не поверили. А еще он понял, что он слишком напуган, чтобы врать дальше.

Когда Юсуф увидел, как ушедшие к дальней бронемашине шурави, что разговаривали с ними, вытянули на свет из ее железного брюха пленного душмана, то удивился. Удивился, потому что узнал этого человека.

Касим тоже узнал. Юсуф понял это по тому, что Касим просто побледнел, уставившись на пленника. Он смотрел на Сахибзада не отрываясь, нервно сглатывал. При этом его очень острый кадык, посаженный на тонкой шее, постоянно вздрагивал.

— Он нас узнает… — пробормотал Юсуф. — Сейчас нас узнает… Тогда шурави захотят нас расстрелять…

Юсуф украдкой глянул на солдат. Те напряглись, когда Касим заговорил. Однако ничего не сказали, не приказали замолчать. Просто наблюдали.

— Спрячь… Спрячь лицо, Юсуф, — засуетился Касим, стягивая куфию, которую намотал на голову, — а то он узнает. Тогда…

— Нет… Нельзя, — резко бросил ему Юсуф. — Если шурави увидят, что ты прячешь лицо, то решат…

Он не договорил.

Все потому, что один из солдат, высокий и худощавый, что-то сказал ему. Конечно, Юсуф не понял. Но слова были брошены без всякой злобы, без приказа. И все же они заставили Юсуфа замолчать.

Касим же вдруг опомнился. Сделал вид, что просто поправляет платок.

Когда шурави поговорили с Сахибзадом и вернулись к ним, Юсуф затаил дыхание, поднялся. Торопливо поднялся и Касим.

Командир шурави перебросился несколькими словами сначала со вторым, сопровождавшим его солдатом со странными глазами. Потом с остальными бойцами. Наконец, обратился к Юсуфу и Касиму. Показал им бумажку:

— Это написал ваш старик? — спросил он, несколько неправильно, на манер русских, произнося некоторые звуки.

Касим промолчал. Глянул на Юсуфа.

— Да, — ответил Юсуф.

— Мирза ученый человек, — поторопился подхватить Касим своим несколько заискивающим тоном, — он много пишет.

— И он писал это при вас?

Растерявшийся от вопроса Касим приоткрыл рот, но вместо него ответил Юсуф.

— Он много пишет, — повторил он. — Мой дедушка учился в медресе. А потом, еще до моего рождения, у вас, в Союзе.

— Повторяю вопрос, — шурави не обратил никакого внимания на слова Юсуфа, — он писал это при вас?

— Да, — не видя смысла отпираться, ответил Юсуф.

При этом Юсуф смотрел прямо в глаза шурави. Смотрел стойко, зло, не собираясь отводить взгляда. Смотрел, можно сказать, даже с вызовом. Однако взгляд молодого, но сурового шурави оставался бесстрастно-строгим.

— И вы ничего не знали о том, что тут написано?

— Нет.

Шурави вздохнул.

— У нас тут пленный душман есть, — сказал он. — Душман сказал, что это расписание дежурств. В месте, которое он назвал «Каменной глоткой». В узком ущелье, расположенном недалеко отсюда.

Шурави замолчал. Некоторое время сверлил их взглядом. Второй шурави, тот, что был со странными глазами, молчал. Только скрестил руки на груди.

— Зачем вы шпионите за душманами? — спросил наконец шурави.

Юсуф нахмурился. Переглянулся с Касимом. Взгляд последнего казался удивленным и полным искреннего непонимания.

— Мы пришли сюда за травами, — проговорил Касим наконец, — клянусь вам могилой собственной матери. Мы просто собирали травы. И все.

— Дедушка указывал нам место, — подхватил Юсуф мрачно, — а потом просто ждал, пока мы не закончим работу. А дальше мы возвращались в шалаш и развешивали травы сушиться. Вот и все.

Шурави, говоривший на дари, вдруг обратился ко второму. Перекинулся с ним несколькими словами. Второй ответил. Голос его был по-прежнему холоден.

— И при этом ваш старый Мирза постоянно писал? — спросил наконец шурави.

— П-писал… — выдохнув, сказал Касим. — Но клянусь вам, господин, мы не знали, что он пишет! Мирза пишет много и часто! Мы просто не обращали на это внимания!

— И много он написал?

— Много. Очень много. Большинство его записей в шалаше. Когда Мирза заболел, какие-то записи он попросил закопать. А вот эту отдал Юсуфу.

Юсуф осуждающе посмотрел на Касима, но тот сделал вид, что не чувствует на себе взгляда парня.

— Зачем закопать? Зачем отдал? — неловко складывая фразы, спросил шурави.

— Он не сказал! А когда Юсуф спросил, зачем это делать, то Мирза не ответил! Велел только запомнить место, где мы закопали. И сказал, что вот эта бумажка может помочь нам, если его не станет!

— Мой дедушка выживет, — с нажимом возразил Касиму Юсуф. — Выживет! Он хоть и стар, но силен!

— В его возрасте не ходят по горам! — возразил Касим. — Разве ты сам не удивлялся тому, что он позвал нас в горы, а?

— Прекратить, — просторечно и ломанно приказал шурави.

Они тут же замолчали. Тогда шурави заговорил со вторым. Юсуф понял, что он переводит ему их слова.

Тогда заговорил второй шурави. Он говорил долго, что-то объяснял тому, что с ними разговаривал. Последний только внимательно слушал.

— Вы общаетесь с душманами? Почему они вас не трогают, хотя вы собираете травы рядом с их постами?