— Марина сказала, мы будем жить вечно и войдем в царствие Его как равные, — еле шевеля губами, говорит она. — Как равные. Так говорили ей ангелы во снах! А Рафа говорил, что мы прокляты и нет нам спасения во веки веков, что нет выхода, ничего нет, только круг. Так значит, он был прав?

— Они оба видели сны? Марина и Раф? Лавия, а вы видели сны?

Она качает головой.

— Я испугалась. Испугалась, потому что доктор сказал, что надо умереть. Он так и сказал, чтобы родиться, надо умереть. Я уже и так отдала ему свою память, свою жизнь, но ему было мало и он захотел сначала мою дочь, а потом и ее жизнь.

— Что за доктор? Как его звали?

— Мы искали лекарство, Марина была больна. Редкое заболевание. Это я виновата, врачи сказали, что микродозы яда, которые я принимала во время беременности, изменили ее и она родилась другой. Ей всегда нужен был яд, а иначе ее тело отказывало. Он был лекарством для нее. Джорафф был нужен нам. Он был нужен ей до тех пор, пока мы не нашли доктора Надри Авази и он не предложил другой выход. Он сказал, что можно сменить оболочку, умереть и переродиться в другом теле. И выбрать можно любую, как в магазине. Так они и ушли, а я нет. Я осталась. Много месяцев я не знала, получилось у них или это была ложь. Я попыталась снова найти доктора, но мне сказали, что он умер. А еще через несколько месяцев, я получила письмо от Джораффы, он писал, что Творец проклял нас всех, за то, что мы посмели посягнуть на его Дар, письмо было пропитано безумием и я поехала их искать. Рафа оказался в теле какого-то дилера-наркомана и даже не узнал меня, а Марина в теле девочки по вызову, а доктор… доктор остался доктором. В этой новой жизни его зовут Ридж Асама. У Марины с доктором бизнес, они продают наркотики, доктор создал какой-то “уникальный продукт” на основе заарского яда, а Марина нашла способ его перевозить. Я не знаю, что такое сотворил доктор, но из-за этого порошка к ним ко всем пришли сны, сны, которые убедили Марину, что она может стать равной Творцу, а Рафу сделали проповедником истины! Он решил, что он само воплощение спасителя и его послали к людям, дабы очистить их помыслы перед судным днем! Когда Марина сказала, что снова хочет сменить оболочку, я смирилась и согласилась пойти вместе с ней, она положила меня какой-то ящик, вот только вместо нового тела, я оказалась здесь, с вами. Больше мне нечего сказать. Ни про какую опухоль я не знаю!

Лавия закрывает глаза и опускает голову, будто собирается молиться, а потом срывается с места и бежит, бежит по горячему песку в яркую голубизну и дрожащий горизонт, она бежит все быстрее и быстрее, пока без сил не падает на колени. Ты меняешь длину волны и ее фигура, видится тебе, как маленький горящий фитилек свечи в темноте. А потом фитилек этот резко гаснет, как если бы ветер задул его.

— Она исчезла! Исчезла! — кричит Гриер, подпрыгивает и крутит головой. Нет! Ее нигде нет!

Потом он без сил падает на песок и смеется.

Ветер треплет его волосы, как флаг, а потом он тоже исчезает. Остается только песок. Мелкий, белый песок.

— Ты следующая, — говорит голос. Ее голос. Перед тобой стоит Мелисса, Ее Величество королева Адара. От ее красоты остались золотые локоны, она туго скрутила их в пучок на затылке и перевязала куском веревки, глаза как в твоем зеркале — зеленые, на ней плотная аюба с широким, жестким капюшоном, как у пустынников. Лицо не прячет, оно белое и выглядит как маска, а презрение такое же глубокое, как и колодец ее памяти.

— Надеюсь, эта информация была тебе полезна, — говорит Ее Величество.

Ты щуришься на нее, ты не веришь собственной памяти.

— С чего это ты решила вмешаться?

Она улыбается, она всегда все делает как бы лениво и многозначительно, это ее любимая манера, но ты помнишь, что она приобрела ее значительно раньше, еще до того как стала королевой. Мелисса медленно откидывает голову и долго, задумчиво изучает небо, прежде чем ответить.

— Ты ведь не справляешься без меня, признай это, я нужна тебе! Какие то людишки обыграли тебя на твоем же поле!

— Ты знаешь печать, которую они используют для перемещения?

Мелисса щелкает двумя пальцами.

— А почему я должна говорить? Это тебе нужна была твоя жизнь, вот и справишься теперь сама! И не забудь, мальчик очень важен! Не сможешь ты, тогда придется мне, и я обещаю, никому мое возвращение не понравится!

Мелисса звонко смеется, рисует в воздухе воображаемый воздушный шарик и проткнув его пальцем, делает “бум”, случается миниатюрная взрывная волна и тебе в лицо летит облачко пара. Мелисса исчезает. А вслед за ней исчезает и пустыня, словно кто-то выключил свет.

Сначала это всего лишь песок, мелкий, белый песок, ветер закручивает его в водоворот. В итоге мы всего лишь песок, мелкий, белый песок, ветер закручивает нас в водоворот.

1700/06/1 °Cреда

Ты помнишь Исход гайоли из Белого города, будто это было вчера. Все двенадцать стыковочных причалов, в том числе три грузовых, работали циклами напролет. Ткачи не знали отдыха, инфомы обрабатывали по несколько тысяч запросов в час. Корабли, в основном легкие фраты, были забиты под завязку. Все силы Белого города были брошены чтобы предотвратить катастрофу, распределить поток людей, в панике пробивающихся в вратам терминалов. Воздух гудел и вибрировал от крыльев сомов, все цвета были собраны в районе порта, но избежать давки и случайных смертей все равно не удалось. Люди падали и толпа переступала через них. Люди бежали в страхе. Королева дала им три недели чтобы покинуть город.

Ты дала им три недели.

Вестники проиграли войну. Мир содрогнулся от гнева Изначальных. Черная вода Сеятеля ушла в песок, обнажив дно. Люди были изгнаны с небес на землю, на мелкий белый песок Низины. Они уходили, а посреди Райского сада гневалось разбитое сердце. Сато Рау. Оно билось и источало громкое разочарование, звук накатывал волнами и отражался от стен. Белый Город звенел, как колокол.

Ты помнишь, потому она была там.

Королевский дворец висел очень высоко над Адаром, с открытой веранды на краю Райского сада прекрасный вид на панораму города. Она смотрела, как они бегут. Чувствовала их страх каждым сенсором, ощущала все, что происходило внутри этих стен, как если бы это касалось ее кожи. Боль, страх, восторг. Все принадлежало ей. Каждая оболочка, каждая жизнь в этом городе была в ее власти. Она могла остановить кровь в венах как человека, так и неведомого. В мгновение мир вокруг мог обернуться в пыль. Пьянящее чувство власти заставляло ее сердце биться быстрее. Но с каждой новой ипостасью, с каждой новой оболочкой, с каждым новым тысячелетием, кровь разгонялась все медленнее. Материя была так хрупка, а в ее бесконечной сущности было так много пульсирующей энергии, все сложнее было выбирать для нее вместилище. Все сложнее было сохраняться. Сущность Творца не знала Предела и рвалась из оков плоти. Творец был все ближе, он все громче призывал своих детей вернуться обратно, в корням Великого Древа, слиться в Единении.

Эпоха Шераа ат Каддар, тех, кто вышел за Предел плоти и вернулся, подходила к концу, но она не хотела уходить. Этот мир принадлежит Изначальным, они создали его и она не собиралась никому уступать свое место. Ее корни помнили Единение, Белую Эру, три тысячи лет истории этого мира, три волны колонистов и множество бессмысленных войн, но сама она забыла о главном, когда-то и она была человеком. Всего лишь плоть и кости, капля веры и бесконечное упорство. Но здесь и сейчас дно колодца казалось невероятно далеким, как сон, а все те, первые люди, прилетевшие строить на этой планете новый дом, давно уже были не люди. И только ветер все так же шуршал песком — аль-кхан, аль-кхан.

Творец сохраняет всех, даже тех, кто об этом не ведает.

Не сон и не явь, всего лишь Тень, будто эхо брошенного в колодец камня, это была ты и не ты, черта давно проведена, но иногда ты словно заплутав, останавливаешься на развилке, а что если заглянуть туда, всего на мгновение, посмотреть на мир ее глазами…Она оставила тебе память и ключ, но сейчас ты не может отыскать его, ты стоишь в кромешной темноте и не единой искры не нарушает ее совершенства. Как такое может быть? Ты жаждешь боли, но она не приходит.