— То есть я помимо узла, который завязал гахнур, должен был распутать ещё всю хрень, которую наворотили местные структуры? Я всего лишь полицейский, и вы знаете, что мне ответили бы, даже если бы я докопался до чего-то ценного. Фигуру из трёх пальцев представили, да? Броккен даже Миллстоуну ничего не хотел говорить, пока тот его не прижал. И карта эта неизвестная и всё остальное.

— С ним мы разберёмся, а что делать с вами?

— Да что хотите — то и делайте.

— Вот оно.

Финч развернул особо крупный чертёж и с благоговением разложил его на столе. То, что было изображено на бумаге, выглядело в духе предков — огромные сплетения линий, которые сложно было проследить даже юноше с намётанным глазом, не говоря уже о том, что Шейла и остальные ничего не поняли бы даже при подробном изучении, а сейчас у них был только один короткий взгляд. Их всё это интересовало лишь в том смысле, являются ли эти контейнеры тем самым артефактом, из-за которого было пролито столько крови и развязана одна небольшая война местного значения.

— И?

— Я не могу сказать точно, но это определённо преобразователь энергии. Нужно более подробное изучение.

— Это оружие?

— Я бы не сказал, — немного неловко ответил Финч, — но ведь мы изначально не считали эту технологию полностью боевой. У неё много различных возможностей к применению.

— Мы сможем создать образец?

— Думаю, да, — юноша поднял голову и с ожиданием посмотрел на Лейна.

— Отлично. Тогда собирай это и иди. Мы скоро уезжаем.

— Хорошо.

Юноша закопошился, собирая документы обратно в контейнер. Делал он это торопливо, но осторожно, чтобы даже не помять такую ценную вещь.

— Вы тоже можете идти, инспектор. Я поговорю со своими людьми наедине.

Усмехнувшись, Пинч вышел вслед за пареньком с контейнерами. Лейн залез во внутренний карман пиджака и достал оттуда пачку удостоверений, которые раздал всем присутствующим.

— Конец легенды? — спросил Дуглас.

— Да. Ваша рыжая хозяйка остаётся. Будем делать вид, что она узнала о вашей федеральной службе и всех вас поувольняла.

— Вот так легко? — спросила Диана.

— Ну, могу устроить выволочку за некорректные методы работы, даже не обращая внимания на то, что они, в конечном счёте, привели к результату. Броккен порадуется. Он на это очень рассчитывает.

— Нет уж, — сухо сказала Шейла, — где документы Джона?

— Ах, да, — чуть было не забыл.

Лейн ещё раз залез в карман и протянул дочери удостоверение. Она раскрыла его и увидела красную отметку об особых полномочиях высшей степени.

— Только никому не проговоритесь. Официально все здесь наказаны. Но и не думайте, что я слишком рад. Гахнур меня интересовал не меньше этих чертежей.

— Так, а какое у нас теперь задание? — спросила Диана.

— У вас небольшой отпуск. Вы можете возвращаться в Флаенгтон.

— А как же Джонни? — Дуглас успел задать вопрос на долю секунды раньше Шейлы.

— Его состояние стабильное. Говорят, он долго не проваляется. Ему очень повезло. Так что можете все выдохнуть и отправляться отдыхать. Он вас догонит. Если, конечно, виды цехов и литеен не нравятся вам больше.

— Нравятся, — сказала Шейла, поджав губы в уголке рта и посмотрев отцу в глаза.

— Как угодно. Но я, если вы не против, всё же хотел бы откланяться. Мне нужно спешно доставить кое-что в Флаенгтон.

— Конечно, — первым ответил Дуглас вставая.

Они с Дианой вышли, оставив Шейлу наедине с отцом. Он ничего ей не сказал, просто обнял. Она не ожидала такого жеста, и хотела выместить на нём всю злобу, но сейчас передумала.

— Уже сегодня вечером ты его увидишь. Максимум неделя, и он будет на ногах, — тихо сказал он, — возвращайтесь скорее.

Шейла ничего не сказала на это — только легко кивнула.

Вечером Миллстоун пришёл в себя. Шейла сидела около его кровати, держа за руку, когда это произошло. Он открыл глаза и несколько раз моргнул, после чего повернулся к ней. Слишком быстро. Он ощутил боль и повязку на шее. Рана не слишком сильная, но весьма ощутимая.

— Мы взяли его? — спросил он негромко, и тут же откашлялся, — а?

— И это первое, что ты хочешь знать? — спросила Шейла.

— Ну, если я всё верно помню, вы должны быть живы.

Он осторожно приподнялся, несмотря на её возражения, и осмотрел свои грудь и живот.

— Но ты чуть не погиб, — она взяла его ладонь двумя руками.

— Чуть не считается. Что с чертежами? Они верные?

— Говорят, похоже на то.

— А гахнур?

— Убит.

— Хоть так. Жаль, конечно.

— Джонни всегда Джонни, — сказала мисс Лейн, улыбаясь сквозь слёзы.

— Я чувствую себя нормально, а на меня понавязали столько повязок, да ещё, наверное, даже в сортир не пустят, хотя вот это как раз очень хочется.

— Я позову доктора. Только не вставай, пожалуйста, сам, пока мы не придём. Хорошо.

— Ладно.

— А сейчас ляг.

Она мягко положила руку на область его груди, свободную от повязок, и мягко подтолкнула вниз.

— Ладно, ладно, как скажете. Кстати, как насчёт составить мне компанию?

— Джонни, — она утёрла слёзы и снова улыбнулась.

— А что? Я подвинусь. Или мы об этом тоже будем спрашивать доктора?

— Я быстро.

Она мягко провела кончиками пальцев по его груди и направилась на выход. Миллстоун всё же проверил наличие абсолютно всех частей тела и их функциональность. Он подозревал, что чувствует себя лучше, чем предполагают врачи, и сейчас начнётся интенсивная терапия и запрет даже на движение, не говоря уже о том, чтобы вовсе покинуть эту палату и отправиться продолжать свои дела. По его мнению, ему могли бы рассказать о найденных чертежах подробнее, нежели просто сообщить, что это именно то, что они искали.

Он уже порывался сесть на кровати и даже начал приподниматься, как в палату вошла Шейла, в сопровождении женщины лет тридцати пяти. Судя по одежде, это уже был медик, направленный сюда из федерации. Про себя Миллстоун подумал, что это хорошо. У него не было времени задумываться над тем, кто будет его лечить, когда он истекал кровью в машине по пути сюда, но всё обошлось.

— Как вы себя чувствуете? — первым делом спросила доктор.

— Отлично. Мне можно идти?

— Нет-нет-нет! — она сделала два быстрых шага вперёд и остановила Джона, пытавшегося подняться.

Он не признался бы никому, но был рад этому, потому что быстрый подъём дался ему не так легко, как он рассчитывал.

— У вас в боку был слишком большой осколок. Он повредил ребро. Рана большая, может разойтись. Осторожнее.

Она говорила уважительно и помогла ему подняться.

— Замотайте посильнее, или как там делается?

— Вы шутите? — спросила доктор.

— Боюсь, что нет, — сказала Шейла, придерживая Джона за другую руку.

— Я сразу хочу заметить, что не собираюсь круглые сутки валяться в этой койке, раз уж ноги мои вроде как, всё ещё со мной, так что позвольте мне хотя бы передвигаться.

Опустив ноги на холодный пол, Миллстоун поднялся. Это уже далось ему легче. Вообще, всё, что не было связано с сокращением торса, было не так болезненно. Он даже подумал, что ему можно будет скоро выбраться отсюда.

— А курить мне хоть можно? — спросил он доктора, — кстати, как мне вас можно называть?

— Меня зовут Айза Ромм, можете называть просто Айза.

— Уж лучше миссис Ромм.

— Как хотите.

Миллстоун неплохо стоял на ногах, но Шейла всё же поддерживала его. Через двадцать минут они всей компанией с позволения врача сидели в больничном дворике. Джон закурил сигарету и с наслаждением вдохнул дым.

— Дышать не больно? — спросила Шейла, сидевшая рядом.

— Нет, — ответил Джон, убирая сигареты обратно в карман больничного халата, — кстати, что с Везунчиком?

Миллстоун сразу заметил, что среди его друзей нет четвероного, но спросил только сейчас.

— Он остался на швейке, — ответил Дуглас.

— Жив и здоров, — добавила Диана.