— Вам велит долг так себя вести? — Марта ехидно улыбнулась.

— И он тоже, — спокойно ответил Миллстоун, без страха и сомнений посмотрев ей прямо в глаза.

Он бы согласился с тем, что его действия не очень красивые, и отчасти он делает это потому что понимает — если в стратегическом отделе узнают о такой упущенной возможности — их всех накажут. Однако не наказание пугало его, а скорее то, что оно будет справедливым при таком стечении обстоятельств. Это будет действительно серьёзная упущенная возможность хотя бы расширить свои знания насчёт того региона, в котором находится дом этой девушки. Он знал, что ей действительно ничего не сделают. В самом худшем случае, она будет кем-то вроде заложника, удержание которого должно будет побудить её друзей к сотрудничеству, хоть и минимальному.

— И вообще мне жаль, — он отвернулся к дороге, — лучше было бы, если бы ты это сделала сама.

— Может быть, я хотела вас уберечь.

— От чего?

— От вашего желания вмешаться в действие сил, которые вам неизвестны и непонятны. Больше того, никогда не будут. Радуйтесь, что мы сдерживаем их там, и они не могут прийти к вам.

— Всё это очень интересно. Но никакой конкретики. Кого вы сдерживаете? Стариков? Так они ходят на наши территории бес каких-либо проблем.

— И их, и его вместе с ними. Всё очень непросто, и я не сказала вам правды там, при мисс Бакстер.

— Кого его? — Миллстоун снова повернулся к ней.

— Я не буду говорить тебе это, потому что ты никогда этого не поймёшь.

— Ну, это очень удобная позиция, да? Зачем говорить, вы ничего не поймёте.

Дуглас встряхнул головой. Машина легко вильнула, потому что он шевельнул руль.

— С тобой всё в порядке? — спросил его Джон, а везунчик, глядя на стрелка начал рычать.

— С ним всё будет в порядке. Просто он почувствовал первым, — сказала Марта.

— Ты о чём? Остановись, Дуглас.

Но Эгил уже и сам сворачивал на обочину. Ему, похоже, стало ещё хуже.

— Что ты сделала? — спросил Джон.

— Извините, но вы не оставили мне выбора, — тихо сказала она, — будет лучше, если все вы разойдётесь в стороны и позволите мне уйти.

— Уйти? Девушки, выйдите из машины.

Шейла быстро открыла дверь и скользнула наружу, почти упав на колени. Уже не только Дуглас, но и все остальные чувствовали, что что-то происходит. Мир как будто бы отторгал их. Земля не уходила из-под ног, это они как будто ступали на что-то другое. У Джона было ощущение, что он, моргнув глазами, уже не увидит растрескавшееся шоссе и пустынную обочину.

— Что? Что ты с нами сделала? — Джон едва удерживал Везунчика, который хотел сорваться на Марту. Миллстоун не контролировал процесс, скорее автоматически вцепился в его ошейник и не отпускал.

— У меня есть имплант на крайний случай. Последнее спасение. Я очень не хотела его применять, но вы заставили меня. Это очень-очень плохо. Потому что за мной может прийти и кто-то, кого мне следует опасаться.

— Кто? — Миллстоун плохо осознавал происходящее, но ему хватило сил на этот вопрос, однако он не получил ответ, и это было неважно.

Он видел двух людей в странной форме и масках, необходимых для дыхания. Он не успел этого как следует осознать, когда девушка двинулась к ним, и свету, сиявшему позади них. Миллстоун вообще терял способность что-либо воспринимать.

Он даже не сразу осознал, что уже не удерживает Везунчика. Пёс, рванувшись вперёд, потянул его за собой в сторону света, где едва угадывался силуэт Марты и тех, кто пришёл за ней. Но даже этого Джон уже не осознавал. Его сознание полностью растворилось в этом ярком свете.

На столике в гостиной лежал компас. Выглядел он не так, как представил бы его себе человек, услышав это слово. Компас был необычным, хоть внешне и представлял собой небольшой плоский цилиндр с крышечкой, однако открыв её, желающий узнать направление, не увидел бы стрелку, указывающую на север. Всё потому что, компас этот был звёздным.

Маленький Джонни постоянно открывал крышечку и видел моргающие лампочки. Начинали танец зелёные огоньки, которые описывали внешнюю часть большого круга с множеством цифр и символов. Они плясали недолго, а потом весь периметр вспыхивал жёлтыми лампочками, которые несколько раз моргали, передавая эстафету красной, горящей по центру.

Джонни не понимал, что это означает, что устройство не может сориентироваться и поэтому не работает. Тому было множество причин, и самой главной из них было, что оно не функционирует в Солнечной системе. На втором месте — невозможность функционирования в помещении. Конечно же, ребёнок не знал, какое количество всевозможных датчиков прячется внутри этой незамысловатой на вид штучки. Зелёные лампочки говорили о том, что компас собирает информацию о звёздах, которые находятся в доступном поле зрения. Жёлтые — что анализ по каким-то причинам не выполнен и проводится грубая ориентировка. Ну а красная — о полной невозможности ориентирования.

Однако если бы человек, находясь где-то далеко от дома, подставил бы компасу звёздную сферу, то уже спустя минуту он знал бы, в какой стороне находится Солнце. Помимо этого можно было примерно узнать, в какой области находишься ты сам, и где относительно тебя расположены галактические навигационные векторы. Даже если бы мальчик Джонни сейчас находился в подходящих условиях, комбинация огоньков и символов ничего бы ему не сказала. Скорее наоборот, когда зелёные лампочки быстро закончили бы свои пляски и встали в статичное положение, он решил бы, что с его любимой игрушкой что-то не так.

В разрушенном и потерянном мире словосочетание «звёздный компас» звучало даже ещё более инородно, чем слово «космонавт». Это юный Джонни Миллстоун был сыном одного из космонавтов, и часто слышал разные истории о космических путешествиях, поэтому для него всё это было нормой. Однако по мере взросления он понимал, что не все люди, окружающие его, так обо всём этом осведомлены, и лучше эту тему не поднимать, особенно за пределами Флаенгтона.

Взросление, казалось, прошло незаметно. Вот они с отцом ещё только начинают сваривать кузов для машины, а вот Джонни уже и сам имеет право водить её. Когда он был маленьким, ему всё было интересно, но не всегда хотелось просиживать дни в гараже и помогать отцу. Однако потом он ругал себя за постоянное желание сорваться на улицу и нежелание работать, даже когда отец его об этом просил. Это потом он будет с радостью говорить, что всё его детство и юность прошли в гараже, но хоть это и было почти так, его заслуга в этом была не самой главной.

Спайер Миллстоун в межзвёздной экспедиции занимал должность главного технического специалиста. Человек, способный организовать ремонт сверхсложного космического корабля, конечно же, сможет своими руками построить автомобиль, тем более, что время для этого было не ограничено. А если добавить, что автомобили были его увлечением, то всё тем более кажется логичным. Находясь в полёте, он не мог заниматься своим хобби, поэтому все его мысли оставались лишь проектом, находящимся на бумаге или в цифровом виде, но воплощение откладывалось.

Если не считать работу в гараже, то Джонни почти не имел представления о том, как его отец проводит своё время. Ему лишь было известно, что папа куда-то уходит утром, а потом возвращается. Иногда ближе к вечеру, а иногда раньше. Об этом старший Миллстоун никогда не рассказывал, ни ему, ни маме. Это было секретно, и тогда маленькому Джонни это было не понять. Отец очень любил рассказывать о космосе, но в основном заострял внимание на их быте, а не о том, где они побывали и что видели. Наверное, это тоже было секретно. Потом, повзрослев, Джонни бы постарался выяснить у отца подробности, но когда он был юн, его эти вопросы не интересовали.

Он не знал и не смог узнать, о чём его отец разговаривал за закрытыми дверьми. Его бы шокировало, если бы эта информация открылась ему, как шокировало бы любого человека. Многих шокировало уже само возвращение космонавтов из межзвёздного путешествия, поскольку о них никто не знал и не догадывался. Человечество, медленно поднимавшееся с колен, мало интересовалось звёздами и тем более — путешествиями к ним. Это как если бы в первобытное племя, даром что понимающее язык, кто-то извне приехал на автомобиле — устройстве, о существовании которого мало кто мог догадываться.