— Трое против двоих? — Сотэр покосился на Вистру.

— Естественно, дурачок, — кивнула вампирша под заливистый смех Уны. — Думал, я ничего не знаю о маленьком бунте, что ты затевал в песках Та-Мерита? Ты подстрекал соратников на бессмысленное восстание против меня. Однако ничто не укроется от взора Уны. И у Вистры хватило благоразумия, чтобы рассказать о заговоре.

— Вистра, — едва слышно произнёс Сотэр, чуть опустив меч.

— Мне жаль, — ещё тише прошептала эльфийка, избегая встречаться взглядом с юношей.

— Я знала о заговоре, Сотэр, — говорила Киния. — Но полагала, что взбунтуешься где-то между посвящением друида и порогом Источника. И рассчитывала поговорить с тобой по душам до того, как ты в своей глупости поднимешь на меня меч. Что ж, я переоценила твоё терпение, щенок. Ты навредил мне, соратникам, себе — всем! — оскалив зубы в самый неблагоприятный момент, когда о нашем присутствии известно и вокруг шарят ищейки Динксианга.

Киния понизила голос, в её тоне даже зазвучало что-то примирительное, похожее на понимание.

— Скажи, Сотэр, чего ты рассчитываешь добиться своим безрассудством? Допустим, вы с Атти справились бы со мной. Трудно поверить, но допустим. Что дальше? Куда вы пойдёте в мире, о котором почти ничего не знаете? Куда пойдёте в мире, где столько враждебных могучих существ, которые видят в вас только ходячую пищу? Где вы укроетесь и как будете жить дальше? Об этом ты подумал, когда подначивал соратников на бестолковый мятеж?..

Сотэр услыхал шорох от робких шагов девушки. «Несмотря на раны ещё может держаться на ногах, — подумал паладин. — Её нужно исцелить».

— Последний раз призываю: опусти меч, и чуть позже, когда уйдём от погони, поговорим… Девушка? Чёрт с ней, пытать не будем и убьём быстро… Ну?

Атти, поддаваясь внушениям Кинии, посмотрел на паладина со смятением: может, ещё не поздно остановиться?..

— Убьём быстро, говоришь? — переспросил Сотэр, когда дрожащая девушка спряталась за его спиной. — Говоришь, хотела разрешить все недосказанности словами?.. Ты с самого начала обманываешь. С самого детства пичкаешь нас гнусной ложью. Ты уже знаешь, что при посвящении у меня были видения. Но я не о всём успел сообщить Атти и… Вистре. Я не сказал, что узрел истинный катехизис.

Сотэр сделал ударение на слове «истинный».

— Ты извратила его! Выкинула из кодекса всё, что мешало твоим корыстным замыслам. Хотела использовать свет в тёмных злобных деяниях. Но я познал истину. Я знаю, что назначение паладинов — убивать таких чудовищ, как ТЫ!

Опешили все, даже Уна. Они не впервой свидетели того, как Сотэр перечит госпоже, причём с каждым спором всё увереннее. Однако это не шло ни в какое сравнение со столь дерзкими оскорбительными словами, которые юноша выкрикивал сейчас. Это было как удар молнии, казалось чем-то совершенно немыслимым. Эльфы втянули головы в плечи, ожидая не менее громогласного ответа госпожи. Но вампирша молча слушала, не меняясь в лице.

— И назначение паладинов — защищать таких, как она, — Сотэр отвёл свободную руку назад, коснувшись локтя похищенной. — В посвящении я видел картины прошлого, в котором вас, порождений мрака, презирали и гнали. Я узрел чудесный мир с зелёными лесами, которые простираются так далеко, что взором не охватить. Атти, если бы ты только видел и знал великолепие той природы! Которую уничтожила эта гниль!.. Я видел, как восходит солнце, как всю землю щедро одаряет теплом и светом. Но эти твари отняли у нас солнце!

На глаза Сотэра навернулись слёзы, хотя голос звенел как сталь, и слова эхом неслись меж скал.

— Я видел, каким был орден паладинов до того, как ВЫ испоганили святую землю! И почувствовал себя так, будто… не землю перепахали, а моё тело резали на куски! Словно меня оплевали, кололи, топтали, жгли, травили и прокляли проклятые! Я всем своим существом впитал боль осквернённой святыни!

Он бил себя в грудь, а между тем меч разгорался как никогда ярко, так что на клинок уже невозможно было посмотреть без рези в глазах. Огромная сила скапливалась в нём, и с этого момента Киния поняла, что дело приобретает уже не просто серьёзный оборот, а по-настоящему опасный для неё — высшего вампира, прошедшего через десятки битв. Мускулы на лице Кинии дрогнули, на выражение надменности легли тени злости, изумления и обиды. Даже самые грубые слова Вейлина не задевали её чёрное сердце настолько.

— Спрашиваешь, что будем делать, когда сбросим твоё ярмо… Может, пойдём к Источнику, который ты хочешь осквернить и выжрать, как делаешь это со всем, к чему прикасаешься нечестивыми руками. И найдём там силу для борьбы с нежитью. А может, и нет. Не знаю. Тебя это уже не касается. Точно знаю только одно: я последний паладин, и я наконец принесу в этот мир справедливость и свет, которых он был лишён десятилетиями по вашей порочной воле.

Пока лилась речь Сотэра, он ощущал, как лёгкость наполняет тело, словно освобождая его от невидимых оков. Душу согревало блаженство, причудливо и равновесно соседствуя с праведным гневом и скорбью по погибшему миру. С каждой высказанной правдой, которую Сотэр старательно прятал после видений, он испытывал что-то похожее на очищение. Больше не нужно скрывать наболевшее. Не надо лицемерить. Он по-настоящему свободен. И больше не вернётся во тьму притворства.

— Хватит твоих речей. Ты достаточно наговорила обмана, достаточно сквернословила. Для тебя время слов прошло, Киния Ковентина…

Она совершила вампирский рывок — самый быстрый, на какой только была способна. Ещё в начале тирады вампирша прикинула, как одним движением повалит зарвавшегося паладина на спину, и ударом выбьет меч из руки.

Но клинок Кинии сшибся с освящённым клинком Сотэра. Он блокировал удар с той скоростью и силой, что ничуть не уступала возможностям высших вампиров. И сам ответил молниеносным контрударом, которого Киния никак не ожидала от вроде бы со всех сторон знакомого воспитанника. Вампирша отразила атаку в последний момент, но была отброшена.

Изумлённые свидетели этого первого столкновения поняли, что исход противостояния не такой уж и предсказуемый. После короткой паузы противники повторно скрестили мечи.

Киния атаковала уже не столь прямолинейно и самоуверенно. Она наносила серии хитрых ударов, совершая между ними обманчивые движения. Такой натиск заставил бы хорошенько напрячься и самого Вейлина. Однако Сотэр не только всё отразил, но и сам в ответ рубил и колол так быстро, что взмахи освящённым мечом походили на вспышки молний.

«Я не учила его этим приёмам! — не без удивления подумала Киния в момент секундной заминки».

Больше ничем не сдерживаемая, вера в справедливое возмездие так сильно горела в паладине, что даже его кожа излучала золотистый свет. Только юное сердце способно уповать столь горячо и самоотверженно. Находясь в мощной световой ауре Сотэра, Киния чувствовала, как понемногу слабеют её руки, как притупляется реакция. Вампирша будто заново становилась смертной, а вместе с тем теряла сверхъестественную выносливость Высшей нежити.

«Безумие! — Кинию резанула тревога. — Где Уна?! Гаси ауру света! Пока Вистра занята друидом… Занята?»

Отбившись от Сотэра, Киния мельком глянула на Вистру… Которая замерла на месте, в ужасе прижав ладони к щекам.

— Вистра! — крикнула Киния, парировав атаку. — Жги друида!

Звон мечей разнёсся ещё несколько раз, прежде чем слух Кинии уловил сбивчивое шептание:

— Не могу… госпожа… не могу… прости…

— Двое против двоих, Киния! — сказал паладин, примеряясь для нового выпада.

— О-го-го! — Уна держалась чуть позади вампирши. — Девица заигрывала с обеими сторонами, и обе стороны обдурила. Или просто подвела!

— Уна! Займись Атти, — Киния наконец смогла перехватить инициативу, и сама яростно атаковала.

Когда началась схватка, Атти, как и соплеменницу, поразило оцепенение. Однако упоминание его имени вампиршей подействовало как хорошая оплеуха. Друид побежал к ближайшему ручью, чтобы почерпнуть там магическую силу для заклятий. Конечно, для этого куда лучше подошёл бы водоём, но к нему не успеть — Уна опередит.