Армиям живых знаком страх смерти, а потому перед столкновениями их пехота осторожничала: то сдержанно наступала, то вновь откатывалась от противника, чтобы перевести дух, перестроиться, и пойти в очередную атаку. Но скелеты и зомби не ведают ужаса. Их пустые черепные коробки не отягощены терзаниями о том, получится ли увидеть новый день и вернуться к семье. Потому императорские и вражеские пехотинцы самозабвенно бросились друг на друга, рубя и кромсая без боевого ража, но беспрерывно. Бешенный скрежет вытеснил все звуки.

— Веселье началось! — радостно воскликнула Уна.

Как ни странно, конница вступила в бой позже пехоты: даже прытким и неутомимым костяным скакунам приходилось замедляться, перебираясь через овраги или объезжая их. Но вот наконец правый фланг с Вейлином на полном ходу сшибся с вражескими рыцарями. У рыцарей левого фланга дела не задались сразу: сперва увязли в пехоте противника, а потом, не успев отойти для новой атаки, попали под тяжёлый удар вражеской конницы.

— Мой император! — крикнула Киния, посмотрев на группу личей. — Не пора ли мне пойти на помощь с левой стороны?! Там рыцари несут потери!

— Пока оставайся на месте, — донёсся до неё бесстрастный голос Онгхуса. — Для тебя уготована иная роль.

Император и личи стояли кругом, проделывая пассы костлявыми руками. Киния чувствовала, как по их призыву собирается магическая сила, но не могла определить, что за чары творятся. Хмыкнув, вампирша повернулась к полю боя.

На левом фланге рыцари Эмраса успешно теснили императорскую конницу. Под мелькавшими копытами Киния различила несколько пустующих лат — их владельцы обратились в пепел после смертельных ударов. Умирая, вампиры сгорают, не оставляя даже костяка.

Личи завершили заклятье. Киния ожидала, что чары перережут магическую связь между вражескими некромантами и зомби-пехотинцами, сделав их настоящими мертвецами, которым полагается мирно почить. Или что под их ногами развергнется тьма, из которой вылезут руки, что попытаются утянуть солдат в иной мир. Ну или ещё что-нибудь из того, к чему любят прибегать личи в междоусобицах. Однако Киния узрела нечто новое.

У правого фланга мёртвый лес пришёл в движение. Сухие деревья закачались, хотя стояла безветренная погода. Толстые и массивные ветви сгибались и скребли стволы. Корни извивались, словно стараясь вырваться из земли.

— Любопытно, — прошептала Киния. — Не удивлюсь, если в Эпоху света лес был волшебным. Иначе как ещё объяснить то, что трухлявые деревья до сих пор не упали? Ну-ка поглядим, что будет дальше.

А дальше у многих деревьев появились самые настоящие лица: дупла смыкались как рты, обладатели которых что-то неразборчиво шептали; открылись пустующие глазницы. И вот уже древесные великаны покидают вековые стоянки, шагая тяжёлой поступью и размахивая длинными руками с когтистыми пальцами-ветками.

— Ты права, дитя моё, — услыхала Киния Онгхуса, — это не простой лес. Там жили энты.

— Клянусь второй смертью! — восторженно изумилась Уна. — Я всяких зомбей видала: людей, эльфов, волков, птиц, свиней и даже зомби-гусеницу! Но и помыслить не могла, что существуют зомби-энты! Вот бы с ними поиграть.

— Сперва они поиграют с армией Эмраса, — сказала Киния.

Энты надвигались медленно, но неумолимо, грозя арьергарду вражеской армии, где должен был сидеть мятежный лич. Однако атаковать древесные великаны начали задолго до сближения: подбирали валуны или стволы обычных деревьев, чтобы метнуть их прямо в гущу сражающихся. Упав, импровизированные снаряды оставляли в рядах противника целые просеки.

— Киния! — окликнул Онгхус. — Энтов надолго не хватит — скоро Эмрас развеет чары. Но пока он будет слишком занят, чтобы следить за сражением. Этим нужно воспользоваться. Смотри, на правом фланге между конницей и пехотой появился промежуток. Проведи через него своих рыцарей, и атакуйте Эмраса. Принеси мне его голову!

Киния опустила забрало в форме скалящегося черепа.

— За мной!

И погнала коня вперёд.

Киния направляла коня мимо задних рядов зомби и скелетов императорского войска. Маневрируя между пригорками и оврагами словно гигантская чёрная змея, отряд вампирши достиг правого фланга, и свернул к тому промежутку, про который упомянул Онгхус.

Мертвяки двух армией перемешались в схватке, так что уже нельзя было сразу разобрать, какой солдат за кого сражается, ведь пехотинцы не носили опознавательных знаков. Несмотря на то, что зомби не жалели себя и атаковали без устали, потери по обе стороны были незначительными. Удары приходились куда попало, изношенное оружие рассекало с трудом, а «живучесть» мертвяков позволяла им биться до тех пор, пока не будут отрублены или раздроблены руки и ноги. Но даже в таком изувеченном состоянии зомби и скелеты упорно пробовали подползти к врагу и вцепиться в него зубами. Сломав своё хрупкое оружие, солдаты с голыми руками кидались на противника столь самоотверженно, что любой берсерк позавидовал бы. Вот только зомби делали это совершенно беззлобно, отчего битва выглядела особенно завораживающе. Бесстрастное нападение смотрится куда более жутко, чем яростная и крикливая враждебность.

Группы дерущихся отделились от общей свалки и оказались на пути отряда Кинии. Одиноких зомби всадники попросту сшибали, не замедляя скорости, так что ошмётки тел разлетались по сторонам или же растаптывались в гнилую кашу. Кучки из нескольких мертвяков приходилось расшвыривать, вызывая незримый магический таран — благо такое колдовство не требовало большого затрата сил.

Но вот уже рядом сцепившиеся отряды вражеской конницы и всадников Вейлина. Киния узнала лорда несмотря на то, что его золотистый доспех со всеми яркими финтифлюшками был перемазан кровью и потрохами. Оставаясь на коне, Вейлин сражался с рыцарем смерти, умудряясь шпагой отводить размашистые удары широким двуручным мечом. К счастью, здесь вражеская конница была слишком поглощена битвой с конницей Вейлина, так что никто не пробовал задержать Кинию. Она промчалась мимо, про себя пожелав лорду-соседушке второй смерти.

Наконец, впереди замаячила ставка Эмраса. Там уже вовсю отбивались от зомби-энтов. Личи мятежника творили заклятья: метали в древесных великанов ледяные копья; вызывали под массивными ногами вязкую жижу, чтобы сковать движения; насылали проклятье гниения, от которого кора трескалась и опадала.

«Против энтов куда лучше подошло бы магическое пламя, — подумала Киния».

Но за всю Эпоху тьмы Высшая нежить так и не смогла овладеть огненными заклятьями, хотя до сих пор пыталась, учитывая их действенность против мертвецов. Эта магия была открыта для живых чародеев, а таковых давно не осталось. Обучать живой скот волшебству строго воспрещалось во всех королевствах.

Вампиры из телохранителей Эмраса метались под энтами и рубили ноги. Великаны пробовали поймать настырных кровососов, но неуклюжие лапы загребали только пустоту. Те энты, что ещё не успели вступить в ближний бой, хватали обычных зомби, и кидали их в скопления врага.

Киния заметила Эмраса, окружённого некромантами и вампирами. В отличие от многих других личей, мятежный лорд не брезговал полным доспехом. Только шлем оставлял открытым лицевые кости. Сейчас Эмрас увлечённо колдовал — скорее всего, творил чары, что развеют некромантию Онгхуса.

— Туда! — крикнула Киния, впрочем, особо не рассчитывая, что кто-то расслышит её через стук копыт; а ещё из-за шлема, приглушающего голос.

Киния не пришпоривала коня, достаточно было отдать ему мысленную команду бежать быстрее. Скакун, который и без того мчался полевым галопом, ускорился ещё больше. Для живой конницы разгон задолго до сближения с противником был бы непозволительной роскошью: лошади быстро выдохнутся, замедлятся и строй нарушится, так что вместо слитного сокрушительного удара получится хаотичный наскок, больше опасный для самих всадников. Но мёртвые кони держали строй, не сбавляя бешенного темпа.