— Ваш народ всё ещё часть империи? — Видя по ехидной морде деда, что тот посмел насмехаться над нами, напрямую спрашиваю я. Дед испугался, заткнулся, опустив голову. — Я не слышу ответа.

— Разумеется, все и каждый, все целостно преданы Императору и империи. — Отвечает он.

— Хорошо. Тогда вам следует довериться вашему Императору. Артефакты останутся с народами Хранителей, их владельцы сами решат, идти с ними в бой, облачившись в истинное наследие предков, либо же остаться и защищать отчий дом. Так же, вам не следует беспокоиться о стоимости угля, что мы будем продавать на рынке империи. Дворец учтёт всё, ваши финансовые и моральные жертвы, а с ними и стратегическое поражение на юге, мы запомним и компенсируем, но позже. Пофаран, скажите, хранители ведь ещё не разучились ждать?

Старик побледнел ещё сильнее. Он думал, что вправе что-либо требовать, совсем забыв, что не зверолюди, а именно эльфы проиграли генеральное сражение за свой собственный город. За наследие, о котором твердит каждый из присутствующих.

— Мы будем ждать столько, сколько потребуется, ваша милость… — Поднявшись, с максимальным уважением, поклонившись под углом девяносто градусов, говорит дед.

— Хорошо, значит мы достигли взаимопонимания. — Устав от трепа, говорю я. — Подведём итоги. Я составлю прошение, обращусь ко всей знати в окрестностях с просьбой помочь югу припасами. В замен, народы, проживающие на Юге, возьмут на себя обязательство по обеспечению углём поселений партнёров. Так же, мы направим все незадействованные силы на болота, всё, что только можно, должно быть собрано. В замен на приобретённое с болот и соседствующих с югом земель, часть ресурсов будет пущена на засеивание возведённых теплиц и грибных ферм. Все излишки, в виде живописи, драгоценностей, не несущих в себе боевого усиления артефактов, должны быть направлены на рынки Вавилона, Запретного сада и Портовых городов, для последующей продажи и покупки припасов. Сейчас, вся империя борется за выживание Хранителей, а значит, и уцелевшие главы семей, так же должны отдать всё, что у них есть, не для себя, а во имя светлого будущего своих детей.

Закончив на пафосной ноте, поднимаюсь с места, следом поднимаются и все собравшиеся.

— Собрание объявляется закрытым, поклон, слава Императору! — В голос выкрикнула Заря, и абсолютно все, включая стражей, повторили:

— Слава!

Живые, склоняются перед мной и Зарей в очередном поклоне. За громким выкриком следует пугающая тишина, наполненная беспрекословным повиновением. Кто-то боялся меня, кто-то искренне верил в мою божественность, а кто-то, просто пытался сберечь свою жизнь и положение. Длинноухие, глядя на них, казалось, что род их измельчал, обмяк после последней революции, братоубийственной войны. Тогда Лефсет привёл в Озёрный настоящих мужчин, и Цветок Божественного древа, ответила тем же. Кровожадные Хранители знаний, гордые воины, мастера засад, сильные и свирепые бойцы. Когда рядом со мной стоял Меллэр, я видел в них мужчин, сейчас, остались только гордые старики и… столетние дети. Не влияй реинкарнация на сознание и душу живого, я бы с большой радостью заменил весь этот треклятый совет своими созданиями, их воскрешёнными отцами и матерями. Однако, к счастью или сожалению, воскрешение не проходит бесследно. Вместе с физическими потребностями, новоиспечённое создание теряет и амбиции, а с ними, стремления к самостоятельности. Лишь время, вливание огромных сил и работа с воскрешённым могут помочь ему социализироваться среди живых, перестать быть послушной куклой и вновь стать личностью. В общем, на примере Зуриэль, можно понять, самостоятельность их ещё нужно развить, или, как в случае с воскрешёнными, вернуть.

Покинув зал собраний, первым делом обращаюсь к Аорре и Заре. В империи они обладали наивысшими полномочиями, а также были известны своей жестокостью и принципиальностью в служении. Аорру буду держать неподалёку, на Западе, на расстоянии двух телепортационных прыжков. Зарю отправлю в глубь востока империи, в дальние провинции. Пусть изучат местность, оценят урон, нанесённый чумой. Обе девушки должны подготовить для меня телепортационные заклинания, после чего провести первый этап переговоров. Эти двое отыграют роль плохих копов: где-то грубо, где-то с угрозами заставят бедных лордов нам помогать. После чего, в момент отчаяния, явлюсь я. Лично отправившись в тур по всем нашим провинциям, с мягкой, доброй руки кормильца и подающего, ослаблю требования Аорры и Зари, создам более выгодные предложения, буквально заставив обнищавшую знать меня любить. После первого этапа переговоров, девушки выяснят и запишут всех, кто явился на наш зов, и тех, кто закрылся в стенах, набивал амбары дефицитной продукцией, надеясь отсидеться, покуда всё не закончится. Хоть я и не злопамятный, но, всё же правитель-феодал. И как государь, чья страна находится в критической ситуации, не могу позволять одним жировать, а другим, находящимся на расстоянии вытянутой руки, умирать с голоду. «Всем воздастся за дела их» — именно этой фразой, украшенной сладкими обещаниями и малополезными торговыми предложениями, я буду давить на местные сословия. Мне придётся строить из себя святошу с острыми зубами и длинными руками. Во имя себя любимого, и всех, кто ко мне примкнул, я вынужден на отлично отыграть положенную мне роль Бога и императора.

Отпустив дриаду, прямо в коридоре словесно зацепился с Аоррой. Напомнив мне причину, по которой именно Ветерок, а не дроу отправилась в столицу, та предложила подыскать другую кандидатуру, опасаясь, что, как и в прошлый раз, может банально не успеть мне на помощь. Убеждать её в моей защищённости пришлось долго. Сейчас, на страже моей стояли такие сущности, как Падший ангел Зуриэль и сильнейшая из всех нас, Облачко. Демонёнок уже обрела невероятную силу, магический потенциал её превосходил Аорру, а также сестёр дриад. Единственное, чего ей не хватало, это опыт, но, наличие в окрестностях Четырёхрукого, Легеона, Эглера, а также множества других Цветов и Семян, с легкостью могло нивелировать этот недочёт.

— А если Она, придёт за своим дитя, когда меня нет рядом? — Как последний довод, напоминает о Эсфее Аорра.

— Значит, я вложу Божественный Клинок Зуриэль в руки Суккуба, дождусь твоего возвращения и уничтожу её на месте. — Без лирики, с полной уверенностью в своей победе, отвечаю я. — Эсфее незачем на нас нападать, мы уже дали ей понять, на поле брани у богини нету шансов. К тому же, её непослушное дитя по-прежнему у нас в плену.

— Она пьёт, как лошадь, вечно в дрызг, ещё и жрёт за троих, это сложно назвать пленном. — Скрестив руки под своей внушительной, смуглой грудью, говорит Аорра.

— Мы только-только начали друг друга понимать. — Отвечаю я. — Ещё немного усилий, и возможно, внутри неё случится перелом, стена непонимания рухнет. Она молода, молодой бог, выросший на том же, что и я. Уверен, мы сможем наладить с ней контакт.

— Она опасна. — Игнорируя все мои доводы, отвечает Аорра. — А вы слишком добры и доверчивы. — Обняв меня, вдавив лицо между своих пышных грудей, с печалью в голосе отвечает дроу.

Обрабатывая новые земли, постоянно уменьшая и урезая рационы для южан, я внезапно, уже при первом своём посещении, мало затронутых Войной земель, столкнулся с небольшой проблемой. Проблемой, с которой не сталкивался Сад (ввиду своих Особых законов и политики), но столкнулась империя. Имя этой проблеме — тюрьмы. В двадцати километрах от сожженной Рощи, строго на границе регионов, находились земли Ухлус Офус, восьмиглазой девы-паучихи, что в играх называлась Арахной. Существо, рождённое от эльфийской крови, учёная, что в погоне за знаниями утратила человечность, в обмен на желаемое «Всевидящее око». Великий маг, человек науки, что поддался жадности, в погоне за знаниями стал не осторожен и получила то, что желал… глаза… на макушке, висках и даже затылке. Магия сработала не так, как хотела Ухлус Офус. Прекрасная дева с голубыми глазами и волосом цвета спелой пшеницы, обратилась в чудовище с жвалами во рту, чёрными как сажа волосами и восемью красными, как рубины, глазами. Тело её, от головы и до пупа было человеческим, ниже, плоть переплеталась с черным, жестким и острым мехом, превращаясь в огромную, размером с здорового быка, паучью тушу.