Уничижительное «секс-бомба» пробудило в Молли давние воспоминания. Раньше так именовали Фэб. Как-то сестра в гневе бросила: «Иногда я думаю, что слово „секс-бомба“ изобрели мужчины, чтобы показать свое превосходство над женщинами, куда лучше, чем они, освоившими искусство выживания».

— Наверное, все же стоит поговорить с ней, — предложила Молли. — По крайней мере узнаешь, что ей нужно.

— Плевать мне на то, что ей нужно! — рявкнул Кевин и стал натягивать джинсы. — Ну и неделька выдалась! Просто отвратная!

Может, для него, но не для Молли. Давно ей не было так хорошо.

Он пригладил влажные волосы и уже спокойнее спросил;

— Не передумала ехать в город?

— Конечно, нет!

— Если отправиться прямо сейчас, то успеем до пяти.

Подашь чай одна, хорошо?

— Да, но сам понимаешь, рано или поздно тебе придется объясниться с Лили.

Щека Кевина нервно дернулась, лицо помрачнело, брови сошлись на переносице.

— Ты права, но я сам выберу время и место для этого разговора.

Лили стояла у чердачного окна, наблюдая, как Кевин сажает в машину богатую наследницу. При мысли о том, как пренебрежительно он обошелся с ней, во рту стало горько.

Ее малыш… Ребенок, которому она дала жизнь, когда была еще совсем девочкой. Сын, которого она отдала сестре с просьбой вырастить как своего.

Лили до сих пор была уверена, что поступила правильно, и успехи Кевина в жизни и карьере служили лучшим тому доказательством. Что ждало незаконного отпрыска необразованной, невежественной семнадцатилетней девчонки, дурочки, обманутой и брошенной, но мечтающей о карьере кинозвезды?

Она отошла от окна и села на кровать. Того парня она встретила, когда впервые вышла из автобуса в Лос-Анджелесе. Такого же, как она, подростка, только что явившегося из Оклахомы в поисках работы каскадера. Они поселились в номере грязного третьеразрядного мотеля, чтобы сэкономить деньги. Оба были молоды, жадны до удовольствий и скрывали страх перед незнакомым, чужим и неприветливым городом, предаваясь неумелому сексу и без конца хвастаясь. Он исчез еще до того, как узнал о ее беременности.

К счастью. Лили сумела найти работу официантки. Одна из приятельниц постарше, Бекки, пожалела ее и предоставила ей кров. Бекки тоже была матерью-одиночкой и к концу тяжелого жаркого дня уставала настолько, что терпения справляться с трехлетней непоседой просто не оставалось. Она раздражалась и кричала на дочку. Наблюдать, как малышка прячется в угол от грубых окриков, а то и от пощечин, было нелегко, но одновременно стало неплохим отрезвляющим средством для Лили. За это время она многое поняла. Реальность оказалась более жестокой, чем она думала, поэтому за две недели до рождения Кевина Лили позвонила Майде и рассказала о ребенке. Ее сестра и Джон Такер немедленно выехали в Лос-Анджелес и оставались с ней вплоть до родов. Они просили Лили поехать с ними в Мичиган, но она не соглашалась — главным образом потому, что по их взглядам понимала: им вовсе этого не хочется.

В больнице Лили при каждом удобном случае старалась взять младенца на руки и шептала ему слова любви. Она видела, как лицо сестры освещается счастьем всякий раз, когда та поднимает Кевина. Видела, как радуется Джон. Это было лучшим доказательством того, что они станут хорошими родителями малышу. Лили одновременно любила и ненавидела их за это. Самым ужасным днем в ее жизни стал тот, когда они увезли ее сына. Две недели спустя она встретила Крейга.

Лили по-прежнему считала, что поступила правильно, отдав сестре Кевина, но цена все же оказалась слишком высока.

Тридцать два года она жила с бездонной пустотой в сердце, пустотой, которую не смогли заполнить ни карьера, ни замужество. Даже будь у нее другие дети, она все равно продолжала бы тосковать по первенцу. И теперь настало время исцелиться.

В семнадцать лет единственным способом обеспечить нормальную жизнь сыну можно было, лишь отказавшись от него.

Но теперь ей не семнадцать, и надо выяснить раз и навсегда, сможет ли она войти в его жизнь. Она покорно примет все, что он сочтет нужным дать. Открытка на Рождество. Улыбка.

Доброе слово. Все, что угодно, лишь бы знать: больше он не питает к ней ненависти.

Теперь он женат. Неплохо бы узнать его жену получше.

При мысли о Молли Лили стало не по себе. Она не уважала женщин, гоняющихся за звездами. В Голливуде подобные хищницы встречаются на каждом шагу. Скучающие богатые молодые девицы, не имеющие ни занятий, ни увлечений, пытаются заявить о себе, поймав на крючок знаменитого мужа. Молли бессовестно использовала свою беременность и положение сестры Фэб Кэйлбоу.

Лили решительно встала. Она не могла вмешиваться в воспитание Кевина, не имела права помочь сыну в те моменты, когда он более всего в этом нуждался, но теперь получила возможность наверстать упущенное.

Уинд-Лейк оказался типичным курортным городком: ухоженный, красивый центр и довольно убогие окраины. Главная улица шла вдоль озера и могла похвастаться несколькими ресторанами, магазинчиками сувениров, пристанью для яхт, бутиком дорогой одежды для туристов и гостиницей «Уинд-Лейк».

Кевин заглушил мотор, и Молли выбралась из машины.

Перед отъездом из лагеря она успела принять душ, уложить волосы, слегка подвести глаза и воспользоваться помадой. Поскольку из обуви у нее остались одни кроссовки, о сарафане не могло быть и речи. Пришлось натянуть легкие серые шорты на тесемке и черный укороченный топ. Она утешилась тем, что похудела и выглядит в этом наряде совсем неплохо.

Взгляд Кевина скользнул по ней, задержался, снова скользнул. Ощутив знакомую, хотя и неуместную пульсацию внизу живота, Молли невольно задалась вопросом: нравится ли ему то, что он видит?

Впрочем, не все ли равно? Ей нравится ее внешность.

Хотя Кевин и не обращает на Молли внимания, она довольна тем, что имеет.

— Если хочешь купить новые босоножки взамен утонувших, там наверняка все есть. — Кевин кивнул в сторону бутика.

Можно представить, какие там цены — ей уж точно не по карману.

— Пойду лучше в пляжный магазинчик.

— Там такая дешевка!

Молли приподняла недорогие очки.

— У меня довольно непритязательные вкусы.

Кевин с любопытством посмотрел на нее:

— Надеюсь ты не из тех скупердяек-миллионерш, считающих каждый цент?

Подумав немного, Молли решила открыть карты. Пора ему узнать, кто она на самом деле, пусть окончательно уверится в ее безумии.

— Честно говоря, я не мультимиллионерша.

— Странно. Ни для кого не секрет, что ты наследница Берта Сомервиля.

— Да, но… — Молли осеклась.

— Почему мне кажется, что сейчас прозвучит нечто из ряда вон выходящее, иначе говоря — очередной идиотизм? — спросил Кевин.

— Думаю, зависит от того, как на это посмотреть.

— Валяй, я все стерплю.

— Я нищая. Ясно?

— Нищая?

— Да. Но ты все равно не поймешь, даже не пытайся.

Она отвернулась и отошла. Где тут пляжная лавочка?

К ее удивлению, Кевин пошел следом. Молли раздраженно поморщилась. Противно видеть его неодобрительную гримасу, но чего ожидать от мистера Я-Иду-Праведным-Путем, который мог бы служить образцом для всех взрослых детишек священнослужителей, хотя сам этому противился.

— Ты успела профукать все денежки, верно? Поэтому и живешь в такой дыре?

— Нет, не профукала! — возмутилась Молли. — Пошиковала немного в первый год, но поверь, оставалось еще достаточно.

Кевин взял ее за руку и потащил на тротуар.

— Что же случилось?

— Тебе что, делать больше нечего, кроме как привязываться ко мне?

— И все же? Неудачные инвестиции? Вложила все, что имела, в ферму по производству вегетарианского крокодильего мяса?

— Сейчас умру от смеха.

— Появилась на бирже в розовых шлепанцах с кроличьими ушами?

— Нет! — прошипела Молли, останавливаясь перед пляжным магазинчиком. — Поставила все свои денежки на последнюю игру «Старз», а какой-то кретин продул ее, врезавшись в линию обороны.