Здравствуй, Брат.

Здравствуйте, Сестры, — ответил усталый голос.

Дальнейший путь назад превратился в праздник. Хлыст стал самым настоящим продолжением моей руки. Он послушно отгонял мух, в изобилии летающих над волколаком. А один раз убил пробегающего мимо зайца. И мы с моим песиком хорошо поели.

По дороге мы много говорили с Хлыстом. Оказалось, что ему больше полутора тысяч лет. Его создал один великий черный чародей древности. После физической смерти создателя его аура перешла к Хлысту, и он обрел свое независимое существование. Таким образом, его первый хозяин хотел стать бессмертным. После этого Хлыст многие сотни раз переходил из рук в руки. И каждого своего нового хозяина он порабощал и забирал его ауру. Давно уже нет в нем ни первой, ни иных сожранных им личностей. Все они сплелись в единое существо, составлявшее на момент моей с ним схватки сущность Хлыста. Поскольку не все из его бывших хозяев изначально были черными, Хлыст поделился со мной многими интересными заклинаниями из других цветов. Не все мне были пока понятны, поскольку я еще не взял их адептов, но в любом случае было безумно интересно. Мой внутренний шар еще больше увеличился в объеме и спокойно переливался всеми четырьмя цветами. Также среди его бывших хозяев оказалось несколько мастеров меча и стрельбы из лука. Был один наемный убийца, разработавший систему типа ниндзюцу в нашем мире. До чего же разнообразен народ в придумывании убийств. Каждый день мы останавливались на пару часов, и я тренировал свое тело для освоения новых знаний. Мне даже пришлось несколько увеличить КПД мышц и поработать над гибкостью. И то некоторые приемы выполнялись на пределе.

Обязательно хотя бы один раз в день я общался со своими барышнями, и они с нетерпением ждали моего возвращения. Каждая из них рассказывала мне, как истосковалась ее щелка. Хлыст при этом благоразумно помалкивал. Один раз я законнектил их обеих вместе. Сначала они немного опешили, а потом расхохотались. Я приказал им к моему приезду освоить любовь друг с другом. И тут они признались, что уже попробовали это, поскольку сил ждать меня больше не было. Золотая даже сказала, что после меня не может смотреть на местных мужчин, за что получила просто сумасшедший удар ярости. Я потом узнал, что она пролежала без сознания больше четырех часов. А Зеленой я популярно объяснил, что они теперь ХОЗНЫЕ. У них есть ХОЗЯИН. Соответственно, любые мысли о других мужчинах будут караться жесточайшим образом, вплоть до смерти, а уж придумать смерть позаковыристее я смогу. И поставил задачу объяснить это Золотой. Хлыст при этом гаденько хихикнул. Правда, вот в ком в ком, а в Зеленой я не сомневался. За разговорами я и не заметил, как мы подъехали к знакомым местам. За этим лесочком и был пляж, на котором меня нашли. Я немедленно связался с Зеленой и сказал, что еду в их деревню «потолковать» с ее так называемыми сводными братьями. Она робко спросила, не сможет ли она участвовать. Все же это ее братья, но я жестко сказал, чтобы она не портила себе ауру. Она получит полный отчет.

Когда мы проехали мимо памятного мне пляжа, было девять утра, и я прикинул, что к двум часам мы доберемся в злополучную деревню. Я еще раз связался с Зеленой и спросил, есть ли кто-то в деревне, кто ей дорог. Она долго не думала и сказала, что только оставшийся брат. Ну, и отец не давал их сильно в обиду. Я мысленно кивнул и отключился.

Волколак поддал, и мы оказались около деревни уже к полудню. Я, не таясь, вышел на «центральную площадь» — пустырь перед самой большой хибарой. Вообще деревня состояла из 7–8 домиков и еще нескольких хижин, типа шалашей. Там, как я понял, ночевали наказанные. Был выходной, все были в деревне, ну и, естественно, высыпали посмотреть — чай не каждый день к ним приходят голые бронзовые великаны на волколаке и с Хлыстом. Я просканировал пространство и убедился, что все население деревни, включая глухую бабку, вышло на «площадь».

— Позовите Торна, — громко сказал я, на всякий случай усилив свой голос в каждой из голов. Навстречу мне вышел кривой (хе-хе) угрюмый парень. Вживую он выглядел еще отвратительнее, чем я его представлял. Дабы не повторять прошлых ошибок я просканировал толпу — ни одного светлого пятна. У всех в ауре белесый туман, унылый, как сильно разбавленное молоко.

— Нет его.

— А где он?

— Помер. Утоп. А сам глаза прячет.

— А отец твой где? Тоже утоп?

— Утоп. Они вместе в лодке были.

— А ты кто?

— Я старший клана. Уробом кличут.

— Где ж ты, Уроб глаз-то потерял?

— На сук в лесу напоролся.

Ну, хватит терпеть этот балаган. Неторопливое движение рукой и Хлыст вырывает их этого недоноска кусок плоти, называемый членом. При этом яички остались на месте. Ювелирно. На всякий случай блокирую у всех попытку убежать. Пусть смотрят до конца. Прекращаю у него кровотечение и продолжаю вопросы.

— Теперь Уроб за каждый нечестный ответ ты будешь что-нибудь терять. Что тебе дорого. Итак, повторяю: Торн где?

— Утоп.

Щелчок и один из пальцев руки, которой он прикрывал рану, отлетает по замысловатой траектории. Опять перекрываю кровотечение, зато усиливаю болевые ощущения.

— ААААААААААААААА… Утоп он…

Еще один палец долой. Уже с другой руки.

— АААААААААААААААА, — воет урод. — Утопили мы его. Вместе с отцом. Он моего двоюродного брата убил. Недоносок.

— За правду хвалю. А вот за недоноска придется ответить — он был смелый парень. С этими словами судьбу пальца повторяет стопа правой ноги.

— Так ты отцеубийца?

— Дааааааааааа.

— И что тебе полагается по закону?

— Не знаааю, — плачет он.

Еще одна стопа долой.

— Я же тебя предупреждал, что бывает за вранье. Еще раз повторяю: Что?

— Смерть…

— Правильно. Но ее еще надо заслужить.

С этими словами Хлыст превращается в свистящий круг. Сначала даже мне тяжело увидеть, что происходит — полторы тыщи лет служения Черным это не шутка. Делаю для себя пометку, что скорость своих нервных реакций надо увеличивать в разы.

Через несколько секунд перед нами лежит человеческий обрубок. Ног нет до середины бедер, рук почти по плечи. Вместо члена — полусантиметровый обрубок, за которым болтаются два волосатых яйца. Последним выверенным движением выбиваю ему зубы, рву щеки, а язык превращаю в рваную тряпку. Внимательно его сканирую, прекращаю кровотечения и даже подправляю уже посаженную алкоголем печень. Ну, и увеличиваю половую функцию.

— Долго будешь теперь жить, Уроб. Яйца и глаз я тебе оставил, что бы ты похотью мучился. Кроме боли, которой у тебя тоже будет теперь предостаточно.

— Где братья Уроба?

Толпа молчит.

— Значит, так. Либо вы выдаете мне все поганое семя этой семьи. Братьев, их жен, их детей, либо умрете все.

Толпа отпрянула и оставила двоих мужиков (явно братьев Уроба) и двух баб. Одну с маленьким ребенком, одну брюхатую.

Баб и ребенка я убиваю мгновенно. Три головы почти единовременно взлетают в воздух. Обратным движением рассекаю живот беременной почти до позвоночника — чтобы плод не мучился. Головы катятся под ноги их отцам, в их глазах ни боли, ни страха — одно удивление.

— Теперь вы, уроды. Я не хочу знать ваших имен, их у вас больше нет, — киваю головой волколаку.

Ну, понятно, кровью пахнет, а он зверь все-таки. Все произошло весьма быстро, и два развороченных трупа валяются посередине пыльной площадки.

— Итак, слушайте все! Эти — показываю на трупы — отцеубийцы. Они также убили и оскопили своих соплеменников, поэтому повелеваю их не хоронить! Оттащите их трупы за деревню и бросьте. Пусть их ждут дикие собаки.

Волколак посмотрел на меня укоризненно, но я проигнорировал его взгляд. Хотя и сделал себе зарубочку в голове.

— Вы каждый день должны будете утром и вечером проклинать их имена. Ясно?

Толпа нестройно утвердительно загудела.

— Теперь насчет этого, — я показал в сторону Уроба. — Кормить его только помоями. Но если он умрет раньше срока, а жить ему долго, то погибнут все. Каждый раз, если вы хотите совокупиться, вы должны притаскивать его к себе, чтобы он это видел. Если не хотите ребенка, мужчины должны кончать на него. Все первые брачные ночи должны происходить только при нем. Всем ясно?