Наверное, я немного расслабилась, когда привыкла к жизни в доме. Монотонная работа заставила больше обращать внимание на то, что происходит вокруг. Я пока занималась самыми простыми вещами, которые требовали больше терпения, чем умения. Это нормально, я считаю. Все мы умеем готовить, иначе не выбрали бы эту профессию, но выделиться среди толпы нужно еще постараться.

Так вот, когда я немного больше стала замечать, что происходит вокруг, стала подмечать интересные детали. Я не из тех людей, кто будет расспрашивать и совать нос в чужие дела. Если меня о чем-то специально не уведомили, значит, это не имеет особенного значения. Моим источником информации о хозяине дома стала посуда и еда.

Кстати об этом меня предупредили сразу — в еде он был крайне привередлив. Знаете, как это проявилось? Первый обед, который готовился в моем присутствии, ввел меня в ступор. О дополнительных людях, что должны были обедать вместе с ним, нас, кажется, не предупреждали, но количество блюд явно превышало возможности одного человека. Загадка очень быстро разъяснилась. Началась подача и почти сразу все блюда были возвращены. Он просто отказался есть то, что ему принесли. Тут же вторая подача с полной заменой всех без исключения блюд. На этот раз вернулась только половина. Это продолжалось, пока он не объявил, что обед закончен. Мне показалось это забавным. Остальные так не думали. И так было каждый раз.

Я стала внимательней следить за блюдами и сервировкой. И очень быстро поняла, что на самом деле дело вовсе не в качестве блюд или заковыристом вкусе хозяина. К слову, никаких санкций к поварам не предъявлялось. Он не делал замечаний, не устраивал скандалов с переворачивание посуды. Просто возвращал то, что ему не нравилось, без объяснения причин. Надо заметить, что, кажется, такой подход нервировал персонал гораздо больше. Невнятная ругань и жалобы сопровождали каждый прием пищи, но на этом все и заканчивались.

Я подумала, что дело все же не в том, что блюда плохи, а в том, что они таковы на его взгляд. Если бы он был так привередлив, что ему мешало просто распорядиться, что именно ему приготовить? Он никогда этого не делал. Чем дольше я смотрела, тем больше убеждалась в своем предположении.

Я уже прожила в доме около трех месяцев на тот момент. И настолько уверилась в себе, что решилась на маленький эксперимент. Каждый раз, когда посуда возвращалась на кухню, я стала замечать, что красиво сложенная салфетка рядом с тарелкой хозяина никогда не тронута. Неужели он так аккуратно ест? Подачей блюд, кстати, тоже всегда занимались одни и те же люди. Точнее, одна женщина. Остальные помогали доставить блюда и посуду до дверей, а вносить и подавать должна была только она одна. Не знаю, что меня подтолкнуло так поступить, но когда я в числе помощников оказалась перед дверями столовой, я заменила салфетку. Развернула, сломав имитацию цветка, и положила рядом с тарелкой, просто сложив аккуратным прямоугольником. Это уже была четвертая замена, я терпеливо дождалась, когда накал страстей достигнет апогея. На это раз все прошло почти удачно и, когда посуду забрали, я поспешила проверить результаты. Салфеткой явно воспользовались по прямому назначению. Он и правда забавный!

Развлекаясь подобным образом, я поняла, что совсем прижилась здесь. Так спокойно и уверенно я даже не помню, когда себя чувствовала. Исполняя свою маленькую роль, я была довольна, что все так сложилось. Может быть, мне и не следовало так расслабляться. Не в моем вечно подвешенном состоянии.

Во время очередного обеда, примерно неделю спустя, я совсем нежданно обратила на себя внимание нашего шефа.

В тот день хозяин собирался ужинать дома, и шеф нервничал, как-то особенно остро реагируя на все окружающее. Его нервозность передавалась и нам. И нужно же было именно в этот момент поделиться результатами своей слежки. Хотя все произошло почти случайно.

Шеф как раз рассматривал, словно это какое-то диковинное произведение искусства, готовое блюдо. Держа тарелку на одной руке перед глазами, медленно поворачивал, оценивая со всех сторон. Мне просто жалко стало его в тот момент. Это был не типичный для меня порыв.

— Шеф, — тихо позвала, собрав всю храбрость, но он все-таки услышал.

— Чего тебе, — не прекращая своего занятия, он ответил. Это вовсе не грубость, то, как он ответил. Просто он был занят.

— Он не будет это есть.

Шеф замер, уставившись в одну точку и прекратив вертеть тарелку. А потом перевел потяжелевший взгляд на меня:

— Что ты сказала?

— Это блюдо он вернет, — раз уж раскрыла рот, придется идти до конца.

Он не стал орать на меня, выговаривать или что-то подобное. Поиграв желваками, молча развернулся и ушел. Но как только ужин закончился, вызвал меня к себе.

— Как ты узнала? — сразу задал главный вопрос.

Скрывать что-то я не видела смысла и ответила честно:

— Не та посуда.

Он слегка прищурился недоверчиво и, будто проверяя, серьезно ли я говорю.

— Посуда?!

Его тон был неоднозначен и говорил мне, чтобы я прекратила издеваться.

— Он никогда не ест ничего на тарелках квадратной формы, за исключением тостов.

Не знаю, что он подумал в этот момент, но мне было велено уйти. Зато на следующее утро нам предстояло готовить для главного обитателя дома завтрак. Он не часто завтракал, даже когда ночевал здесь.

Выполняя свои обычные обязанности, я вдруг услышала, как меня позвала Софи. Так зовут женщину, что подает хозяину за столом. Рядом с ней я увидела и шефа. К подаче уже все было готово, и когда я подошла, шеф без всяких объяснений ткнул в готовые блюда. Что от меня требовалось, нетрудно было догадаться. Осмотрев все, что было приготовлено, я заменила столовые приборы и убрала одно блюдо.

Шеф хмыкнул и так не слова не сказав, ушел. Софи поблагодарила и отправилась подавать завтрак. Ни одной замены в этот раз не было сделано, завтрак был съеден полностью.

Теперь меня звали каждый раз для того, чтобы я оценила блюда и сервировку перед подачей. Результат не был стопроцентно верным. Но разница была очень заметна. Я даже слышала, как шеф ворчал, жалуясь кому-то, что уже не знал что подумать, не понимая, что именно хозяину не нравиться, а дело оказалось всего лишь в тарелках!

Теперь я обратила внимание конкретно на блюда, и у меня уже появились некоторые мысли по этому поводу. Озвучивать их я не торопилась и очень хорошо, что я так сделала. Меня неожиданно вызвал к себе управляющий Лю. Тот самый, у которого я проходила собеседование в самом начале.

— Роу, вы следите за жизнью господина?

Вопрос был задан, едва мы поздоровались. Честно говоря, я впала в ступор, не совсем понимая, что он хочет этим сказать.

— Молодые девушки сейчас более свободны в проявлении своих симпатий, — хотя я уже поняла, что меня вызвали для того, чтобы отчитать, управляющий говорил вовсе не грубо и старательно смягчал формулировки. — Если это не выходит за рамки, установленные для всех жителей этого дома, мне нет дела до личных дел персонала…

Я почувствовала себя так, словно мне по щекам надавали. Что я о себе возомнила? И ради чего? Очень быстро я поняла, что эта работа просто идеальна в моем положении и финансово я, наконец, почувствовала себя более устойчиво и не тряслась теперь над каждым своим шагом, боясь ошибиться даже в мелочи. Полное содержание оказалось для меня настолько большим подспорьем, что я даже могла теперь представить то время, когда расплачусь со всеми долгами. Это стало пусть и не очень близкой, но вполне достижимой целью. И что я сделала, едва почувствовав себя чуточку уверенней в завтрашнем дне?

— Управляющий Лю, — едва дождавшись паузы, я мягко вклинилась в его речь. — Боюсь меня не так поняли. Я даже никогда не видела нашего хозяина.

Это было абсолютной правдой. Мне негде было с ним столкнуться, и никакого любопытства по этому поводу я просто не испытывала.

— Не видели лично? — с некоторой долей недоверия переспросил он, не слишком мне, похоже, поверив.