В этих двух письмах Наполеона, написанных в один день, мы видим второй ряд предположений, предметом которых служат частью экспедиции в Вест-Индию, по-видимому, мало или вовсе не имеющие связи с проектом вторжения, основанным целиком на успехе значительной высадки на севере Ирландии[66]. Через оба плана просвечивает один принцип – старание отвлечь внимание британцев к дальним их владениям так, чтобы сравнительно небольшая морская сила была в состоянии командовать Каналом в течение промежутка времени, достаточного для переправы флотилии через Канал.

Мы видели, что июльский план, по которому Тулонский флот должен был сразу действовать как прикрытие флотилии вторжения, исчез совершенно. Теперь же замечаем, что и вышеописанный сентябрьский ирландский план тоже брошен – очень возможно, что ввиду предстоявшего испанского союза, а может быть и ради выяснения того факта, что Брестскому флоту не так-то легко было выбраться в море незамеченным, как это предполагали сначала.

4 января 1805 г. между императором и испанским королем было заключено условие, по которому император распределил свои силы следующим образом:

в Текселе 30 000 войска с необходимым числом военных кораблей и транспортов;

в Остенде, Дюнкерке, Кале, Булони и Гавре флотилия и транспорт на 12 000 человек и 25 000 лошадей;

в Бресте – флот из 21 линейного корабля, нескольких фрегатов и транспортов, способных во всякое время принять 25 000 войска, стоявшего лагерем у Бреста;

в Рошфоре – 6 линейных кораблей и 4 фрегата, стоявшие на якоре на Экских рейдах с 4000 войска;

в Тулоне – 11 линейных кораблей, 8 фрегатов и транспортов с 9000 войска.

Испания, согласно договору, должна была выставить: в Ферроле 8 или по крайней мере 7 линейных кораблей, 4 фрегата, предназначенных действовать совместно с 5 французскими линейными кораблями и 2 фрегатами, которые находились тогда в этом порту; 2000 пехоты и 200 человек артиллеристов с 10 орудиями должны были быть готовы к выходу в море к 20 марта или – самое позднее – к 30 марта;

в Кадисе должны были быть готовы к выступлению на 30 марта 15 линейных кораблей или – по меньшей мере-12 с 2000 пехоты, 100 артиллеристами и 400 кавалеристов без лошадей;

в Картахене к тому же времени должны были быть готовы 6 линейных кораблей.

Испанский посланник, еще подписывая договор, был того мнения, что хотя корабли и могут быть готовы к назначенному сроку, но их не успеют укомплектовать командой и снабдить припасами. Инструкции, данные Вильневу, были теперь изменены, чтобы допустить присоединение к нему испанских кораблей, стоявших в Кадисе; также оставлена была, по-видимому, экспедиция на о. св. Елены. Во всем остальном планы императора, выраженные в его письме от 29 сентября 1804 г. относительно Тулонской и Рошфорской эскадр, оставались в полной своей силе. Однако назначение Брестской эскадры – теперь под начальством вице-адмирала Гантома – изменилось, и Вильнев должен был ожидать ее в Вест-Индии[67].

Первые движения при этих условиях были сделаны в январе. Вильнев, стоявший в это время в Тулоне, воспользовавшись тем, что Нельсон был у Маддаленских островов[68], вышел в море 17-го числа этого месяца с 11 линейными кораблями и 6500 человек войска. Миссиеси, избегая блокирующей эскадры сэра Томаса Грэвса, ушел восемью днями позже со своими 5 линейными кораблями и 3400 человек войска и отправился прямо на Мартинику, в Вест-Индию. Он безнаказанно разорил британские Вест-Индские острова и нагрузил на суда награбленные богатства[69].

Но в первых числах марта в Мартинике Миссиеси получил известие, что движение Вильнева не удалось, и приказание вернуться в Европу. Он тотчас же отправился туда и (самый счастливый из всех французских адмиралов), совершив обратный переход, как и из Европы, без всяких задержек и затруднений, бросил 20 мая якоря на рейде в Эксе.

Но его движение было совершенно бесполезно по отношению к главному течению операций. Он отдал казне свою добычу и уступил место Аллеманду, при котором эта эскадра также не имела никакого влияния на события.

Гантом с 21 кораблем и 3500 человек войска сделал несколько попыток выбраться из Бреста, но так как англичане довели свои силы до степени, равной его силам или даже превосходившей их, и так как он сам был стеснен категорическим запрещением вступать в дело, то настоящих действий не начинал и оставался блокированным на своем месте с самого начала до конца операций.

Интерес борьбы сосредоточивается на неудачном движении, которое сделал Вильнев из Тулона 17 января. Следует остановиться на том, почему именно это движение сделалось неудачным.

Нельсон боялся Лионского залива и берегов близ Тулона. Он знал, что места эти часто посещаются штормами, и постоянно опасался, чтобы неприятель, выйдя из Тулона, не застал его с поврежденными кораблями. Но, к счастью, им была открыта отличная якорная бухта, названная впоследствии Аджинкортским рейдом; она защищена Маддаленскими островами. Этот рейд находился не больше как в 200 милях от Тулона; туда-то 11 января и скрылся Нельсон с целью починиться и достать провизии, оставив только два фрегата для наблюдения за Тулоном. 19-го числа один из этих фрегатов подошел к Маддалене и известил сигналом, что Вильнев вышел в море. Через несколько часов после сигнала британский флот уже шел вдоль восточного берега Сардинии.

Никто еще со стороны англичан не проник в планы Наполеона. Нельсон был всецело поглощен своими прежними затруднениями: Неаполь, Сицилия и Египет. По его понятиям, лишь около этих мест мог расположиться неприятель, и хотя он и не исключал совершенно возможности того, что Вильнев намеревается выйти из Средиземного моря, но не давал этому предположению должного внимания.

20 января дул сильный юго-западный ветер, так что хотя корабли были защищены наветренным берегом, они все-таки должны были нести штормовые паруса. Я не могу себе ясно представить, каким образом эти обстоятельства и другие не направили мыслей Нельсона на верный путь и не избавили его от этого тяжелого путешествия. Шторм стих, и ветер переменился, а Нельсон все еще был за южным берегом Сардинии, рассылая свое ограниченное число фрегатов по всем направлениям в поисках за известиями о неприятеле. Но никаких известий не было вплоть до 26-го, когда сообщили, что 19-го видели один из линейных кораблей Вильнева, без стеньг, скрывавшимся около западного берега Корсики. Вывод, который можно было сделать из этого факта, сделан не был, и Нельсон пошел к острову Стромболи, около которого провел бдительную ночь на 28-е, наблюдая необыкновенно блестящие огни его. Все еще убежденный в том, что в данном случае «история повторяется», и, удостоверившись в безопасности Неаполя, он направился на Мессину и Палермо. Тогда, допуская возможность новых планов неприятеля и не найдя положительного ответа в полном отсутствии известий, направился на Морею и 4 февраля увидел берега Египта.

Теперь только он убедился в своем полном заблуждении. Ни в Египте, ни где бы то ни было в восточной части Средиземного моря не было добычи, которую он разыскивал. Это было хуже, чем его первое посещение Египта, потому что на этот раз он шел, не имея ни тени данных, которые оправдывали бы его предположения.

Никто не слышал ничего о французском флоте к востоку от Сардинии, и теперь было очевидно, что его никогда в этом направлении и не было. Оставалось только как можно скорее возвращаться по своим же стопам. В Мальте 19 февраля Нельсон узнал, что Вильнев, выйдя 17 января в море, успел пройти несколько к югу, когда его встретил сильный юго-западный шторм, который застиг Нельсона по восточную сторону Сардинии, и принужден был вернуться в Тулон, где бросил якорь 20-го числа.