— Ты сегодня в ударе или что? — шипит парень, наклонившись в мою сторону, — Твои шутки уже прилично нервируют, Фрэй!

Я только тихо смеюсь и поворачиваюсь к иллюминатору.

Алек ворчит на протяжении всей рассадки, а когда стюардесса перед нами рассказывает о мерах безопасности, Алек не отводит от нее взгляда, запоминая все, что она говорит. Он крутит головой, чтобы оценить все запасные выходы, переводит взгляд наверх, откуда должны выпасть кислородные маски, проверяет, чтобы я была пристегнута так же, как и он, и это вызывает у меня улыбку. Алек такой Алек. Пока он не проверит все запасные варианты, не уточнит все детали, он не успокоится и не расслабится. Его ответственность порой зашкаливала, но все понимали, что с этим бороться бесполезно.

— Переживаешь?

Алек зло поворачивается ко мне и его взгляд темнеет, когда он видит на моем лице застенчивую улыбку.

— Я. НЕ. Переживаю, — сухо парирует парень и отворачивается.

Но вместо того, чтобы отстать от него, я наклоняюсь ближе.

— Иззи сказала, что ты раньше никогда не летал.

Алек шумно выдыхает, многострадальчески возведя глаза к потолку.

— Это не страшно, не переживай так, Алек. Ты весь как на иголках, — я застенчиво поглаживаю его по плечу, — тебе еще даже понравится.

Алек нервно одергивает плечо, и одаривает тучного мужчину, сидящего с другой стороны от него, грозным взглядом, когда тот просит Алека подвинуться.

— Здесь некуда двигаться, — сохраняя ледяное спокойствие в голосе, отвечает Алек, но мужчина все равно с ним не согласен.

— Пододвиньте свои ноги, молодой человек.

— Может, лучше поменяемся местами? Потому что единственное место, куда я могу подвинуть свои ноги, это проход.

Я сразу напрягаюсь. Нет. Если Алек пересядет, я пересяду вслед за ним.

В итоге, пока эти двое оттачивают друг на друге вредность и сопротивление, я ищу взглядом стюардессу, и когда она проходит мимо, разруливаю конфликт за пару секунд, прося девушку пересадить мужчину или нас с Алеком на другое место, пользуясь тем, что салон самолета заполнен лишь на 75 %. И как только этого вредного тучного мужчину отсаживают от нас, пересадив его в бизнес-класс, я победно хлопаю Алека по плечу.

— И не благодари.

Алек просто качает головой, и в следующую минуту самолет начинает движение. Все то время, что мы взлетали, Алек практически не дышал, глядя прямо перед собой. Понимая, что все это для него приличный стресс, я кладу свою руку поверх его, пусть и выше чем ладонь. Алек не делает попытки сбросить ее.

Самолет наконец-то выравнивается, и все спокойно вздыхают, в особенности Алек.

Он держится ровно тридцать минут, разглядывая кресло перед собой, но сонливость берет вверх, и, пользуясь тем, что одно кресло рядом с нами свободно, он расстёгивает ремень и располагается уже более удобно.

Я только улыбаюсь, когда голова заснувшего Алека падает мне на плечо. Я лишь поворачиваюсь вполоборота лицом к проходу, так, чтобы Алеку было удобней опираться на меня. И парень неосознанно кладет мне на ноги свою руку. Уже с глупой улыбкой облокачиваюсь о свое сидение так, чтобы Алек удобно лежал на моем плече.

И все то время, что мы летим, я почти не смыкаю глаз. Стараясь запомнить этот момент и прожить его на максимум.

В какой-то момент даже не удерживаюсь от того, чтобы вытянуть за спиной Алека свою затекшую руку, и получается так, что я его обнимаю.

Тихий, мирный, спящий Алек был таким милым, что моя улыбка не сходила с лица весь полет.

Черт, да я была на седьмом небе от счастья.

Я сразу понял, что лежу на Фрэй.

Смущено осознаю, что все-таки заснул, да еще и лег всем весом на девчонку. Клэри облокотилась спиной о стенку, позволяя мне навалиться на нее. Видимо, во сне я неосознанно обнял ее за талию, и не моя вина, что рука за время сна опустилась на ее бедро, а спящая Фрэй обнимала меня за плечо.

Наверно поэтому я так хорошо спал.

Мне было тепло, потому что меня обнимали, и мне было спокойно, потому что, подмяв под себя Фрэй, можно было не волноваться, что она сбежит или потеряется.

Я поднимаюсь, смущенно отведя глаза, когда встречаю взгляд сидящей напротив нас старушки, которая, видимо, умилялась происходящему. Стюардесса как раз сообщает, что самолет готовится к посадке, и сразу после того, как я потягиваюсь, хрустнув костями, я тормошу заснувшую Фрэй.

— Фрэй.

Я улыбаюсь, когда примитивная сквозь дремоту бормочет: «Алек, спи».

— Фрэй, мы садимся.

Я легонько тормошу девчонку, и, как только зеленые глаза Фрэй открываются, меня пронзает какое-то странное чувство. Мне не хочется выпускать ее. Мне не хочется выходить из самолета. Мне хотелось и дальше сидеть вот так, рядом с ней. Чувствовать ее рядом.

— Уже прилетели?

Клэри поднимается после моего кивка, и когда выпрямляется в кресле, застегнув ремень, начинает поправлять спутавшиеся волосы и одежду. Я только улыбаюсь, когда слышу ее ворчание относительно непослушания ее волос.

— Извини, что навалился на тебя.

Клэри перестаёт ворчать, когда я наклоняюсь к ней. Она даже нервно дергается, потому что, повернувшись ко мне слишком резко, она едва не касается моего носа своим. Только вот предательский румянец сдает ее с потрохами, объясняя мне, что эта реакция вызвана совсем не тем, что я не должен был вторгаться в ее личное пространство. Очевидно, Фрэй краснела именно потому, что, ей нравилось это вторжение.

Как и мне.

Только вот свои эмоции я контролировал намного лучше.

— Ничего страшного, Алек. Ты устал, я все понимаю.

Самолет начинает снижаться, и я снова напрягаюсь. Это был мой первый полет, и, честно говоря, путешествовать через порталы мне нравилось больше. Этот же вид транспорта «примитивных» не внушал мне доверия.

Когда Клэри уже в тысячный раз просит меня повернуть к ней голову, я перестаю огрызаться и повинуюсь. И не жалею об этом. Девушка хотела показать мне вид из окна и, черт возьми, это было действительно потрясающе. Ночной Сиэтл освещали тысячи фонарей, что создавало живописную картину. На это время я даже забыл о своем дискомфорте.

Фрэй, конечно, этого и добивалась.

Поэтому, когда я понимаю, почему она так улыбается, я хмурюсь и отворачиваюсь.

Мы довольно быстро получаем багаж, и я не могу сдержать самодовольной ухмылки каждый раз, когда рыжая шевелюра Фрэй маячит передо мной, ужасаясь количеству примитивных в здании аэропорта. Фрэй все время боялась упустить меня из виду, поэтому, чтобы не потеряться, она крепко вцепилась в ручку сумки, которую я нес на плече. Она вела себя как ребенок, который не хотел признавать, что он легко потеряется здесь, если отпустить его руку.

Это умиляло.

Но я, конечно, не подавал виду.

Мы взяли такси и всю дорогу до отеля Фрэй болтала по телефону с моей сестрой, буквально в деталях рассказывая ей, чем мы занимались в аэропорту пока ждали рейс, как я перенес перелет, и каковы наши с ней впечатления от поездки. Конечно, сестре первым позвонил я, ибо я прекрасно знаю, что сестра беспокоится. Иззи знает, как я отношусь к миру примитивных, и понимала как некомфортно я буду себя ощущать. Но было смешно то, что я все обсудил с Иззи буквально минут за пять, но как только передал трубку примитивной, они с Иззи затянулись на сорок минут. Попутно Фрэй могла разговаривать не только с Иззи, но и со мной, одновременно с этим рассматривая вид за окном и указывая мне на какие-то вещи, которые, по ее мнению, достойны моего внимания.

Раньше это всегда раздражало, но сегодня, даже будучи уставшим и напряженным, я не испытывал к ней какого-то пренебрежения. Это было как-то правильно для нее.

И было приятно видеть, что она так близка с Иззи.

У сестры никогда не было подруг, она все детство провела среди парней, пусть это были и мы с Джейсом. А вот с Клэри они быстро нашли общий язык, несмотря на то, что этого никто от них не ждал. Особенно я.