Что же так поспособствовало процветанию предприятия? Несомненно, военные заказы, особенно с началом Первой мировой войны. Хотя предприятие существовало с 1889 года, как акционерное общество оно было учреждено в 1908 году и сразу же получило неплохие контракты от Военного ведомства. Завод изготавливал паровые машины, станки, снаряды, гранаты, бронированные двери для форта Красная Горка, а на Леонтьевском мысу продолжал выпускать керосиновые двигатели. Неизвестно, были ли это двигатели Е.А. Яковлева или иной конструкции.

Леонтьевский мыс перед застройкой. Зима 2005 года

В 1914–1917 годах на рассматриваемом нами участке акционерами завода строятся новые железобетонные корпуса, а также контора завода, ставшая в советское время проходной. Часть построек, в частности снарядно-калильную мастерскую, проектировал архитектор Михаил Ефимович Сунцов. Все эти постройки простоят на Леонтьевском мысу вплоть до начала XXI века.

Несмотря на огромное количество заказов в годы Первой мировой войны предприятие лихорадило. Сохранилась переписка завода с Военным ведомством за 1912–1916 годы, где объясняются причины срыва заказов; в частности, идут ссылки на забастовки рабочих, при этом к объяснительным прилагаются «удостоверения о забастовках», выданные полицией.

В конторских книгах за 1917–1918 годы уже больше сведений о протоколах собраний рабочих и заседаний Совета, чем производственных показателей.

Завод явился одной из опорных точек во время революционных событий 1917 года, но думается не по причине какого-то особого угнетения трудящихся в стенах завода – зарплату здесь платили как раз нормальную, а благодаря большой сплоченности пролетариата, что было характерно и для других крупных предприятий Петрограда.

В 1918 году «Вулкан» национализировали, но название сохранили, посчитав, очевидно, вполне революционным. Однако профиль его постепенно менялся в сторону машиностроения. На площадях завода выпускалось оборудование для фабрик-кухонь, а также приборы бытового назначения. В 1930-е годы территорию продлили от Пионерской улицы до реки Ждановки. Трудно сказать, зачем это сделали, ибо на этом месте как был пустырь и стоянка катеров, так и остался.

Во время Великой Отечественной войны предприятие занималось ремонтом военной техники и производством минометного вооружения. В послевоенное время, как и на большинстве ленинградских заводов, военная продукция в номенклатуре предприятия сочеталась с гражданской, но в справочниках фигурировала лишь гражданская.

Кто жил в то время в этих местах, помнит дымящую трубу завода, да кольцо трамвая напротив проходной завода. Днем трамваи отходили полупустые, а утром и вечером – переполненные, с висящими на подножках работниками «Вулкана». В вечернее время, когда завод покидали рабочие, район, казалось, засыпал до следующего дня.

В 1955 году на Ленинградском машиностроительном заводе «Вулкан» проходил практику учащийся саратовского индустриального техникума, будущий первый космонавт СССР Юрий Гагарин. Сейчас это событие возносится в превосходные степени, хотя самого завода уже нет, а в советское время ему не придавали особого значения. И понятно почему: мало ли легендарных личностей, Героев Советского Союза и знаменитых конструкторов трудилось на «Вулкане». И если бы не воспоминания самого Ю. Гагарина, никто бы и не вспомнил о сем факте. Но сейчас, когда в век тотальной деиндустриализации забыты и Герои Советского Союза, и знаменитые конструкторы, имя Гагарина все еще на слуху. Поэтому и появилась в 2011 году на ул. Новоладожской, 4, памятная доска. Хотя тот, кто когда-то учился в техникуме, знает, что такое преддипломная практика – это немного походить по цехам (куда пустят), поговорить с мастером (которому всегда некогда) и составить небольшой отчет. Но больше – побродить по Ленинграду, раз представилась для провинциального паренька такая возможность. Может быть, зная все это, и не афишировала, и не рекламировала ту давнюю практику Ю. Гагарина администрация «Вулкана».

Индустриальная история Леонтьевского мыса закончилась в начале XXI века. Двухвековой промышленный взлет, начавшийся с красильни купца Каттани и фабрики Леонтьевых, продолжившийся на заводах керосиновых двигателей Яковлева и машиностроительном «Вулкане», иссяк. Роща, пустырь, полузаброшенные корпуса «Вулкана», где обитали в основном арендаторы, – вот и все, что видели на Леонтьевском мысе в начале 2000-х годов редкие гуляющие. Да еще служебные причалы «Морфизприбора» и стоянку катеров на стрелке мыса, которая постепенно превращалась в свалку.

Поэтому, когда в 2003 году корпуса «Вулкана» начали сносить, стало ясно: Леонтьевский пустырь доживает свой век, его застроят, и, прощайте роща, ржавые катера и покосившиеся хибары – приют бомжей. Промедление было смерти подобно, и я, зарядив свой «Зенит» новой пленкой, 18 августа 2003 года двинулся снимать развалины «Вулкана». Чтобы миновать непривлекательную свалку, лучше всего было заходить не со стороны Ждановки, а так: доехать до деревянного трамвайного Лазаревского моста, что соединял Петроградскую сторону и Крестовский остров, спуститься на берег и уже по берегу вдоль забора двигаться в сторону Ждановки.

Лазаревский трамвайный мост. Фото 2002 года

У Лазаревского моста я, однако, задержался. Совсем не старый мост (постройки 1948 года) выглядел так, как, по моему представлению, выглядели все деревянные мосты в каком-нибудь XVIII веке. Кажется, строительные правила, касающиеся подобных сооружений, не очень-то и изменились за века. Но и этому посланцу прошлого оставалось недолго жить – существовал проект возведения многополосного вантового моста, соединяющего Крестовский остров и Петроградскую сторону. Трамваи по мосту уже не ходили, а ржавые рельсы и прогнившие доски, вместо которых в некоторых местах зияли дыры, создавали впечатление полной заброшенности. От ветра мост слегка поскрипывал, а течение создавало водовороты у его основательно прогнивших опор. На мосту на прогретых за день досках во множестве сидели рыбаки и наслаждались теплым закатом.

Кто-то расположился с артиллерией удочек, кто-то с банкой пива, а кто-то всем семейством просто взирал на залив, ловя мягкий вечерний загар. Видимо, клев из-за близости залива был неплохой. Когда, достав из сумки фотоаппарат, я решил запечатлеть ржавые рельсы, увидел мужчину, силившегося вытащить пойманную рыбу. Удилище его гнулось, а леска дергалась из стороны в сторону. Поначалу я решил, что он зацепил в воде корягу или какой-то иной предмет и не знает, как его отцепить, но когда, передав удилище жене и держась за шаткие деревянные опоры, он, словно акробат, полез с сачком вниз, я понял, что увижу настоящую добычу. И действительно, в сачке трепыхался лещ килограмма на два-три, я даже в лучшие свои рыбацкие годы не видал такого.

– Не страшно есть невскую рыбу? – спросил я.

– Нет, рыба вся проходная, особенно такой экземпляр. Не успевает отравиться. Да и Нева чище, чем раньше – заводы-то стоят!

При этих словах он махнул рукой на развалины «Вулкана».

Пока я наблюдал, рыбаки еще поймали немало рыбы, а кто не поймал, тот удовлетворился выпитым пивом в лучах заходящего солнца на доживающем свой век последнем деревянном мосту Санкт-Петербурга. Однако я помнил свою главную цель: завод «Вулкан» и пустырь. Хотя идти от Лазаревского моста до пустыря на стрелке мыса предстояло всего четыреста метров, то был маршрут по прошлому Петербурга. Поросшие деревьями берега Малой Невки, неухоженная прибрежная полоса, некогда бывшая Колтовской набережной, заброшенные корпуса завода «Вулкан», а на противоположном берегу – ветшающий стадион «Динамо» с красующейся на берегу эмблемой давно забытой Олимпиады-80. Пассажирский пароходик, пришвартованный к лесистому берегу у завода «Вулкан», напоминавший по виду теплоход из фильмов зари кинематографии, не разрушал идиллической картины, а только придавал ей сюрреалистические оттенки.