— Так чего же ты рвешься в суд, если это может и не помочь?

Она протискивала автомобиль сквозь плотный поток транспорта, рывком набирая скорость, чтобы проскочить светофор, на котором уже загорелся желтый сигнал. На поперечной улице панически взвизгнули тормоза.

— Заметил этот автобус? — возмущенно спросила Шерон. — Я уж думала, сейчас он меня поцелует.

Она бросила машину влево, крутанула вправо, объезжая остановившийся молоковоз и чудом не задев спускавшегося с подножки шофера.

— Ты начал что-то про суд, — напомнила она Элану.

— Есть разные пути, — Элан сглотнул и с трудом перевел дыхание, — и разные суды. Слушай, а помедленнее можно?

Шерон послушно сбросила скорость с сорока миль до тридцати пяти.

— Давай дальше про суд.

— Никогда не знаешь заранее, что может всплыть из свидетельских показаний, — объяснил ей Элан. — Есть вещи, которые при других обстоятельствах и не услышишь. А в данном деле есть и еще одна причина.

— Продолжай, — потребовала Шерон. — Необыкновенно интересно, даже волнительно, я бы сказала.

Стрелка спидометра, обратил внимание Элан, вновь заползла за сорок миль.

— Что бы мы ни предприняли, нам все равно терять нечего. Но чем дольше мы будем не давать им покоя, тем больше вероятность, что правительство передумает и даст Анри шанс стать иммигрантом.

— Не знаю, понравится ли это деду, — задумчиво прокомментировала Шерон. — Он надеется раздуть эпизод в громкое политическое дело, а если правительство сдастся, то и шуметь будет не о чем.

— Если до конца откровенно, — признался Элан, — то меня мало интересует, чего там хочет твой дедуля. Больше всего меня интересует, что я смогу сделать для Анри.

Наступило молчание. Потом Шерон спросила:

— Ты уже дважды назвал его просто по имени. Он что, тебе приглянулся?

— Да, и очень. — Элан поймал себя на том, что говорит с искренней убежденностью. — Это приятный парнишка, которому очень тяжело пришлось в жизни. Не думаю, чтобы он стал президентом или что-нибудь в этом роде, но я хочу, чтобы он получил шанс на пристойное существование. И если мы этого добьемся, то такой шанс будет первым за всю его жизнь.

Шерон искоса взглянула на Элана, потом после минутной паузы вдруг спросила:

— Хочешь, я тебе сейчас что-то скажу?

— Давай.

— Если когда-нибудь попаду в беду, — призналась Шерон, — то за помощью обращусь только к тебе, Элан.

— В беду мы попадем прямо сейчас. Давай-ка я сяду за руль.

Под протестующий визг резины Шерон затормозила машину.

— Это еще зачем? — невинно поинтересовалась она. — Уже приехали.

Сложная смесь ароматов пиццы и соуса к спагетти не оставляла в этом сомнений.

Тома Льюиса они застали за чтением континентального выпуска ванкуверской “Пост”. При их появление он отложил газету.

— Юридическое общество, несомненно, изгонит тебя из своих рядов, — объявил он Элану вместо приветствия. — Естественно, только после публичной церемонии лишения тебя высокого звания адвоката. Тебе ведь доподлинно известны наши нормы относительно саморекламы.

— Дай-ка взглянуть, — Элан потянул к себе газету. — Я только сказал, что думал. К тому же в тот момент я был малость не в себе.

— Ну, это-то как раз сразу бросается в глаза.

— О Господи! — Элан расправил первую полосу, Шерон пыталась заглянуть через его плечо. — Я и не ожидал ничего подобного.

— И по радио тоже передавали, — проинформировал его Том.

— Но я думал, что материал будет о Дювале…

— Если говорить предельно честно, — подтвердил Том, — то я от зависти стал зеленее шартреза. Без малейших усилий тебе удалось заполучить громкое дело, славу героя и к тому же такую…

— Да, совсем из головы вон, — спохватившись, перебил его Элан. — Познакомься, это Шерон Деверо.

— Без тебя знаю, — отрезал Том, — я как раз подходил к этому пункту…

Глаза Шерон лучились веселыми огоньками.

— Не расстраивайтесь так, мистер Льюис, — утешила она Тома. — В конце концов, вас ведь тоже упомянули в газете. Там ясно сказано: “Льюис и Мэйтлэнд”.

— И за такие крохи я буду благодарен вечно, — продекламировал Том и стал натягивать пальто. — Да, кстати, я отправляюсь на встречу с новым клиентом. Он хозяин рыбной лавки, и, насколько я осведомлен, у него возникли трудности с арендой. К несчастью, ему некого оставить вместо себя присматривать за рыбой, так что придется идти мне самому. Как ты посмотришь на роскошную тресковую котлетку к ужину?

— Да нет, спасибо. — покачал головой Элан. — Я собирался пригласить Шерон куда-нибудь поужинать.

— Я почему-то так и подумал, — признался Том. Когда они остались вдвоем, Элан заметил:

— Мне бы лучше взяться за аффидевит. Тогда уже завтра я смогу предстать перед судьей.

— Может, помочь? — предложила Шерон, улыбнувшись ему и мелькнув ямочкой на щеке. — Я еще и печатать умею.

— Пошли, — согласился Элан. Он взял ее за руку и повел в свою остекленную клетушку.

Все члены кабинета, за исключением трех отсутствовавших в Оттаве министров, собрались в аэропорту Аплэндс на проводы премьер-министра и сопровождавших его в Вашингтон лиц. В этом не было ничего необычного. Еще в первые дни своего правления Джеймс Хауден настоятельно дал понять, что хотел бы, чтобы его встречали и провожали не просто один-два министра, а все правительство в полном составе. Неписаное правило касалось не только каких-то особых случаев, но и самых обычных его поездок.

Между собой члены кабинета называли эту обязательную процедуру “построением на перекличку” и время от времени выражали по этому поводу недовольство, правда, довольно сдержанное. Слухи об этом как-то раз дошли и до Джеймса Хаудена. Премьер-министр, однако, решительно подтвердил неизменность своей позиции, заявив Брайану Ричардсону, доложившему о поступавших протестах, что видит в подобной церемонии демонстрацию солидарности и единства в партии и правительстве. Партийный организатор согласился с таким мнением. Премьер-министр, однако, утаил от Брайана Ричардсона, что неуступчивость в данном вопросе порождена на самом деле горькими воспоминаниями детства, нередко посещавшими его и по сей день.

Давным-давно юный Джеймс Хауден отправился в трехсотпятидесятимильное путешествие из сиротского приюта в школу в Эдмонтоне, где ему предстояло держать вступительные экзамены в университет Альберты[38]. Его снабдили обратным билетом, и подросток в одиночку пустился в долгий путь. Через три дня, распираемый счастливым восторгом от успешной сдачи экзаменов, которым ему отчаянно не терпелось с кем-нибудь поделиться, он вернулся домой — на пустынную железнодорожную станцию, где его никто не ждал и не встречал. Так что ему пришлось прошагать со своим картонным чемоданчиком еще три мили до находившегося за городом приюта, и все его радостное возбуждение по дороге исчезло без следа. С тех пор он возненавидел одинокие отъезды и приезды в отсутствие встречающих или провожающих.

Сегодня одиночество ему не грозило. Помимо министров кабинета, в аэропорт на проводы прибыли и другие официальные лица. С заднего сиденья служебного “олдсмобиля” они с Маргарет видели затянутых в парадную форму начальников штабов сухопутных сил, ВМС и ВВС и неотлучно находившихся при них адъютантов, мэра Оттавы, комиссара Королевской конной полиции, председателей нескольких правительственных комитетов, а также скромно державшегося в задних рядах его превосходительства Филиппа Энгроува, посла США в Канаде. Отдельной группой стояла неизбежная толпа репортеров и фотографов, среди которых находились также Брайан Ричардсон и Милли Фридмэн.

— Силы небесные! — шепнула Хаудену Маргарет. — Можно подумать, будто мы в Китай миссионерами едем.

— Понимаю, что это занудная формальность, — ответил он. — Но люди, похоже, считают, что так нужно.