Остатки войск, разбитых им при Лунде, засели в Ландскнуре и носа оттуда не высовывали. Да и как иначе? Командование осталось лежать в поле. Походная казна, кстати, тоже. Поэтому пределом их оперативного искусства и инциативы в текущей обстановке была только глухая оборона на укреплениях. Мало того. В сторону Дмитрия не прозвучало ни единого выстрела. Вообще. Видно же было невооруженным взглядом, что он идет куда-то мимо. Вот пусть и идет. Нечего его внимание привлекать. Хотя крепостная артиллерия вполне могла немного потрепать легион.

И вот Хельсингборг.

Сам город для Дмитрия интереса не представлял. В отличие от замка — одного из самых величественных замков Ренессанса, как и его брат-близнец, стоящий через пролив. К счастью, строители, работавшие в конце XVI века, обошлись без земляных укреплений. Но главным уязвимым местом обоих замков были их весьма умеренные размеры и небольшой гарнизон. Кристиан IV как-то не предполагал удара по этим укреплениям. Ради чего? Какую цель можно было преследовать, захватывая их? Ведь они стерегли устье Зунда и никакой ценности в ином плане для Дмитрия не представляли. Для строго сухопутной армии не выглядело разумным нападать и штурмовать укрепленные позиции, не приносящих оперативных выгод при условии множества других, куда более важных целей. Ведь даже если Император возьмет замок Хельсингборга, то разве сможет перекрыть Зунд? Нет. «Василиски», стоящие на укреплениях просто не простреливали весь фарватер, так что корабли могли спокойно идти, прижимаясь к Крогену. А штурмовать Кроген без флота для Кристиана выглядело совсем уж чем-то немыслимым…

Дмитрий занял позицию чуть юго-восточнее на берегу небольшой реки. И почти сразу вывел полк полевой артиллерии на закрытые позиции, позволяющие им надежно и безопасно работать по замку. Залпами. А в прикрытие дал роту пехоты. Мало ли противник решится на вылазку?

Остальные же войска развернули бурную возню на берегу.

Кто-то двинулся вдоль побережья для экспроприации шлюпок и рыбацких лодок. Кто-то стал подходящие деревянные дома разбирать. Однако датчанам было не до анализа этой малопонятной и плохоразличимой активности. Потому что очень быстро полк полевой артиллерии создал замку изрядные неприятности, всецело поглотившие гарнизон.

Чему противостоять должен был замок Хельсингборга? Правильно. Обычным ядрам. А чем по замку «работали»? Обычными гранатами. Многие раскалывались при ударе о каменную кладку. Многие отскакивали. А вот некоторые застревали, перед тем как взорваться и выломать изрядный кусок кладки. Особенно «больно» становилось от шестидюймовых гранат. Из-за чего спокойный, размеренный обстрел замка уже через два часа превратился для него в кошмар. Три очага пожара. Обширные разрушения на батареи, куда-таки залетела граната…

А ночью Император совершил стремительный натиск на укрепления. Причем не там, где стена была повреждена, а, обойдя его в ночной темноте с тыла. То есть, там, где численность небольшого гарнизона была весьма незначительна. Да что и говорить — какой-то шум поднялся только тогда, когда штурмовики уже взобрались на стену.

Дальше дело техники.

Сонные, уставшие, потрепанные тяжелым обстрелом, бойцы гарнизона не смогли остановить напор штурмовиков и их дробовиков, тоже к слову казнозарядных, а потому скорострельных.

Бум!

Взрывалась ручная граната, аккуратно закатившаяся из-за угла.

Бах! Бах! Бах!

Били дробовики влетевших в помещение штурмовиков, осыпая все возможные цели картечью. А следом влетала вторая волна — со шпагами наперевес — и сходу вступала в схватку.

Работали привычно, чисто и аккуратно. Датчане же в принципе не могли ничего им противопоставить. А туда, где они хоть как-то закреплялись, залетело несколько гранат…

Утро 21 мая 1614 года. Густой молочный туман стелился над Зундом.

Гарнизон Крогена видел и начало осады, и действенность артиллерии нового короля Швеции, и ночную стрельбу. Самыми их худшими ожиданиями было падение замка. Да, это выглядело сомнительным, но чем черт не шутит?

Но все было намного хуже.

Утром из густого тумана вынырнули многочисленные шлюпки, практически под носом у крепости. И легионеры, сохраняя тишину, вытащив из лодок складные лестницы, стали их деловито собирать. А потом, когда все было готово, также в полной тишине пошли на приступ замка, в котором даже часовые дремали, не ожидая никакого подвоха. И только когда легионеры стали устанавливать лестницы один из бойцов гарнизона обратил внимание на странную возню внизу.

Он никогда в своей жизни не участвовал в боях — так в гарнизоне и сидел. Поэтому еще с полминуты тупил, пытаясь сообразить, что же это такое творится.

Попытался закричать. Но пересохшее горло издали лишь какой-то невнятный скрип.

Попытался выстрелить. Но фитиль его аркебузы не был зажженным.

Выхватив огниво, часовой нервно заработал им, пытаясь зажечь фитиль. Сбил пальцы в кровь от волнения. Но справился.

Бах!

Как-то удивительно резко ударил по ушам выстрел в этой тишине. Взлетели птицы, громко замахав крыльями.

— Какого черта ты творишь! — Раздался громкий крик капитана.

— Враги! — Попытался что-то прохрипеть пересохшим горлом часовой.

— Что? Не понимаю, что ты там лопочешь! Громче!

— Враги! — Вновь прохрипел часовой, указывая рукой за стену.

Капитан напрягся, уловив не столько слова, сколько интонацию. Да и лицо часового не выражало ничего хорошего. Он решил подойти уже и посмотреть. Но было поздно. Штурмовики практически взобрались по штурмовым лестницам и, когда капитан был в пяти метрах от парапета, стали выскакивать на стену.

— Враги! — Заорал во всю свою луженую глотку капитан. Из-за чего и умер первым.

Спустя час Кроген был взят.

Что позволило Дмитрию начать переправлять свои войска на дивный остров Зеландию. В дело шли любые плавательные средства. Из деревянных домов вязали плоты, которые цеплялись на буксир из шлюпок, и тащили через те четыре с гаком километра пролива. Благо, что на море продолжал стоять штиль, время от времени сменяемый слабым ветерком.

Штурмовики же отдыхали.

Не зря Император вкладывал в них столько сил. Не зря таскал с собой. Штурм укреплений был их коньком точно так же, как для линейной пехоты родной стихией являлся полевой бой. И здесь они себя показали прекрасно. Тем более что роту штурмовиков Император сохранил даже после реформы 1608 года, не подвергая расформированию. То есть, там были матерые ветераны, с прекрасно раскачанным и натренированным телом. Мастера шпаги, гранаты, кулака и дробовика. А их кирасы были усилены дополнительным нагрудным листом из хорошо закаленной тигельной стали. Его надевали только перед натиском, дабы снизить потери от стрелкового огня противника. Ничего даже близкого в мире в те годы не было.

На самом деле захват, что Хельсингборга, что Крогена было чистой воды импровизацией. Ибо Император планировал просто немного пострелять, отвлекая внимание датчан, а потом переправиться чуть в стороне от укреплений. Он вообще решился на штурм Хельсингборга только под вечер. Почему бы и нет? Гарнизон был, очевидно, мал. Слишком мал. Да и, в случае промаха он терял всего роту и не факт, что целиком. Очень опытную и матерую, но всего лишь роту. А в случае успеха — получал крепость, способную перекрывать часть фарватера Зунда.