Сообразив, что неприлично пялюсь на него, я откашлялась.

— Новое тату? — заметила я краешек рисунка, торчащий из-под рукава кожаной куртки. — Что это?

Рэй сразу же завел руки за затылок и неуклюже потянулся.

— Это личное, — притворно зевнул он. — Покажу, когда мы будем голенькими. Но если ты настаиваешь, можем начать баловаться прямо сейчас.

— Ох, нет, — я поморщилась, приложив руку к губам. — Меня снова вырвет.

— Кстати, о завтраке, — он кивнул подбородком на мой живот. — Сколько уже сырнику?

Съежившись, я коротко пожала плечами.

— Двенадцать недель…вроде бы…

— Двенадцать недель, — повторил он одними лишь губами и уставился на дорогу. — Большой малый…

В этот момент, мне захотелось провалиться сквозь землю.

Кто бы мог подумать, что беззаботное лето, может закончиться вот такими вот разговорами?

— Почему ты избегала нас? — серьезно спросил Рэй, сжимая пальцы на кожаном руле. — Почему пропала, исключив любую возможность поговорить? Разве мы заслужили это?

Рэй позабыл всякую вежливость, отчего я закрылась.

— Это сложно объяснить…

— А ты попробуй, Вась, — отрешенно сказал он. — Я не ребенок, уже многое понимаю.

Я поджала сухие губы, которые стали шершавыми от ветра.

— А я тебе не тюбик зубной пасты, Рэй. На меня нельзя так просто нажать и выдавить все содержимое.

Его брови сошлись на переносице.

— Ты отвратительно приводишь аллегории, в курсе?

— Я знаю, — мои плечи поникли. — Ну а что мне сделать, если тяжело открыться? Каждое мое слово о том вечере, это подобно пропуску через огромную мясорубку. Как мне объяснить, что я чувствую?

— Легко, — отрезал Рэй, не поддаваясь моей жалобе. — Нет ничего сложного, если ты откроешься близким людям. Тебе станет легче. Хорош страдать, нам всем нелегко. Не закрывайся. Меня мало что может разжалобить, так что без соплей. И перестань строить из себя недотрогу.

Эта отрезвительная речь вернула меня в прошлое.

— Отпусти! — требую я, когда рука Рэя вцепилась в мое запястье.

Он смеется.

— Да шучу я, недотрога. Просто шутка.

Он привез меня на мост, а потом намекнул на непристойные вещи.

— Ты думаешь это смешно? Я разве давала повод думать о себе плохо?

Рэй теряется от такой реакции.

— Эй, полегче…

Вырвавшись, я пытаюсь уйти прочь, но парень задерживает меня.

— Послушай, я не хотел тебя обидеть. Разве ты не поняла, что я хотел поднять тебе настроение? Да, мои повадки раздражают каждого. Мои шутки не бесят только глухого. Но, таким меня воспитала улица…

После этих слов Ромка садиться на мотоцикл и включает зажигание.

— Постой, — говорю ему я. — Ты прав. Я согласна, ты просто ужасен. Но, с тобой весело. Только ты мог выдать меня замуж за Бориса. Только ты можешь целиться в ворота, а попасть в голову соседкой девчонки. Рейкин, ты нравишься мне такой, какой есть.

Ромка медленно поднимает на меня взгляд.

— Значит, прыгнем? — он кивает в сторону моста и хитро улыбается.

— Прыгнем…

— Артемова, как там, в облаках? — спрашивает Рэй и щипает меня в бок. — Мягко?

Я вздрагиваю.

— Все хорошо, — улыбаюсь. — Только падать больно, — я вспоминаю прыжок и удар о воду.

— Бывает. Но где наша не пропадала?

Ромка всегда стимулировал меня, начиная с самого детства. Большая часть отчаянных поступков, которые были совершенны мной, это лишь его заслуга. И вот сейчас, он призывает меня к смелости. К открытости. И я больше чем уверена, что это самые добрые его побуждения.

— Мне было больно, — неожиданно начала я, уныло повесив нос. — Какое — то время, я просто перестала существовать. Меня стерли. Уничтожили. И вот только сейчас, я начинаю рисовать себя заново… Я боялась, Рэй, понимаешь? Боялась пустить вас в свою жизнь, потому что вы были для меня олицетворением того ужаса, что пришлось мне пережить. Да, это было глупо. Но что я могла поделать, когда мои мозги превратились в кашу?

— Рискнуть? — предположил он. — Попробовать встать на ноги, сквозь боль, но даже если бы не вышло, я бы всегда протянул свою руку. Засунуть свою мнимую любовь в задницу и наконец, заметить тех, кто действительно был с тобой рядом. Неужели, тебе было проще отказаться?

Обида, вот что читалось между его слов.

— Думаешь, мне было проще всех? Ты хоть понимаешь, что такое запах рвоты и крови на губах? Когда ломается твоя личность, и теряется вера во что-то хорошее. Когда тебя сравнивают с могильной землей, а потом цинично оставляют умирать? Мне не хотелось жить. Я ненавидела это существо внутри меня и мечтала о смерти. Но даже на это у меня не хватило сил. Я зависла, где-то в пространстве…

— Так очнись! — не выдержал Рэй и ударил кулаком о панель. — Реши, ради чего ты осталась жить! И если я есть в этом списке, поверь, все получиться! А слезы, это лишь вода, которую я устал подтирать! Возьми себя в руки, черт возьми! У каждого из нас жизнь полное дерьмо, но мы не ноем! Поверь, мне тоже было нелегко терять друга… Единственного родного человека, в ком я никогда не сомневался…

Я задохнулась.

— Друга? Так я тоже разрушила твою жизнь? — я протерла лицо ладонями и запустила пальцы в волосы. — Боже, да вы все его жалеете…

Ничего не ответив, Рэй достал сигарету, чиркнул зажигалкой и, сделав нервный вдох, выпустил густую струю дыма.

— Я никого не жалею. У меня отсутствует эта функция.

Мои эмоции взяли вверх над разумом.

— Не переживай, я заберу заявление, — я стала судорожно застегивать куртку. — Скажу, что все было по обоюдному согласию. Это у меня шутки такие. А Ваня ни в чем не виноват. Мне поверят. Просто решат, что я тронулась. Все будет хорошо, Рэй. Хорошо. Ваня выйдет и все будут счастливы…

— Боже, — запрокинул он голову, — какая же ты тупая. Ты слышишь себя?

— Что, прости? — опешила я.

— Ты идиотка, причем редкостная.

Мое терпение лопнуло, и я накинулась на него с кулаками. Рэй даже не старался укрыться от сомнительных ударов.

— Ну вот, хоть что-то, — сказал он, выкинув окурок в окно. — Только дерешься, как девчонка.

— Ненавижу тебя! Ненавижу вас всех!

— Да-да, это мы уже проходили, — Рэй завел машину и нажал на газ.

— Куда ты меня везешь? — спросила я, лишившись всяких сил.

— Домой, — сказал он, выжимая педаль газа. — Посмотришь в глаза собственным страхам. Поверь, будет весело.

— Я не поеду к бабушке, — нахмурившись, возразила я.

— Еще как поедешь, — пропел он. — Выбьем из тебя всю дурь…

Мне ничего не оставалось делать, как отвернуться от него и ждать, когда машина притормозит у бабушкиного дома. Когда она притормозит у дома Вани…

— И чего же мы ждём? — спросил я, чувствуя её неуверенность. От неё пахло страхом и слезами, но эти женские штучки больше не собьют меня с толку. — Вперёд, — я грубо указал ей на дверь.

Она не шелохнулась, а лишь продолжила выкручивать пальцы на руке.

— Я не выйду из машины.

Размечталась.

— Неверный ответ, Вася. Ты выйдешь и пойдёшь в свой дом. Так или иначе. Не заставляй меня делать это насильно, — я заглянул в её бледное, но все же милое лицо. — Обещаю, тебе понравиться.

И пусть она старательно изображала броневика, я видел, как дрожат её ресницы.

— Зачем тебе все это? — спросила Вася, смотря на меня в упор.

— Мне? Незачем, — пальцем я проткнул её куртку. — А вот тебе, пора избавляться от тараканчиков, которыми кишит твоя симпатичная головка.

— Не думаю, что это поможет.

— Но ты не узнаешь это, если не попробуешь.

Она сделала глубокий вдох и потёрла переносицу.

— Ты ведь не отстанешь, так?

— Не-а.

На улице уже стемнело, и в окнах соседних домов зажегся свет. Прохладный ветер охлаждал мою кожу, которая почему-то горела огнём.