К настоящему моменту впечатление на Карбышева Вейдер произвёл хоть и заочное, зато самое благоприятное: Дмитрий Михайлович, насмотревшись на скафандры штурмовиков, тихо «болел» идеей организации в войсках специализированных стрелково-сапёрных подразделений, предназначенных для городских боёв, прорыва стратегической обороны, захвата укреплённых сооружений. Концепция «пешеходного» танка, в каковой превращался закрытый в латы штурмовик, вызревала постепенно — как и положено любой сложной, ломающей традиционный уклад концепции.
Облик Вейдера, знакомый старому генералу по фото
- и голографиям, вложил в схему ещё один недостающий элемент: командирский доспех, позволяющий офицеру достаточно высокого ранга управлять войсками непосредственно на поле боя... да никакая сколь угодно совершенная связь не заменит личного присутствия!
Конечно, непосредственное управление на поле боя — уровень максимум комбрига. Ну, хорошо, комдива — в самом предельном пределе. А Вейдер врёт, будто в империи своей второй человек. Али не врёт — и взаправду из низов поднялся? Прецедентов сколько угодно... Ах, как жаль, Дмитрий Михалыч, что не догадался ты со Старкиллером плотнее побеседовать — глядишь, и рассказал бы он тебе чего интересного, прояснил ситуацию.
- Константин Константинович! — укрывая лицо от ветра, прокричал Карбышев. — А где Старкиллер? Почто не встречает отца-настоятеля?
- Тише, Дмитрий Михалович, тише, — рассмеялся Рокоссовский; они стояли на самом краю площадки, метрах в пяти от челнока. — Ох уж Ваши шуточки... На «охоте» Старкиллер, товарищ Мясников его забрал опять.
- Мясников, значит... — с удовлетворением отметил Карбышев: к энергичному майору люди тянулись охотно; небось и разболтает НКВДшник угрюмого «марсианчика».
Вот ведь закавыка: раньше со своими бедами люди в церковь шли — да только поп чем поможет? Разве что добрым словом. А НКВДшник — ещё и наганом пособит. Вернее, ТТ, что, по большому счёту, всё равно, ибо оружие есть всего лишь инструмент наведения порядка. Настоящий НКВДшник и без пистолета обойдётся: где серпом, а где и молотом... или, вон, у товарища Патона сварочный аппарат позаимствует. А то и вовсе без оружия — исключительно внутренней духовной силой; куда там долгогривым... И ведь, получается, сотрудники госбезопасности — тоже в известном смысле «воины-жрецы». И «обет» дают, и...
Карбышев, как иной раз с ним случалось, увлёкся мыслями и потому пропустил момент, когда инопланетный союзник ступил на опущенный трап и сошёл на платформу.
Ожидания старого генерала Вейдер оправдал: скафандр гостя производил впечатление... веское. Даже очень: под тяжёлыми шагами гудел и мало не прогибался металл площадки. Когда инопланетчик поворачивался, — а поворачивался он всем своим бронированным корпусом, словно шлем составлял единое целое с нагрудником, — Карбышеву даже будто чудилось тихое жужжание моторчиков.
Дмитрий Михайлович оценивал мрачное совершенство конструкции, размышляя, не встроены ли в скафандр гостя некие усилительные механизмы, например, гидравлические. Пневматика-то вряд ли; вода, в отличие от воздуха, сжатию практически не поддаётся, а посему...
- Здравствуйте, лорд Вейдер, — приветливо сказал Рокоссовский, шагая навстречу представителю союзников; Карбышеву поневоле пришлось вернуться мыслями на грешную землю. — Генерал-лейтенант Рокоссовский. Это генерал
- лейтенант Карбышев, Дмитрий Михайлович.
И снова: Вейдер развернулся всем телом, поочерёдно фиксируя внимание на каждом из козыряющих генералов.
- Как прошёл полёт? — спросил Рокоссовский, жестом приглашая гостя пройти в глубь площадки, подальше от ветра.
- Я пилотировал лично, — отозвался Вейдер с на редкость высокомерной интонацией.
- Товарищ Иванов предупредил нас о секретности Вашего визита, — сказал Константин Константинович, по доброжелательности характера не обращая внимания на чванливость собеседника.
- Если план Владыки... «Иванова» служит нашей цели, он оправдает себя. Вейдер оказался велик ростом — выше молодцеватого Рокоссовского и тем паче Карбышева. Обоим генералам приходилось торопиться, чтобы поспевать за целеустремлённо шагающим к лифту инопланетянином. Чувствовалась в пришельце привычка командовать; а вот привычки командовать с уважением к людям — не чувствовалось. Скафандр Вейдера покамест производил на Карбышева существенно более приятное впечатление, чем сам Вейдер.
- Вы желаете ознакомиться к крепостью? — спросил Рокоссовский, останавливаясь на подходе к шахте.
- Нет, — глухо ответил пришелец. — Я намерен поднять «Разбойную Тень» и немедленно вернуться в цитадель Владыки Иванова. «Это он так Кремль, что ли, обозвал?..», подумал Дмитрий Михайлович.
- Товарищ Карбышев предоставит в Ваше распоряжение сапёрную роту и всю необходимую технику, но должен предупредить, что болото сильно промёрзло: потребуется...
- Болота меня не волнуют, генерал. Мне нужен корабль, а не оправдания. Карбышев поморщился от явной несправедливости этих слов. Хамоватый пришелец нравился ему всё меньше. Не то чтоб отозванные из сражающихся частей сапёры были так уж незаменимы, — нет, к началу зимы в окружённой армии наблюдался даже некоторый избыток инженерных специалистов, — но всё-таки каждый человек был сейчас на счету. Не говоря уж о тягачах.
- А никто и не оправдывается, — сухо сказал старый генерал. — Мы вам технические средства предоставляем: два «СТЗ» пятых, «Универсалы» есть — но они слабоваты...
- Не слишком гордитесь своей технологией, — с апломбом заявил Вейдер. — Двигатель внутреннего сгорания — ничто по сравнению с могуществом Силы.
- А, — глубокомысленно согласился Дмитрий Михайлович.
- Вы сомневаетесь во мне, генерал? — спросил Вейдер, упирая в Карбышева тяжёлый взгляд чёрных глазниц.
- Правду молвить: сомневаюсь, конечно, — с удовольствием ответил доктор военных наук, который отродясь не слыхивал, чтобы многотонные железяки тягали мало что без тягачей, так ещё и в одиночку. — Но раз уж Вас сам товарищ Иванов прислал — шанс дать надо.
Дмитрию Михайловичу всё острее желалось уязвить спесивого «боевого попа».
А только вышло по-другому, вышло вовсе и не так.
Они спустились на лифте и покинули здание через восточный выход. Неурочное время, сложная обстановка на фронте, режим секретности — народу в крепости попадалось мало. Немногочисленные бойцы охраны встречали Вейдера настороженными взглядами, но гиганта в чёрном плаще сопровождал обожаемый в войсках Рокоссовский — командующий приветливо кивал своим людям, и никому в голову не пришло бы его остановить. Вейдер с самого начала занял место во главе группы и шагал, не оглядываясь по сторонам, уверенно, как дома. Ну-c, критиковать тут сложно: именно он предоставил в распоряжение Советской стороны объект типа «Сборная гарнизонная база». Небось, думал даже, будто это как раз перед ним так восторженно вытягиваются во фрунт бойцы охраны. Дмитрий Михайлович неслышно хмыкнул себе под нос. Он шёл справа от Вейдера и чуть позади; Рокоссовский — слева и тоже отставал на полкорпуса. Журавлиным клином форсировали они площадку перед входом и плац, миновали старую баню, — барак собирались передать под мастерскую, да пока не собрались, — и вышли на «улицу Лизюкова». Весёлый хулиган Хитренко, — с подачи Мясникова, разумеется, — с бойцами своей роты развесил как-то ночью самодельные таблички на всех зданиях лагеря. Нашлось место и для «площади Победы», и для «Рокоссовского проспекта», и для «бульвара Карбышева»... «Двуулов тупик», правда, не прижился — вероятно, за непочтительностью к представителю союзников.
«А ведь целый город размахнули», подумал вдруг старый генерал, «и где — на оккупированной территории!.. В самой тьме, в самой мякотке её. Казалось бы: разгромлены, окружены — но никто не сдаётся; и потому именно и побеждает, что не сдаётся. Не верит, не признаёт разгрома — и «разгром» оборачивается дымом. Решительно: такого самоотвержения, такой геройской стойкости пусть ищут в других нациях со свечою!..» Светомаскировку в лагере соблюдали довольно условно: считалось, что те участки территории, которые нуждаются в освещении, от прицельного бомбометания и так защищены неплохо. А от «ковровых» ударов светомаскировка при любых раскладах не спасёт. Сошлись на компромиссе: использовали фонари с закреплёнными на крышке широкими брезентовыми «шляпами»; теперь в ночное время обитатели лагеря передвигались от одного тусклого конуса к другому.
