– Почему Комтон не сказал мне?

– Но зачем? По-моему, он просто решил, что тебе будет неинтересно.

– Он прекрасно мог бы понять, что мне интересно все, связанное с тобой. Дьявол его побери! Ты ничего не разузнала об этом человеке?

– Нет. Мой отец послал за Гордоном, и тот приехал на ферму, но обращался со мной, как со слабоумной. По-моему, он решил, что я все это придумала, но мистер Филдинг и остальные свидетели подтвердили мой рассказ. Гордон заявил отцу, что это, возможно, какой-нибудь жокей, которого я обогнала на скачках, и добавил, что искушение было достаточно велико, поскольку ни один мужчина не потерпит, когда девчонка берет верх.

– Джесси, расскажи подробнее о вознице этого чертова фургона.

– Лицо его было полускрыто большим шейным платком. Глаза темные... и черные мохнатые брови. Это я помню. И старая черная шляпа, надвинутая на глаза. Одежда рабочая. Больше ничего.

– Ты все это рассказала Гордону?

Джесси кивнула.

– Аллен Белмонд хотел меня убить? Невозможно. Никаких причин. Кроме того, повторяю, я не уверена, что покушались именно на меня. Джеймс, давай пройдемся по саду.

– Что? О нет, Джесси. Мне нужно поговорить с Комтоном.

Джесси жалобно поглядела на мужа.

– И танцевать со мной не хочешь?

– Нет. Потанцуй с Джиффом или Маркусом. Больше на тебя никто не пытался напасть?

– Никто.

Джеймс оперся о каменные перила балкона.

– Тогда все сходится, не так ли? Если это Аллен замышлял убить тебя, все попытки прекратились с его смертью. Думай, Джесси. Почему Белмонд желал твоей смерти?

Но Джесси все так же недоуменно качала головой:

– Я дружила с Элис. Возможно, он не одобрял наших отношений, но это не повод толкать человека на Убийство, правда?

– Белмонд всегда был ослом.

– Верно. А что касается его раздражения из-за моих побед на скачках, так это продолжалось последние пять лет. И ничего нового в этом не было.

– Проклятие, ты, должно быть, выкинула что-то, толкнувшее его на преступление. Иначе это просто не имеет смысла.

– Что, если осведомитель Гордона ошибается?

– Возможно. Пойдем в зал. Я хочу расспросить Комтона подробнее. Танцуй со всеми мужчинами, которые находят тебя привлекательной, особенно сейчас, когда твоя белоснежная грудь выглядывает в вырезе платья, а «ручейки» соблазнят кого угодно – так и просятся намотать их на палец и притянуть к себе, пока прямо перед глазами не окажутся твои губы, мягкие и манящие...

– И это тебе нравится, Джеймс?

У нее хватило самообладания призывно похлопать ресницами, и Джеймс, не выдержав, нагнулся и поцеловал ее пухлый ротик и, с трудом оторвавшись, провел кончиком пальца по бровям.

– Разве не странно, что некоторые дамы пронзают тебя убийственными взорами?

– Я привыкла к жалостливым. А больше мне нравятся злобные взгляды. Но Дачесс – просто ожившая статуэтка! Почему они не испепеляют ее взглядами?

– Потому, что она англичанка. И к тому же графиня. Все считают ее едва ли не членом королевской семьи, а от тебя они не ожидали такой метаморфозы, и это поколебало их привычные представления. Никому не нравится замечать перемены в других, особенно такие перемены.

Он провел костяшками пальцев по сверкающим в темноте нежным холмикам. Глаза его сузились.

– Наверное, ты прав, – вздохнула Джесси, дернув себя за тонкий локон. – Мама говорит, что с этими «ручейками» я кажусь распутной девкой.

– Твоей маме следовало бы проследить за направлением взгляда Гленды, когда та смотрит на мужчину. Ну а теперь пойдем, пока моя рука не проникла за декольте твоего платья. Там ей сейчас совсем не место.

За день до того, как они отправились на Аутер-Бэнкс, приступы тошноты у Джесси резко прекратились.

– Все прошло, – тупо пробормотала она, уставясь на ночной горшок, с которым не расставалась последние несколько недель. – Я великолепно себя чувствую.

– Слава Богу! – воскликнул Джеймс. – Ты такая тощая, что я мог бы поднять тебя над головой одной рукой. Хорошо бы нарастить мяса на твоих костях.

– Думаю, твое желание исполнится, и довольно скоро, – засмеялась Джесси, обнимая мужа. – Я так волнуюсь. Но мы обязательно отыщем клад.

Джеймс вовсе не был так уж уверен в этом. Ее воспоминания о дневниках были детскими, да и помнит ли она вообще, где зарыла тетради? Что, если кто-нибудь на них наткнулся – ведь прошло столько лет! С тех пор на Аутер-Бэнкс налетело немало штормов и ураганов. Волны заливали берег, а возможно, и весь остров. Кроме того, море могло изменить ландшафт прибрежной полосы и унести дневники вместе с лачугой. Шансов отыскать тетради почти не оставалось. Но никто не смел сказать этого вслух.

Вечером, когда все собрались вместе, Джесси воспользовалась возможностью рассказать им об Окракоке.

– Хочу вас сразу же предупредить. Англия – цивилизованная страна, и каждый знает, куда нужно ехать за покупками и где что приобрести. Но на Аутер-Бэнкс ничего нет. Представьте себе длинное ожерелье островов, голых, пустынных. Деревня на Окракоке в несколько раз меньше любого английского поселения. Там живут около трехсот пятидесяти человек, большинство из них – рыбаки и лоцманы.

– Что такое «лоцманы»? – осведомился Энтони, в эту минуту как никогда похожий на отца.

– Остров Окракок – в самом конце этой цепочки. Нужно обогнуть южную оконечность, и окажешься в узком заливе. Там капитаны нанимают лоцманов, людей, хорошо знающих здешние морские пути. Переплыть через пролив Памлико, чтобы добраться до материка, нелегко. Течения, приливы и отливы непредсказуемы, а мели возникают именно там, где их меньше всего ожидаешь. Только здешние лоцманы знают, где проходят новые течения и в каких местах намыло новые песчаные «банки». Безнадежно пытаться обойтись без них.

И люди, живущие там, совсем не такие, каких вы привыкли видеть. Суровые, сильные, мужественные. И невероятно стойкие. Поймите, нам предстоит столкнуться с трудностями. И там никто не кинется нам помогать. Возможно, удастся нанять человека два, не больше, и еще женщину, чтобы присматривала за домом, но поверьте, это ничуть не напоминает экскурсию в Брайтон, в Павильон Регента. В деревне кипит жизнь. Там есть методистская церковь и несколько лавок, в которых продается все, от наперстков до стиральных досок, но ничего из того, к чему вы привыкли. Все едят рыбу, и местная кухня превосходна. Энтони, тебе понравится крокер, серебристая рыбка, зажаренная в масле! Ты будешь в восторге.

– А кефаль! – воскликнул Баджер. – У меня есть несколько прекрасных рецептов.

– И бычки, – добавил Спирс. – Название, правда, неблагозвучное, но нужно попробовать.

– Моя самая любимая рыба – дром! – объявила Джесси, облизывая губы. – Но вернемся к Окракоку. Хотя вам будет не хватать многих атрибутов цивилизации, море там сверкает и искрится, воздух чист, дни еще будут стоять теплые, и вы увидите своими глазами, каким был мир тысячу лет назад. Кроме того, сезон бурь еще не настал.

– Мы все это обсудили, – объявил Спирс, – и представляем, что нас ожидает. Я и Мэгги даже беседовали с Комтоном Филдингом об Окракоке и тамошней природе. Мистер Филдинг любезно снабдил нас несколькими описаниями этих краев, и мы их внимательно изучили. И прекрасно понимаем, что нам предстоит совершить поездку в столь же отдаленную и дикую местность, как если бы она находилась на Луне. Но мы единодушно решили, что немного приключений и примитивное существование придают жизни остроту. Ничего с нами не случится, если мы не отыщем на Говард-стрит, единственной улице в деревне, уютной кондитерской или очаровательной пекарни.

– Кроме того, – добавил Баджер, – мы везем с собой приправы, которых нам хватит на две недели, а также овощи и фрукты. Его милость сможет охотиться на карликовых оленей, которых, как мне сказали, там в изобилии. Кроме того, Оливия поедет с нами и позаботится о мастере Чарльзе. Бесс тоже согласилась помочь мне и присмотреть за хозяйством. Как известно Джеймсу, мы берем Джипсома. Он станет выполнять всю необходимую работу, а также ухаживать за лошадьми, которых мы надеемся нанять в деревне.