– Миша, отпусти меня, пожалуйста, и уходи, а то подцепишь ещё что-нибудь в этом клоповнике. И да, иди осторожнее, не наступи на тараканов, мы их бережём, как священный тотем.

Ещё минута в молчании и Гора наконец-то выпускает меня из плена. Берёт свои вещи и начинает одеваться. А я забиваюсь в угол кровати, борясь со жгучим желанием разрыдаться от обиды, но я не могу доставить ему такого удовольствия.

– Если хочешь отсюда поскорее свалить, я могу тебе платить за… – начинает он.

Во мне вновь что-то щёлкает и поднимается к горлу, раздирая по пути мои внутренности.

– Миша, заткни, свой, рот! – произношу чётко по слову. – И покинь как можно скорее эту квартиру.

– Мураш…

– Нет! – выставляю вперёд руку. – Замолчи и уйди. Я думаю, ты уже многое сказал, поэтому лучше остановись.

Он шумно выдыхает воздух из лёгких и идёт к двери, открывает её, выходит в коридор. Я безвольно плетусь следом. Проходим мимо спальни мамы и Толика, мимо кухни, на которой они в данный момент сидят и пьют обычный растворимый кофе и поедают бутерброды с докторской колбасой и сметанковым сыром. Замечая нас, мои родственнички подвисают и сидят в гипнотическом состоянии, не смея шелохнуться.

Гора даже не обращает на них внимания. Идет ровным шагом в прихожую. Надевает ботинки, открывает сам старую дверь, обитую дермантином, который уже изрядно потрепался, делает шаг на выход, но всё же оборачивается, с намерением что-то мне сказать.

– Всего доброго! – киваю, подталкиваю его двумя руками за порог и тяну на себя дверь.

Поворот замка, щелчок. Закрыто.

Держась за ручку двери, опускаю голову и всё-таки всхлипываю. Обидно-то как, слов не подобрать. Я понимаю, что тут не дворец, но то, как он смотрел, какие слова говорил... Он будто на меня мусорное ведро, полное до краёв, высыпал.

– Это что за блядушник ты тут устроила? – слышу за спиной голос Толика.

– Ах, ты ж потаскуха, такая, – подлетает ко мне мать и лупит со всей силы по спине полотенцем, обжигая мою кожу. – Совсем уже совесть потеряла? – и новый шлепок полотенцем. – Я тебе быстро мозги на место поставлю, похотливая дрянь! – ещё шлёпок.

Поворачиваюсь к ним лицом с глазами полными слёз и спокойно говорю:

– Да пошли вы. Оба, – и, расталкивая их плечами, возвращаюсь в свою комнату. Хлопаю дверью так, что штукатурка осыпается от опанелки. Приваливаюсь спиной и устало выдыхаю.

Я точно была очень пьяной, раз додумалась привести Мишу сюда. Хотя ночью, мне казалось, что я вполне себе в адеквате и припугнуть Толика – это хорошая идея. Видимо, нет. План провалился и стало только хуже.

Прохожу вперёд и принимаюсь за уборку, чтобы меньше размазывать в своих мыслях эту омерзительную ситуацию. Как я вчера подумала? Ах да: "Миша выглядит в моей комнате настолько необычно, неправильно, ошибочно, потому что он… другой, что ли". Вот именно, он другой. А я просто дура. И в этот самый момент меня пробивает на слёзы.Складываю одеяла, ощущая, как от них исходит аромат Горы (грейпфрут и что-то перечное), прижимаюсь носом и тяну его в себя. Забиваю в свою память. Вот только для чего? Сама не знаю. Потом психую и, злясь на себя, запихиваю оба одеяла обратно в шкаф, придвигаю к нему стул и достаю сверху подушку, которую Гора закинул на самый верх. Конечно же, она вся в пыли. Выдёргиваю её из наволочки, которую теперь только в стирку. Заправляю свою постель. Только сейчас раскрываю шторы, полностью открываю окно и сажусь на подоконник. Вставляю в уши наушники, включаю музыку для медитаций и прикрываю глаза, из которых до сих пор струятся слёзы.

– Какой же ты придурок, Миша… – говорю вслух и сжимаю в руке зажигалку, которая, судя по всему, выпала из его кармана. – Ну, теперь-то мы точно больше никогда не встретимся! – выбрасываю со злостью, прижимаю зажигалку к губам и тихонько поскуливаю.

Лара

Увы, но тех денег, которые мне удаётся заработать в месяц, совершенно не хватит на аренду жилья, а ведь надо и себя как-то прокормить, одеть и обуть.

По сути, то, что я сейчас зарабатываю, уходит на еду и какую-никакую одежду, мелкие расходы по учёбе, да проезды. Да, для кого-то это покажется дикостью, но как только мне исполнилось восемнадцать лет, мать жёстко сказала, что Толик из квартиры меня, конечно, не выкинет по доброте душевной, но обеспечивать, я теперь должна себя сама. В принципе, я была не удивлена. Проблема была лишь в том, что поступила я на очное отделение и найти более менее подходящую подработку оказалось не так уж и просто. Но я не жалуюсь, потому что в принципе у меня получалось себя обеспечивать, но, конечно, позволить себе аренду, я не смогу. Пробовала пробиться в наше университетское общежитие, но потерпела фиаско. Не положено. На комнату может претендовать только иногородний студент. У меня же, прописка городская. То чувство, когда я впервые пожалела, что не приехала из посёлка.

Так и живу.

Радует одно – учусь на бюджете.

***

Весь день я безвылазно сижу в своей комнате и только вечером решаюсь выйти, чтобы добежать до магазина за гречкой и сосисками. Не сидеть же голодом. Настроение всё ещё на уровне затонувшего Титаника, покрытого слоем склизкого ила и водорослями.

Одеваюсь и тихо выплываю в коридор, чтобы прокрасться незамеченной. И мне это почти удаётся. Я уже беру в руки свою обувь, подаренную, кстати говоря, Мишей, как из ванной, так не вовремя, выходит Толик.

– Стоять! – командует он, и я понимаю, этот урод уже навеселе. – Разговор есть Лорик.

– Ну? Говори чего хотел? – складываю на груди руки и впиваюсь в него взглядом.

Отчим подходит и, обнажая свои полупрогнившие зубы, говорит:

– Куколка моя, мы тут с твоей матерью посоветовались и решили, что пора бы тебе уже и за квартплату свою долю вносить, а то привыкла к халяве.

– Что? – распахиваю на максимум свои глаза и не верю в услышанное. – Да, вы издеваетесь надо мной?

– Если тебя что-то не устраивает, то никто тут не держит. Шлёпай туда, на чьей “шишке” теплее. Пусть там тебя и приютят, как дворняжку. Или засунь свои претензии в сраку и живи на наших условиях. Кстати, квартплату надо внести до двадцать пятого числа, так что двадцать четвёртого буду ждать твою половину, – Делает ко мне ещё шаг, тянется рукой, но я не успеваю среагировать, и он шлёпает меня по ягодицам, а затем прижимается всем телом и целует в шею, оставляя мокрые следы. Пошло, грязно, отвратительно. – Ну, давай, беги, деточка!

Стыдно признаться, но я впала в ступор. Вжалась в несчастную дверь и не могла пошевелиться, словно меня парализовало. Овощ, подвергшийся шоковой заморозке. И только когда Толик, мне подмигнул и ушёл по своим делам вглубь квартиры, я смогла двигаться. Выскочила за дверь и быстро припустила по лесенкам вниз.

Да. Увы, такое бывает. Каждый раз моя реакция на его домогательства разная. Иногда это вспышка ярости, и в такие моменты я готова разорвать отчима как дикая кошка, а иногда впадаю в состояние каменной статуи не в силах пошевелиться и защитить себя.

В супермаркете проторчала не меньше часа. Бесцельно бродила между рядов и разглядывала товары. Потом всё же поняла, что выгляжу подозрительно, и пошла на кассу.

Но и покинув магазин, домой я не торопилась. Домой… Смешно даже.

Медленно шаркая ногами, бреду в сторону парка. Нахожу свободную лавочку, плюхаюсь на неё. И как по заказу в этот момент оживает мой телефон. Открываю наш чатик с подругами и читаю сообщения.

Женька: Есть, кто живой? Я только очухалась.

Улыбаюсь и быстро бегаю пальчиками по экрану, набирая сообщение.

Лариса: Жива и бодра! Вы вчера ещё долго тусили?

Женька: До закрытия, потом с этими парнями пошли рассвет встречать. Зря ты не осталась.

Алиночка: Я ещё дышу или уже! Настюха то наша, похоже, урвала кусочек счастья. Настя, ау? Рассказывай, как оно прошло? Был у вас "КЕКС"?