– Глеб! – рявкает старик. – Цыц! Или сейчас вылетишь отсюда! Никакого уважения к старшим.

– П-ф-ф… – посмеивается тот.

А я всерьез размышляю о том, точно ли они не родные отец и сын? Так общаться с шефом может лишь один человек. Любого другого, на месте Глеба уже давно ждала бы небесная кара, а проще говоря, яма на окраине города.

– Мирон, ты то когда такими друзьями успел обзавестись? – спрашиваю я.

– Учусь вместе с его сыном. Пару раз спас задницу Антохи от серьезных проблем, которые могли бы опорочить честь его отца, – пожимает плечами.

– Наркота? – спрашиваю я.

Мирон кивает, убирает зажигалку в карман и складывает руки в замок.

– В общем, мы в приятельских отношениях, как с Тохой, так и с его отцом.

Далее, каждый из нас полностью погружается в работу по поиску Олеси и Ларисы. В кабинете критически зашкаливает уровень нервозности и творится полный хаос: постоянные звонки и разговоры, нередко на повышенных тонах. Только Бессонов молча долбит по клавишам и постоянно хмурится, бросая раздраженные взгляды на шумных парней.

– Тихо! – гаркаю на весь кабинет и подскакиваю с кресла. – С неизвестного звонок.

Все тут же замолкают и выжидающе смотрят на меня.

– Да, слушаю, – отвечаю сквозь скопившийся комок в горле.

– Привет, Миша, мы можем поговорить? – спокойно говорит Олеся.

Лара

Страдальчески морщусь и выдаю болезненный стон. Голова невозможно трещит. Вдруг я вскрикиваю и пытаюсь подскочить от неожиданности, потому что кто-то выплескивает мне на голову ледяную воду.

– Черт! Черт! Черт! – выдаю тираду и наконец-то пытаюсь открыть глаза. Увидеть картинку получается не сразу. Зрение плывет, и на то, чтобы его сфокусировать, мне требуется некоторое время.

– Ну что, красавица, выспалась? – слышу незнакомый голос над головой.

Поднимаю взгляд и вижу, как надо мной возвышается огромная мужская фигура. Этот человек одет во все черное, на лице уже знакомая мне балаклава. Пытаюсь занять более удобную позу, но голова начинает кружиться, к горлу подкатывает тошнота, которую я не в силах сдержать. Тело инстинктивно подается вперед и меня выворачивает прямо на ботинки моего похитителя.

– Ах, ты ж сука такая! – кричит он и отскакивает назад. – Тварина, ты сейчас вылизывать мою обувь будешь!

– Эй, ты осторожнее, смотри, с нее одна пена идет. Может, бешеная? – доносится откуда-то со стороны второй голос, после чего мужчина переходит на злобный смех.

“Ублюдки!”, – проносится в моей голове. Вытираю губы и прижимаю руку к животу, который охватило жгучим спазмом.

– Кто вы? – наконец выдаю я и начинаю осматривать похитителей и помещение, в котором меня держат.

– Не твое собачье дело, – выдает тот, что стоит, привалившись к стене.

Первый же, выходит из этой бетонной коробки, прикрыв за собой дверь. С минуту висит полная тишина, затем дверь вновь открывается и первый появляется с ведром воды и тряпкой в руках. Намеренно громко ставит его передо мной и швыряет тряпку в лицо.

– Отмывай свое дерьмо! – бросает он и тычет пальцем себе под ноги.

– Не буду, – мотаю головой и тут же получаю смачную оплеуху, заваливаюсь набок и короткими рывками глотаю кислород.

– Если ты не очистишь мои ботинки до блеска, я заставлю тебя сожрать твою вонючую блевоту с пола! Поняла меня? – давит, стиснув зубы. – Тряпку в руки!

Понимаю, что он не шутит и, преодолевая боль, встаю, беру в руки тряпку, опускаю ее в холодную воду, отжимаю и начинаю мыть его ботинки, а затем и пол вокруг.

– Молодец, девочка, – смягчив тон, говорит первый, забирает весь инвентарь и вновь исчезает.

Второй так и молчит. Может, он уснул?

Вновь верчу головой по сторонам. Я нахожусь в странном помещении площадью примерно в восемнадцать квадратных метров. Низкий потолок, с которого свисает тусклая лампочка Ильича, полное отсутствие окон, стены и пол – голый бетон. Из мебели тут только старый деревянный стул, забытый здесь с советских времен, алюминиевое ведро, прикрытое картонкой, в самом углу, и старый, грязный матрас, на котором я в данный момент сижу.

Судя по всему – это подвал.

В тишине раздается звук мобильного, второй похититель коротко отвечает: “понял”, отрывается от стены и молча выходит. Я остаюсь одна в холодном помещении, пропитанном спертым запахом влаги и плесени.

Вновь ощущаю колющую боль в голове и прикладываю к эпицентру этой боли руку. Пальцы нащупывают корку из запекшейся крови, смешанной с моими волосами. И вспоминаю, что перед тем как я отключилась, меня ударили чем-то металлическим. Морщусь и с полным бессилием сворачиваюсь клубочком.

Что это за люди и что им от меня надо? Я ведь не дочь долларового миллиардера, которая имела бы хоть какую-то ценность. Я – Лариса, простая девочка из неблагополучной семьи, которая учится в универе, и только-только начала работать учителем английского. Это точно какая-то ошибка и я не должна здесь находиться.

Вспоминаю своего Мишку, он же найдет меня? Знаю, что напишет, позвонит, а когда не дождется ответа, землю носом перероет, но найдет. Тут же думаю о его поступке и своей обиде, понимаю сейчас, какая это была мелочь. Надо было сразу поговорить, и все бы решилось, а сейчас… даже не знаю, останусь ли я в живых. Вот где настоящая проблема. А все остальное, это такие мелочи. Да, именно в такие моменты и приходит истина.

В этот день в мою клетку больше никто и не заходил. Был ли это день или уже непроглядная ночь? Как теперь вообще понимать время и считать дни? Все смешалось с бесконечно долгий и мучительный ад.

***

– Сколько времени? – задаю первый вопрос, как только в комнате появляются мои похитители. – Какой сегодня день? Число? Сколько я уже здесь? – голос начинает дрожать, и я заливаюсь тихими слезами, которые сплошным потоком стекают по моим щекам.

– А тебе не похуй?

– Нет, мне не похуй! – выкрикиваю и вскакиваю на ноги.

– На, лучше сожри это, пока не загнулась с голодухи.

Мужчина бросает в меня пластиковую бутылку с водой и два сэндвича, упакованных в пищевую пленку.

– Сейчас десять утра, – отвечает второй. – Ты здесь двое суток.

Они начинают разворачиваться, но я подбегаю и вцепляюсь одному из них в руку.

– Почему я здесь? Это какая-то ошибка! Прошу вас отпустите меня! – буквально кричу до срыва голоса.

– Блять, отцепись! – рявкает мужчина и с силой прикладывает мне кулаком в бок. Я вскрикиваю и отпускаю его. – Будешь еще два дня голодом сидеть.

Второй с брезгливостью в голосе добавляет:

– Хоть дерьмо за тобой выносить не придется, если на диете посидишь, – проходит дальше, забирает ведро, после чего они вместе уходят.

Только сейчас меня накрывает волной настоящей истерики. Никогда в жизни не кричала с такой силой и не сдирала в кровь руки, долбя и царапая ими по грязному бетонному полу. Я так зашлась в этой агонии, что не заметила, как дверь вновь открылась и один из моих похитителей вернул на место ведро, которое служит мне туалетом.

– Ненормальная... – пробурчал он и тихонько закрыл дверь.

Я ненадолго замерла, а затем с новой силой продолжила кричать, до тех пор, пока мои голосовые связки окончательно не сдались. Голос болезненно оборвался, и я начала закашливаться, а затем и вовсе харкать слюной. Немного восстановив дыхание, кричать была уже неспособна, оставалось только выть, а после, просто поскуливать, как умирающая в муках собака.

– Мишенька, найди меня… – шепчу, уставившись в одну точку.

Вскоре я вновь теряю временные ориентиры, прикрываю глаза и засыпаю прямо на полу.

Миша

– Говори, – с силой выталкиваю из себя одно слово и отвожу от уха смарт, чтобы быстро включить запись разговора.

– Это будет долгий разговор, – говорит Олеся.