Дочка сверлит меня взглядом, словно не верит в мой бред. Замечаю, как ее нижняя губешка начинает подрагивать, а глаза краснеют.

– Папа, а если она потеряется? Почему дядя Дамир ее не взял с собой?

– Ну, что ты сопли распустила, все хорошо будет, Лариса взрослая, как она может потеряться?

– Но она же девочка, они слабые. Надо скорее домой, мы с няней Зоей сварим суп для Ларисы, и она поправится.

– Конечно, давай садись скорее в машину.

Пристегиваю дочь и закрываю дверь. Забираю с крыши бумаги и вновь подвисаю в полной растерянности.

– Где она? – спрашивает Вал.

Я молча передаю ему файл. Он бегло смотрит, выдает породистый мат и щелкает мне подзатыльник.

– Она это увидела и сбежала, да? – спрашивает он, на что я коротко киваю. – Крен, ты блять, совсем баран тупой или только притворяешься? Гора мышц ко всем хуям мозги вытеснила? – проходится он взад и вперед. – Даже если тут нет никакой чернухи, это все равно стремная херня! Кому понравится, что копаются в его трусах?

– Я… Черт! Когда мне Арт притащил это дерьмо, то сообщил о появлении Олеськи и я вообще забыл обо всем, кинул эти бумажки на заднее сидение. Сука, даже не смотрел, что там. Да и не хотел уже, неактуально и так понял, что Лара хорошая девушка. Не такая, как…

– Да! Да, Крен! Она вообще не такая. За эти дни, что провел с ней рядом, многое понял о том, какой она человек. Я тебе больше скажу, она у тебя охуенная, а ты тупой идиот! Дуй в город, и ранки ее зализывай, – хлопает меня по плечу и удаляется в сторону своей тачки.

Достаю из кармана телефон, понимаю всю провальность пытаться дозвониться до нее, но все равно набираю и слушаю бесконечные гудки.

***

Как только мы въехали в город, Юльку забрал Дамир и они вместе поехали к нам домой, а я сразу же к Мурашке.

Высадил к чертям поганым звонок, но быстро понял, что, скорее всего, она у кого-нибудь из подруг. И с вероятностью в девяносто девять и девять десятых процента, она у своей лучшей подруженьки, адрес которой, к счастью, я знаю.

Завожу двигатель и рывком стартую на другой конец города.

Наверное, после десятого звонка в дверь, гребанные замки наконец-то начинают поворачиваться, и в дверном проеме показывается лицо Евгении.

– Привет. Лариса у тебя?

– Привет. Нет, – говорит она, а я по глазам вижу, что врет.

– Жень, позови ее или впусти меня.

– Миша, у меня ее нет, что непонятного?

– Ты очень плохая актриса. Зови Мурашкину.

– Всего доброго, – она отстраняется и начинает тянуть на себя дверь, но я тут же ставлю в проем ботинок.

– Я сейчас прошу по-хорошему, но могу по плохому, – смотрю на нее, полным льда взглядом. Губы стискиваю, гоняя под кожей желваками и напрягаясь всем телом, как перед броском. Видит Всевышний, если эта девочка сейчас не отступит, я скорее сломаю ей руки, но все равно зайду внутрь.

– Ты мне угрожаешь?

– Можешь расценивать это как хочешь.

– Я сейчас вызову полицию! – повышает она голос. – Убирайся отсюда!

– Лариса, твою мать! Выйди, нам надо поговорить! – перехожу на излишне грозный тон. Плевать, все, что мне нужно сейчас, это увидеть ее.

Женя пытается меня вытолкнуть, но у нее мало что получается. При другом настроении я бы даже посмеялся. Ведь со стороны мы похожи на Слона и Моську.

Терпение окончательно иссекает, я с силой дергаю на себя дверь, тут же подхватываю охающую девчонку и убедившись, что она стоит ровно и устойчиво, прохожу в квартиру, но не успеваю сделать и двух шагов, как в коридоре появляется Лара.

С видом воительницы подходит ко мне почти вплотную и чеканит каждое слово:

– А ну, пошел отсюда вон!

– Я никуда не уйду. Давай поговорим, Мур!

Бросает на меня гневный взгляд, стискивает зубы и цедит:

– Не смей, меня больше так называть!

Черт! Понимаю, что сам начинаю ловить агрессивные язычки пламени, которые поджигают меня изнутри. Нервяк в крови начинает стремительно расти, и я, с одной стороны, понимаю, как это сейчас хреново, с другой, совершенно не способен себя контролировать. Не могу ее отпустить.

– Заткни свой рот и дай мне все объяснить! – давлю на Лару рыком. Она вздрагивает и отступает на шаг назад.

– Миша, уйди, по-хорошему прошу, – уже немного тише говорит.

– Лариса, я вызову полицию, он неадекватен и опасен! – хлюпая носом, говорит подруга Мурашки.

На пару секунд прикрываю глаза, чувствуя, как в переносице начинает нестерпимо давить, сдавливаю ее пальцами, зажмуриваю глаза. Не отпускает.

– Миша… – слышу дрожащий голос Ларисы, но мне уже так похуй. Делаю один шаг, склоняюсь, обхватываю ее под шикарной задницей и взваливаю себе на плечо. Разворачиваюсь, оттесняю свободной рукой ее подругу и выхожу из квартиры.

Мурашка что-то кричит, колотит по спине и извивается как мурена. Не слушаю. Не реагирую. Выхожу на улицу, быстрыми шагами иду к машине, под ошалелые взгляды прохожих и, пожалуй, не очень ласково закидываю Лару в салон, хлопаю дверью и быстро сажусь сам. Тут же блокирую замки.

– Выпусти меня, пока Женька действительно не вызвала по твою душу полицию!

– Удачи ей в этом. Пусть приезжают, поговори по душам с блюстителями правопорядка, – отбиваю, якобы спокойно.

– Миша, что ты от меня хочешь?

– Поговорить! – выкрикиваю на эмоциях. – Для тебя это неожиданно? Ты думала, что свалила и я не приду за тобой? Серьезно, блять?

– О чем говорить? О том, что твоя бывшая женушка была права? Что ты вылупился? Да, она меня предупреждала, что ты любитель покопаться в прошлом. Вот только ты забыл спросить, готова ли я в данный момент впустить туда или нет? Но зачем, ты же лишен всяких принципов морали. Все, отпусти меня!

– Я даже не смотрел эти долбанные бумажки. Да! Да, я пиздец, как не доверяю людям и не должен был так поступать, но на тот момент, я еще сомневался. Я же не знал… какая ты… – тянусь рукой, но она дергается от нее как от огня. – А потом, вообще забыл про них, да и не нужны они уже были. Я полностью в тебе растворился. Когда Бессонов мне их притащил, уже не надо было, понимаешь. Могу поклясться, что не читал. Мне не надо, если ты что-то захочешь, сама расскажешь. Мур, прости долбана…

Выговорился. Тело моментально ослабло и, кажется, поползло вниз, вся яростная энергия пошла на спад, и только мозг еще работает на пределе, ждет хоть какого-то знака, чтобы обработать его и понять, что все хорошо, что мы вместе. Но в ответ лишь долгое молчание. Не выдерживаю, тянусь к Ларе, сгребаю ее в охапку, но она верещит и вырывается.

И тут меня будто переклинивает вконец. С силой сжимю ее за плечи и встряхиваю.

– Да, прекрати ты истерить! – дергаю на себя и грубо врываюсь в ее губы, со звериной жадностью пытаюсь прорваться в ее рот, но она стискивает зубы. Выдаю гневный рык, прижимаю руку к затылку Мурашки и усиливаю попытку.

Ее укус, до звезд в глазах отрезвляет меня. Отстраняюсь и ощущаю, как мои вкусовые рецепторы забиваются привкусом металла. Губы Лары все в крови. Моей. По ее бледным щекам текут слезы, а в глазах читается лишь страх.

– Мур, я…

– Выпусти меня… – говорит практически бесшумно.

Я сдаюсь. Тянусь к кнопке. Щелчок. Двери разблокированы.

Миша

Заваливаюсь домой с полнейшим опустошением во внутрянке. Даже не помню, как до дома добрался. На автопилоте. Словно робот. Программа доставки включена, погнали. И никаких мыслей. Машина из безжизненного металла.

– Судя по твоему виду дела совсем дерьмово, – говорит Вал и щелкает костяшками на пальцах, а затем смотрит на меня исподлобья. – Мне остаться у тебя сегодня?

– Да… – бросаю хриплым голосом, будто подхватил гнойную ангину.

– Иди рожу умой свою. Вся в крови, как у медведя, который свою жертву до смерти задрал, – бросает он и удаляется на кухню, после чего слышу, как он возится там с приготовлением кофе.