Она быстро разбросала землю и выхватила вожделенный полиэтиленовый пакет с рюкзаком. Купальник на дно. Здесь ничего оставлять нельзя. Хорошенько выжать и он не протечёт. Кроссовки, что бы удобней было идти, джинсы, солнцезащитные очки. Всё предельно просто и удобно. Документы и билеты в боковой карман. На голову косынку, что бы спрятать причёску. Свитер пока внутрь. Ну, всё с Богом!

Женя присела на небольшой пенёк, как перед дальней дорогой, мысленно попрощалась с родной местностью и решительно встала. Какая же она всё-таки молодец! Она смогла! Она решилась!

И всё-таки она немного заблудилась. Прошло не менее часа, а Женя всё шла и шла по лесу. Озеро давно осталось позади, а долгожданное шоссе все не показывалось. Порой её начинало весьма ощутимо потряхивать. В эти моменты сердце учащенно колотилось и больше всего на свете Женя опасалась начала панической атаки. Необъяснимого, мучительного приступа тревоги и страха, который враз мог перечеркнуть её, немыслимое по своей смелости, мероприятие. Но видимо организм мобилизовал все силы и кроме вполне объяснимых опасений, Женя не испытывала ничего запредельного. Несколько раз она слышала голоса грибников и на всякий случай старалась обойти их подальше, что бы не оставлять после себя никаких улик. В тот момент, когда лес внезапно оборвался и сквозь кусты показалась серая полоса шоссе, в небе застрекотал вертолёт.

Женя на всякий случай прижалась поплотнее к стволу дерева. Прошло несколько нехороших томительных минут прежде, чем вертушка исчезла в направлении озера.

Шоссе было на удивление пустынно. Она сбилась с намеченной дороги и сейчас находилась довольно далеко от города, где планировала сесть на междугородний автобус.

Женя машинально глянула на совершенно новые часики. Простенькие, дешёвые. Такие же незатейливые, как и новый мобильный. Скромный, кнопочный, пока ещё лежащий в недрах рюкзака в разобранном виде. Всё пережитое заставило Женю собираться и убегать словно шпион. Побег она начала готовить почти за год и постаралась предусмотреть все неожиданные моменты. Самым трудным оказалось утаить от Игоря новенький загранпаспорт и визу. Ей даже пришлось испортить в общегражданском паспорте страничку, где фиксировалось получение нового документа, за, что получила эпитет неряхи и болезненный тычок под рёбра.

Однако, до её автобуса оставалось всего сорок минут и Женя собрала все силы для последнего решительного рывка. Она постояла на краю леса собираясь с духом и двинулась в сторону старинного городка бегом. Конечно можно было бы подождать маршрутку или проголосовать попутке, но её паранойя достигла апогея и Женя аккуратно придерживалась края леса. Конечно её могут зафиксировать камеры наблюдения, но если до этого всё-таки дойдёт, она уже будет по ту сторону границы, вне пределов досягаемости.

Вскоре по указателю выяснилось, что до города больше трёх километров. Идея добежать до автовокзала пешком уже не казалась такой здравой. Женя метнулась к, разогретому на солнце, кубику остановки. Вскоре, к ней подрулил пыхтящий пазик и она очутилась в переполненном душном салоне, который был разогрет словно сковорода. Как назло перед въездом в город образовалась пробка и Женя едва не заметалась по раскалённому аквариуму, лихорадочно просчитывая время. Снова бешенно забилось сердце. Побег, который вначале складывался так удачно, грозил закончиться полным фиаско. Она почувствовала, как по спине потёк ручеёк ледяного пота. Время пошло на секунды. Вот, наконец, показалось здание железнодорожного вокзала, затем круглая площадь со старинными домами. Вдалеке обозначилась зелёный купол крепости. На брусчатке автовокзала неспешно разворачивался высокий тёмно-серый автобус. Тот самый, на который так спешила Женя.

— Остановите, остановите пожалуйста, — она преодолела привычную сдержанность, когда даже попросить о простой остановке было немыслимым подвигом и застучала в кабину водителя. Седоусый весь пропылённый водила рявкнул, что-то нелюбезное, но дверь открыл и Женя бросилась наперерез автомобильному потоку, отчаянно махая водителю междугородки.

Она влетела в салон и едва не грохнулась на пороге, запнувшись о высокий стальной порожек.

— Девушка, а билет, — крикнул второй водитель, когда Женя машинально рванула в салон.

— Ой, извините, пожалуйста, — Женя собрала все силы, что бы делано улыбнуться и произвести впечатление легкомысленной весёлой растеряши, — чуть не опоздала, пока собиралась.

Она протянула водителю паспорт и билет. Прошло ещё несколько тягучих томительных секунд, прежде, чем водитель удостоверился в правильности документов и ей позволили занять единственно свободное в салоне место. Жене любезно объяснили о прохождении границы, предложили воду или кофе и она рухнула в кресло с чувством необычайного облегчения. Девушка была так измучена, что почти сразу уснула, едва прикоснулась головой к разогретому подголовнику. Машинально натянула косынку на глаза, покрепче обхватила рюкзак и провалилась в сон. Она даже не увидела, что к тому месту, где был поворот на Игореву дачу, с воем и мигалками подъехала скорая помощь.

— Женя, мне очень жаль, но, к сожалению, никак нельзя.

— Да, но мы же договаривались.

— Прости, пожалуйста. Очень сожалею. Я сама не ожидала, что так получится.

— Как же так?

Внезапно Женя ощутила такую всепоглощающую усталость, что едва не стекла по стене на пол.

Она стояла на пороге стандартной муниципалки перед своей школьной подругой Мариной. Маринка выскочила замуж практически сразу после окончания школы. Её избранником стал иноземный аспирант, который находился в Петербурге по какой-то мудрёной программе обмена кадрами. Школьная подруга окрутила впечатлительного научного работника в один момент, и уже через два месяца после знакомства счастливая парочка сыграла шумную международную свадьбу. Маринка укатила за границу почти десять лет назад и, пожалуй, только одна она знала о истинном положении вещей, которые творились в семье Жени.

Всё это время они аккуратно переписывались; сперва обмениваясь классическими бумажными письмами, а потом при наступлении эпохи интернета частенько беседовали по скайпу. Именно Маринка стала идейным вдохновителем Жениного побега и сама предложила пожить в её квартире. По крайней мере, первое время, пока острота проблемы не сгладится, и Евгения не устроится на новом месте жительства самостоятельно и с полным комфортом.

Весь последний год они стабильно переписывались по электронной почте, тщательно прорабатывая каждый шаг их совместного плана. До нынешнего момента Женя жила в полной уверенности, что не окажется за границей голым человеком на голой земле.

— Женечка, прости. Это просто какой-то ужас. Свекровь неожиданно слегла с инсультом, а свекор просто старый маразматик, который самостоятельно не может ступить и шагу, — Марина говорила так быстро будто боялась, что Женя может её прервать и вставить свои обвинительные претензии. — Мне приходится не только навещать свекровь, дай ей Бог здоровья, такая терпеливая и мудрая женщина, но ещё и обихаживать свёкра. А у меня дети. Олаф совершенно отбился от рук: у него сплошные двойки и уже пять прогулов в художественной школе. А у Стефании такая аллергия, что я вынуждена почти ежедневно проводить в доме влажную уборку и возить ей в школу специальные домашние обеды. Ну, а Герт… Что Герт? Он весь в своей науке и откровенно считает, что гиперопека над детьми ни к чему хорошему не приведёт. Нет, ты слышала? Гиперопека? Когда ребёнок весь покрывается сыпью и беспрерывно кашляет, а из Олафа растёт хулиган и бездельник.

— Да-да, — Женя машинально кивнула головой, чувствуя, что слова Маринки доносятся до неё, как сквозь вату. Ещё три недели назад Марина писала, что их план остаётся в силе и Евгения может жить в квартире романтичного аспиранта столько сколько пожелает душа.

Если бы она была хоть сколько-нибудь менее доверчивой, то такой безразмерный Маринкин альтруизм раскусила бы гораздо раньше. Школьная подруга в тихой и благополучной стране превратилась в скучающую безработную домохозяйку. Женины откровения о семейной жизни в её глазах выглядели, как подробности низкопробного дамского романчика. Вся их переписка была для Марины всего лишь увлекательной игрой с преодолением многочисленных квестов, и визит Жени оказался душераздирающим откровением. И хотя Марина выглядела, положа руку на сердце, совершенно обескураженной, продолжала активно отпираться.