Но Лимонадов сосед на этом не успокоился. Он снова махнул ногой и даже чуть задел мой нос — из него тут же закапала кровь. Но опустить ногу психу я не дал — я ухватил его одной рукой за задранную кверху ступню, а другой — за промежность. Псих тоненько завизжал, ну так ведь и мне было больно! А потом я его немножко кинул. Не в смысле обманул, а в смысле, что он отлетел метра на два.

Я думал, что он теперь успокоится и будет лежать, но я в нем ошибся. Он тут же вскочил и, чуть растопырив ноги, вылетел из палаты в коридор. Я бросился было за ним, но поскользнулся в луже пива, стекшего на пол с Лимонадовой постели, и грохнулся наземь.

Вот тут-то и вошла она, женщина, — танк в белом халате. И стала говорить всякие разные слова.

В том числе:

— Я вас, бля, в милицию сдам!!!

Нашла чем пугать. Милицию я переживу. Только вот пиво жалко. С пивом нехорошо получилось.

Ну а дальше покатили форменные чудеса. То есть чудеса в форме. Милиция приехала как-то уж слишком быстро и решительно отказывалась верить в то, что я им рассказывал. То есть они не верили в больного, который скинул со сломанной ноги гипс, двинул этой ногой меня по яйцам, разбил костылем окно и ускакал затем в светлую даль, не оставив следов.

То есть следов было навалом — лужи пива, осколки стекла, гипсовый кокон. Но только менты упорно отказывались верить в мою версию и считали, что имел месть пьяный дебош. Тем более что в палате стоял стойкий аромат пива, а мой помятый вид, который не просек Лимонад с его потрясенным мозгом, менты моментально приняли к сведению. А эта дура в белом халате вдруг позабыла, то ли в этой палате лежал один больной, то ли два. Короче говоря, я затосковал объяснять, что я не верблюд и не дебошир, но тут, на мое счастье, очухался Лимонад. И опять-таки, на мое счастье, память его не пострадала.

— Ты только вышел, — дребезжащим голосом проговорил Лимонад, — как он схватился за мобильник и стал куда-то названивать. Я сначала не понял, чего это он. А потом слышу, сосед мой говорит в телефон: «Он только что был здесь, сказал, что замочил наших ребят, которых мы за ним послали... Сейчас он выходит из больницы, если поспешите, то успеете его перехватить».

— Ух ты, — сказал плечистый милиционер в бронежилете. — Круто, круто...

— Я понял, — лепетал Лимонад, — что это он про тебя.... И я тогда хотел позвать на помощь, а он мне подушкой рот заткнул... А потом еще сверху уселся и стал душить. И больше я ничего не помню.

— Сейчас нормально себя чувствуете? — поинтересовался милиционер, вглядываясь в утомленное лицо Лимонада.

— Ничего, — стоически проговорил Лимонад. — Только вот левая нога что-то отнялась...

— Нога? А, так это я на ней сижу, — радостно сообщил милиционер и поднялся с кровати. — Теперь лучше?

Лимонад молча кивнул и закрыл глаза. В палату вкатилась медсестра-танк и стала хлопотать над беднягой, иногда одаривая меня подозрительным взглядом.

— Я не понял, — сказал милиционер, поправляя ремень автомата. — Больной сказал, что кто-то там замочил всех ребят. Это про кого?

— Про кого? — посмотрел я на мента честными глазами. — Это про какого-то бандита. Тот бандит, который тут лежал на постели и прикидывался больным, звонил другому бандиту и рассказывал... Рассказывал про третьего бандита. Обычные бандитские разборки, — махнул я рукой. — Кто их там разберет, кто кого замочил? Лично я просто зашел навестить друга, увидел, что его душат подушкой, и решил помочь. Больше я ничего не знаю.

— М-да? — с сомнением посмотрел на меня милиционер. — А зачем этот бандит лежал в этой палате? Зачем прикидывался больным?

— Он за кем-то следил, — предположил я.

— Интересная версия, — кивнул милиционер. — А за кем?

— Ну не за этим же, — пренебрежительно мотнул я головой в сторону Лимонада. — Может, за палатой напротив? Если дверь палаты открыта, то очень просто наблюдать...

Лимонад что-то порывался сказать, возможно, стремился доказать, что и он не совсем пропащий человек, что и за ним тоже можно следить. Но тут медсестра вогнала ему в предплечье иглу шприца, и Лимонад сосредоточился на переживании боли, пусть и такой смехотворной. Лицо у него стало прямо как у покойника. Милиционер тем временем обдумал мое предположение и рассудительно заявил своему напарнику:

— А что... Очень может быть. Надо бы проверить ту палату...

Тут я и смотался. Когда тебя мутузят с самого утра и до вечера то физически, то морально, начинаешь чувствовать себя так хреново, что хоть впору ложиться в больницу рядом с Лимонадом.

И хреново мне было настолько, что душу не грела даже переданная Лимонадом фраза его соседа: «Если поспешите, успеете его перехватить!» За мной уже поспешали, меня уже хотели перехватывать, меня подкарауливали люди с фальшивым гипсом!

Я становился популярным человеком. И это было круто. Однако, будь это фильм, я бы сейчас нажал кнопку «стоп», лег спать и включил это кино снова дня через два, придя в себя после сегодняшних приключений.

Но это не было кино. И не было кнопки «стоп». Поэтому я знал, что, пока буду спать, кто-то готовится перехватить меня.

Что спал, что не спал: телефонная трель заставила меня оторвать голову от подушки, я мельком глянул на часы и ужаснулся. Судя по часам, я проспал почти пять часов, а судя по ощущениям — как будто только закрыл глаза. И если раньше я чувствовал себя разваливающимся на куски, то теперь, добираясь до телефона, я понял — все, развалился.

— Ты, придурок, что со мной делаешь? — зверским басом проорал в трубку Карабас. Он мог быть таким, когда требовалось. Кажется, сейчас наступил именно такой момент.

— А что я делаю? — непонимающе проговорил я, почесываясь и медленно закрывая глаза — собственное отражение в зеркале на противоположной стене нагоняло на меня уныние.

— В гроб меня вгоняешь! — разъяснил Карабас. — Во сколько ты должен быть на работе? А сейчас сколько?!

В принципе, я понимал, что Карабас говорит о двух разных цифрах, но дать точного ответа спросонья я не мог. О чем четко и поведал своему хозяину.

— Ты что, обкурился? — проследовала реакция. — Вместе с корешом своим, наркоманом, да? Как его там — Квас?

— Лимонад, — поправил я равнодушно.

— А-а, — отозвался Карабас. — Ну, я помню, что это из области безалкогольных напитков. Короче, бери ноги в руки — и на работу!

— А мои разве не справляются? — со слабой надеждой поинтересовался я. Жестокий Карабас убил мою надежду.

— Твои? — ехидно переспросил он. — Твой жиртрест, то есть Фарид, отпросился на сегодня, к нему брат из Ташкента приехал. А Антон сам знаешь чем занимается. Клеит все, что движется. Двигай сюда, Саня, тем более что тут твой полковник ошивается.

— Мой полковник?

— Ну тот, что на днях заходил. Ты еще с ним так мило поговорил...

— Лисицын, — обреченно сказал я.

— Он самый. Видать, понравилось ему у нас. Пришел без ОМОНа, выпивает слегка, на девок глазеет...

— Странно, — пробурчал я, понимая, что сон ушел от меня безвозвратно. Я протер глаза, глянул на себя в зеркало, вздрогнул и прислушался к тому, что говорил в трубке Карабас:

— ...так, может, подговорить какую из наших девчонок, чтобы посидела у полковника на коленях? В качестве подарка от заведения?

— Нет, — торопливо оборвал я Карабаса. — Лисицын не из таких, ему наши девчонки даром не нужны...

— Что значит — даром не нужны? Он что, возбуждается только тогда, когда платит? Знаешь, я, кажется, видел твоего полковника в одной передаче по телевизору, там как раз обсуждали разные сексуальные странности...

— Не было его ни в какой передаче, — твердо сказал я. — Отстань от него. Может, человек просто ждет кого-то.

— Кого он ждет? Надеюсь, не автобус с ОМОНом. Надеюсь, что он ждет тебя, чтобы снова потрепаться о всякой фигне. Поэтому двигай в темпе сюда, развлекай полковника сам, раз девочки его не устраивают...