Прикосновение теплой лапы к щеке вернуло ее к реальности. Черный кот тяжестью всех своих сорока фунтов улегся у нее на груди. Когда глаза женщины раскрылись, он лизнул ее в нос. Вонищенка протянула руку и почесала его за ушками, а затем послала теплое мысленное прикосновение, которое для себя определяла как любовь. Он замурлыкал и ответил ей образом пестрой кошки, которая отгоняла котят от викторианской мебели Джека. Оставшись без присмотра, малыши немедленно принимались с воодушевлением точить когти о ножки кресел, сделанных в виде львиных голов.

«Да, дружище, сегодня ночью Джек снова отверг меня. И что я делаю не так?»

Сначала на этот невысказанный вопрос кот ответил лишь вопросительным взглядом, но потом передал ей ее собственный образ в окружении сотен ее питомцев.

«Да, я знаю, что вы всегда рядом со мной, но иногда мне просто нужен другой человек». Вонищенка создала в уме образ черного кота и пестрой кошки рядом и в ответ получила себя, радующуюся обществу кота в человеческий рост. Она рассеянно кивнула, глядя на разыгравшихся котят. «К сожалению, он немного не в моем вкусе».

Все началось в прошлом году. Каждый раз, когда Вонищенка играла с котятами, ей казалось, что в ее собственной жизни чего-то недостает. Это ощущение злило ее, но не замечать его было сложно. Не так давно она попыталась искать утешения у Джека, но он — впервые за все время их знакомства — отказал ей. Она решила больше не просить. Почему Джек отказывается спать с ней? Ее досада и недоумение начинали искать выход в гневе.

Без многочисленных слоев грязи и вороха замызганного тряпья, которые защищали ее от внешнего мира, в ней нет ничего отталкивающего. Чтобы не ставить в неловкое положение второго своего друга, Розмари, Вонищенка научилась вполне пристойно одеваться в тех редких случаях, когда в этом бывала необходимость. Но при этом все равно чувствовала себя не в своей тарелке. Возможно, она слишком привязалась к Джеку и Розмари, так что настало время снова уйти в подполье.

Черный уловил окраску ее мыслей, пусть даже ему было и не под силу расшифровать их абстрактные значения. Он одобрил ее желание разорвать отношения с людьми, послав ей образ нескольких их старых убежищ.

«Только не сегодня. Сегодня у меня назначена встреча с Розмари».

Вонищенка выбралась из кресла и подошла к куче старой, грязной и бесформенной одежды, которая составляла большую часть ее гардероба. Черный кот с двумя котятами побежали следом.

«Нет, вы останетесь здесь. Вдруг Джек захочет связаться со мной? И потом, мне и без вас не так-то просто попасть в ее кабинет. — Она переключилась на другой вопрос. — Синее пальто или зеленая куртка?»

Когда тринадцать черных свечей горели, растопленный воск приобретал цвет свежей крови. Теперь комнату потихоньку заливал сумрак, и узкие круги света уже начинали бледнеть.

— Ты знаешь, сколько времени?

Фортунато поднял глаза. Перед ним, сложив руки на груди, стояла Вероника в розовых трусиках и разорванной футболке.

— Почти рассвело, — ответил он.

— Ты собираешься спать?

Она помотала головой, и волны черных волос упали ей на лицо.

— Может, чуть попозже. Не стой так, у тебя живот выпячивается.

— Да, сенсей.

Ее сарказм казался слишком ребяческим. Несколько секунд спустя хлопнула дверь ванной. Не будь девчонка дочерью Миранды, в два счета оказалась бы на улице.

Он потянулся, несколько секунд смотрел на плотные облака, затягивавшие небо на востоке. Потом вернулся к неотложному делу.

Он накрыл пятиконечную звезду на полу татами, а поверх положил зеркало Хатор.[2] Оно было примерно в фут длиной, с изображением богини в месте пересечения ручки с диском. (Надо же, коровьи рога делают ее похожей на средневекового шута.) Зеркало было сделано из латуни: передняя, отполированная поверхность предназначалась для ясновидения, а задняя, шероховатая — отражать нападения неприятеля. Он заказал это зеркальце у одного стареющего хиппи из Ист-Вилледж и последние два дня провел, очищая его при помощи ритуалов девяти главных божеств.

Многие месяцы его мысли были целиком поглощены врагом, именовавшим себя Астрономом. Этот мерзавец возглавлял многочисленную сеть египетских масонов, пока Фортунато и другие тузы не уничтожили их гнездо, которое они свили в Клойстерсе. Астроному удалось сбежать, хотя древнее зло, которое он призвал из космоса, было обезврежено.

Ритуал Нерожденных, Акростихи Абрамелина, Сферы Каббалы — вся западная магия разочаровала его. Чтобы победить Астронома, нужно было прибегнуть к магии врага. Нужно было каким-то образом отыскать его — несмотря на все заслоны, которые он воздвиг, чтобы сделаться невидимым для Фортунато.

Суть египетской магии — подлинной, а не извращенной и порочной версии Астронома — прежде всего предполагала поклонение животным. Фортунато всю жизнь прожил на Манхэттене — сначала в Гарлеме, потом в центре, когда смог себе это позволить. Все его знакомство с животными ограничивалось пуделями, которые гадили на тротуары, и апатичными зловонными карикатурами на зверей, которые проводили свои дни в клетках зоопарков. Он никогда не любил и не понимал их.

Однако теперь с таким отношением следовало покончить. Он позволил Веронике принести в квартиру кошку, тщеславное раскормленное животное по кличке Лиз, получившее свое имя в честь одной известной актрисы. В данную минуту упомянутое животное мирно спало у него на коленях, вцепившись когтями в шелковый халат. Примитивная кошачья система ценностей должна была открыть ему дорогу в египетскую вселенную.

Фортунато взял зеркало и принялся вглядываться в свое отражение: худое лицо, шоколадная кожа в каких-то пятнах от недосыпа, лоб, раздутый от раса — тантрической энергии удерживаемой спермы. Мало-помалу черты лица дрогнули и начали расплываться.

Из ванной донесся приглушенный вздох, и Фортунато сбился. Через миг вместо Астронома в зеркале появилась Вероника. Девушка сидела на унитазе со спущенными трусиками, держа в левой руке карманное зеркальце, а правой сжимая короткую соломинку для коктейля. Голова ее упала на грудь, как тряпочная.

Героин не удивил его; но какого черта она заправляется здесь, у него в квартире! Фортунато положил зеркало Хатор обратно на мат, спихнул недовольно мяукнувшую кошку с колен и пошел в туалет. Мысленным усилием он взломал защелку и пинком распахнул дверь; Вероника с вороватым видом вскинула голову.

— Собирай манатки и выметайся отсюда!

— Эй, да это всего лишь кокаин!

— Да ты что, совсем за идиота меня держишь? Думаешь, я героин от кокаина не отличу? И давно ты сидишь на этой дряни?

Вероника пожала плечами, бросила зеркало и соломинку в раскрытую сумочку. Потом поднялась, переступила ногами, путаясь в собственных трусиках. Чтобы не оступиться, она ухватилась одной рукой за вешалку для полотенец, другой натянула трусы.

— Пару месяцев. Но я ни на чем не сижу. Просто время от времени делаю это, вот и все. Прошу прощения.

— Ты что, совсем не думаешь о своем будущем?

— Будущее? Я же паршивая шлюха. Какое у меня может быть будущее?

Нетвердой походкой она направилась в спальню, Фортунато последовал за ней.

— Ты не шлюха, черт тебя побери, ты — гейша. У тебя есть голова на плечах, у тебя есть класс…

— Какая я, к черту, гейша! — Девушка грузно опустилась на край кровати. — Я сплю с мужиками за деньги. Вот как это называется. — Она сунула безвольную ногу в чулок, и ноготь большого пальца прочертил в тонком нейлоне длинную стрелку. — Тебе нравится тешить себя этими сказочками про гейш, но настоящие гейши не трахаются за деньги. Ты — сутенер, а я — проститутка, и ничего больше.

Не успел Фортунато ничего ответить, как кто-то забарабанил во входную дверь. Из коридора потянуло нетерпением и напряженностью, но ничего угрожающего в них не было. Как и ничего такого, что не могло бы подождать.