— Что ты имеешь в виду?

— Я хочу, чтобы Эритро стал моим домом. Я устал от астероидов, от Разведслужбы, от людей. С меня довольно. Я хочу целую планету, большую безжизненную пустую планету. Я хочу построить там удобный дом и жить в нем, получая пищу и все необходимое со станции. Потом я заведу собственную ферму и буду разводить домашний скот — если мне удастся убедить животных жить, расти и размножаться на Эритро.

— И давно у тебя появилось такое желание?

— Не знаю. Оно вызревало постепенно. Когда я на этот раз прилетел на Ротор и снова увидел толпы людей, услышал этот постоянный ужасающий шум, для меня Эритро стал еще более желанным. Питт пожал плечами.

— Вас уже двое. Ты и эта сумасшедшая девчонка.

— Какая сумасшедшая девчонка?

— Дочь Юджинии Инсигны. Кажется, ты должен знать Инсигну?

— Астронома? Конечно, знаю. Впрочем, ее дочь я не видел ни разу.

— Безрассудная девчонка. Она сама хочет остаться на Эритро.

— Не вижу здесь никакого безрассудства. Напротив, я считаю такое желание весьма разумным. Ну, если она тоже хочет остаться на Эритро, мне придется мириться с присутствием женщины.

— Я сказал «девчонка», — Питт предостерегающе поднял руку.

— Сколько ей лет?

— Пятнадцать.

— Ах так? Ну что ж, со временем она повзрослеет. А я, к несчастью, постарею.

— Ее никак нельзя назвать красавицей.

— Нетрудно заметить, что я тоже не Аполлон. Как бы там ни было, теперь ты знаешь мои условия.

— Ты хочешь, чтобы эти условия были официально внесены в память компьютера?

— Джэйнус, что тебе стоит выполнить такую пустяковую формальность?

Питт не улыбнулся.

— Хорошо, — ответил он. — Попробуем проследить за посадкой этого корабля. Тем временем подготовим твой полет на Эритро.

— Сегодня утром Марлена пела, — с удивлением, недовольно проговорила Юджиния Инсигна. — Что-то вроде: «Мой дом среди звезд, среди свободно летящих планет».

— Я знаю эту песню, — кивнул в ответ Зивер Генарр. — Я мог бы ее спеть, но боюсь сфальшивить.

Юджиния и Генарр только что закончили ленч. Теперь они ежедневно обедали вместе, чем Генарр был очень доволен, хотя все их разговоры неизменно сводились к Марлене. К тому же Генарр отдавал себе отчет в том, что Юджиния несколько сблизилась с ним только от безысходности; в самом деле, с кем же еще она могла разговаривать совершенно откровенно?

Впрочем, ему было все равно. Какова бы ни была причина.

— Мне никогда не приходилось слышать, как она поет, — сказала Юджиния. — Я была уверена, что она вообще не умеет петь. Оказывается, у нее приятное контральто.

— Должно быть, она сейчас очень рада или даже счастлива и к тому же немного взволнована. В общем, Юджиния, ей сейчас очень хорошо. У меня такое ощущение, что она нашла свое место во Вселенной, свою цель в жизни. Это дается далеко не каждому. Обычно наша жизнь протекает очень скучно, мы постоянно стремимся отыскать смысл своего существования, чаще всего ничего не находим и кончаем либо воинственным отчаянием, либо тихой покорностью судьбе. Я себя причисляю ко второму типу.

Юджиния натянуто улыбнулась.

— Подозреваю, что меня ты не относишь к числу смирившихся, — сказала она.

— Юджиния, тебя нельзя назвать воинственно отчаявшейся, но ты не лишена склонности продолжать драться даже тогда, когда битва уже проиграна.

Юджиния опустила глаза.

— Ты имеешь в виду Крайла? — тихо спросила она.

— Если ты подумала прежде всего о нем, то да, я имею в виду и Крайла, — ответил Зивер. — Но прежде всего я думал о Марлене. Она выходила на планету уже не меньше десяти раз. Ей это очень нравится, она счастлива, и тем не менее ты, сидя здесь, не находишь себе места и безуспешно стараешься побороть охвативший тебя ужас. В чем дело, что не дает тебе покоя?

Юджиния помолчала, покрутила вилку, потом ответила:

— Вероятно, это ощущение утраты. В этом есть что-то несправедливое. Крайл сделал выбор, и я потеряла его. Теперь Марлена сделала свой выбор, и я теряю ее — если не из-за чумы, то из-за Эритро.

— Понимаю, — Генарр протянул руку, и Юджиния машинально накрыла ее своей ладонью.

— Марлене все больше и больше нравится пустая дикая планета; она все меньше и меньше интересуется нами. В конце концов она как-нибудь устроится жить на планете, в лучшем случае изредка будет навещать нас, а потом уйдет совсем.

— Возможно, ты права, но ведь вся наша жизнь — непрерывная цепь потерь. Мы поочередно теряем свою молодость, своих родителей, свою любовь, своих друзей, здоровье и, наконец, жизнь. Стремясь избежать потерь, ты тем не менее потеряешь все это, но, кроме того, лишишься покоя и самообладания.

— Зивер, Марлена никогда не была счастливым ребенком.

— Ты считаешь, что в этом твоя вина?

— Я могла бы быть более внимательной к ней.

— Начать никогда не поздно. Но сначала подумай как следует.

Марлена хотела получить целую планету и получила ее. Она хотела превратить свои неудобные и обременительные в общении с людьми способности в способ общения с другим разумом и добилась этого. В чем же должно заключаться твое внимание? В том, чтобы заставить дочь отказаться и от планеты, и от общения с другим разумом? В том, чтобы более или менее прочно привязать Марлену к себе и тем самым навести ей такой удар, такую потерю, масштабы которых не в состоянии охватить ни ты, ни я?

Юджиния рассмеялась сквозь слезы.

— Зивер, ты можешь переубедить кого угодно.

— Разве? Мне казалось, что мои слова ничего не стоят по сравнению с молчанием Крайла.

— Дело не только в Крайле. — Юджиния нахмурилась. — Впрочем, это неважно. Сейчас у меня есть ты, Зивер, и в тебе я нахожу утешение.

— Ну а меня утешает мысль, что я могу утешить тебя, — верный признак, что я уже достиг преклонного возраста. Если мы нуждаемся прежде всего в утешении, значит, жизнь идет к закату.

— Но в этом же нет ничего плохого.

— Абсолютно ничего. Иногда мне кажется, что на свете должно быть немало супружеских пар, которые прошли через самую пылкую страсть, самую горячую любовь, но так и не смогли найти утешение друг в друге. Так вот, я думаю, что в конце концов они были бы рады променять все это на возможность взаимной поддержки. Не знаю. Тихие победы так незаметны. Они очень важны, но не бросаются в глаза.

— Ты говоришь о себе, бедный мой Зивер?

— Перестань, Юджиния. Я всю жизнь стремился не попасться в капкан самоуничтожения, и не пытайся заманить меня туда только для того, чтобы насладиться моими терзаниями.

— Ну что ты, Зивер, я вовсе не хочу, чтобы ты терзался.

— Именно это я и хотел услышать. Видишь, какой я хитрый. Но, знаешь, если Марлену вообще можно заменить кем бы то ни было, я бы не возражал, чтобы этой заменой был я — когда тебе потребуется утешение. Меня не сможет оторвать от тебя вся Вселенная; конечно, если только ты сама не захочешь, чтобы я ушел.

Юджиния стиснула руку Генарра.

— Я не стою тебя, Зивер, — сказала она.

— Только не надо превращать это в предлог, который помог бы тебе избавиться от меня. Юджиния, я охотно отдаю себя в твое распоряжение. Не мешай мне принести эту жертву.

— Ты не нашел никого более достойного?

— Я и не искал. По правде говоря, среди женщин на Роторе я не пользовался большим успехом. Да и что мне делать с более достойной кандидатурой? Должно быть, чрезвычайно глупо предлагать себя в качестве заслуженной награды. Гораздо более романтично быть незаслуженным даром, манной небесной.

— Быть по-царски снисходительным к тем, кто этого не заслуживает?

— Да, вот это мне нравится, — Генарр энергично кивнул. — Да, именно такая ситуация подходит мне больше всего.

Юджиния снова рассмеялась, на этот раз уже без слез.

— Ты тоже сумасшедший. Знаешь, почему-то раньше я этого не замечала.

— У меня свои секреты. Когда ты узнаешь меня получше… со временем, конечно…