Хочется ее изъять, выдрать вместе сердцем! Потому что оно болит! Как же оно дико болит!!! Когда я вижу его с другой женщиной. А он… меня не замечает. Я для него всего лишь невидимка. Как мираж в пустыне роскоши.

Как бы разуму, в отличии от сердца, не хотелось принимать этот фактор, но я… я, кажется, просто заболела Дмитрием. Отравилась! И активированной уголь тут не поможет. От этой заразы не существует лекарства.

Однажды мне приказали навести порядок в хозяйской комнате. Я делала там уборку уже несколько раз и внутренне просто верещала от счастья, когда слышала это заветное указание.

Спальня Дмитрия была самым шикарным местом в доме. Кругом — сплошная роскошь! Мне даже приходилось разуваться, когда я туда заходила, так как к дорогому, персидскому ковру строго-настрого запрещалось прикасаться, тем более наступать. Там, я находилась словно в Версале! И сколько бы раз не заглядывала в комнату Господина — не могла привыкнуть к сему убранству! Тут все буквально пело от помпезности и исключительного вкуса! Мебель в антикварном стиле, дороги шторы, дорогое постельное бельё — пошиты вручную знаменитыми мастерами мира! Негде и пылинки упасть. Мы, рабы-холопы, используя руки вместо тряпок, щепетильно натирали эту диковинную фурнитуру, до тех пор, пока не видели там свой холодный оттиск.

И вот я снова тут… Стою посреди комнаты и как заклятый токсикоман вдыхаю этот потрясающий запах, от которого перед глазами звёзды пляшут. Его запах. Мужчины моей мечты.

Взгляд на кровать — а там вмятина от его крепкого тела. Представляю, как он там голый спит, весь такой идеальный, безупречный, с телом олимпийского Бога, и у меня коленки подгибаются от бесстыдных мыслей!

Дурочка…

Таким как я вообще даже запрещено смотреть на Господина. Тем более, дышать с ним одним воздухом. Потому что его предки были некими графьями. А он — единственный существующий их чистокровный потомок.

Закончив с уборкой, я всё же искушено шмякнулась спиной на хозяйскую постель, имея дурость немного помечтать и побродить по заветной розовой радуге, по которой я бежала вместе с Дмитрием, держась за руки, улыбаясь ему, а он мне, а потом мы долго и жадно целовались под радостное пение единорогов.

Мне до безумия хотелось стать к Дмитрию ближе. Хотя я знала, что дотянуться к нему — всё равно что достать с неба луну голыми руками. Всё, что я сейчас могу — это тайком обнимать шёлковые простыни, на которых он спит, тая от головокружительного запаха, и одержимо трогать его одежду, которую потом приходится раскладывать по своим местам в гардеробной, размером с ещё одну такую вычурную комнату. И мне нравится это делать. Касаться его шикарных костюмов, разглаживать вмятины на модельных рубашках, надраивать и без того чистые ботинки. С надеждой, что ему потом приятно надевать на себя чистую, ухоженную вещь. А на этой одежде… остались мои прикосновения. И ему от этого становиться теплей. От моей заботы, от моих тайных чувств к нему.

Вы когда-нибудь прикасались к идеалу?

Или видели идеального человека во внешности и стиле?

Я — однозначно да.

***

Лёжа на кровати, сминая простыни руками в месте где, вероятно, лежал Дмитрий, я даже не заметила, как задремала. Открыла глаза уже вечером, когда на улице сгустились плотные сумерки.

Чёрт возьми!

Прислуге ведь запрещено находится в спальне Господина после захода солнца!

Быстро вскочила с постели, но было уже поздно! Там, за дверью послышался задорный смех и торопливые шаги. Мне больше ничего не оставалось другого, как в темпе юркнуть в шкаф, превратившись в мышь.

Успела!

Спустя секунду, дверь отворилась и в спальню вошёл господин Орлов, под руку со своей будущей невестой. Я наблюдала за ними сквозь небольшую щель в шкафу и у меня до жара в груди ныло и кололо сердце. То ли от страха, то ли от ревности. Но ревность тут, определённо, доминировала.

Они были идеальной парой и хорошо смотрелись друг с другом. Статные, успешные, в дорогой модельной одежде, вероятно, только что вернулись из театра, или из ресторана. О чём-то бурно разговаривали, а затем… Затем Елизавета схватила Дмитрия за затылок и страстно вгрызлась ему в губы.

Настойчивый поцелуй длился недолго. Я вздрогнула, а на языке почувствовала неприятный привкус — привкус отвращения, когда она после поцелуя схватила его за выпирающий холм в районе паха и с придыханием, как ебл*ивая кошка, томно прошептала в его едва приоткрытый рот:

— Я проголодалась, милый! Трахни меня пожалуйста! Трахни так, как ты это умеешь! Делай со мной всё, что захочешь… Я твоя! Твоя собственность. И я всё для тебя сделаю, чтобы тебе было хорошо, любимый!

Я сжала кулаки до хруста. До крови на ладонях! Так, что ногти безжалостно проткнули кожу, которая по вине уборки и химических средств превратилась в рыбью чешую. Боль немного отрезвила, от необдуманных поступков выскочить из укрытия и к чёрту вырвать все её нарощенные патлы, до последней волосинки. Может лысой она вызовет у Орлова отвращение, и он её пнёт под зад ногой, передумав жениться.

Дмитрий, как обычно, напоминал мне хладнокровного, хищного зверя. Ни намёка на улыбку. Лишь властное, доминирующее превосходство и надпись на лбу — «Я есть всемогущий Бог».

Он схватил её за волосы, отчего Элизабет вскрикнула, и резко толкнул на кровать, чтобы поставить раком на четвереньки. Задрал платье до лопаток, и, издав хриплый, урчащий рык, провёл ногтями вдоль позвоночника до ягодиц девушки, оставляя красные отметины на теле законной собственности.

Три секунды — и я услышала звук ударяющегося о паркет ремня. А когда увидела, как Дмитрий приспустил штаны до уровня колен, у меня кровь носом пошла, а внизу живота завертелся огненный смерч, когда я увидела его упругие, мощные ягодицы, которые властно сжимались и разжимались во время резких, пружинистых толчков.

Он вошёл в её широко разведённые ноги одним сильным рывком, на максимальной скорости, задвигавшись мощно, дико, как сущий демон! Наверно, ей было больно! У меня от этой картины перехватило дыхание, а ненависть острыми иглами ударила по венам. Но холёная сучка лишь заверещала от удовольствия, требуя трахать её ещё жёстче, ещё грубее, до срыва связок, до потери сознания.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍

Мне хватило трёх секунд, чтобы разрыдаться от отчаяния, как будто, моё сердце только что скинули с небоскреба, насмерть разбивая на его тысячу кровавых осколков. И сделал это Дмитрий, мой персональный палач, своими княжескими руками. Теми руками, которыми он заботливо прикладывал лёд к моему животу и которыми бил морду арабу, чтобы спасти мне жизнь.

Я не должна так остро реагировать на их отношения! Я ведь ему никто.

Но сопротивляться чувствам — бесполезно.

Больше я не смотрела на их безумные игрища. Просто свернулась калачиком в шкафу и, носом уткнувшись в колени, ждала пока всё это отвратительное распутство закончится.

Орлов забавлялся ещё несколько часов. Я закрыла уши ладонями, но это не спасло мой бедный слух от одержимых воплей Елизаветы. Барин брал свою невесту в разных позах. Он даже заставлял её делать ему глубокий минет. Девушка охотно соглашалась на любую прихоть диктатора. Даже на анал.

После того как крики стихли, а графья уснули, мне удалось незаметно выскользнуть из комнаты, чтобы спрятаться в своей каморке. Хорошо, что на сегодня уборка в хозяйской комнате была моим последним заданием. Иначе, меня бы наказали.

***

Всеми возможными способами я старалась забыться и отвлечься: почитать книгу, например, или заняться рисованием. Но с трудом получалось. В ушах до сих пор звенели их осатанелые оры, а перед глазами стоял упругий зад Господина Орлова и также его огромный, властный член, который резкими рывками входил в ухоженную задницу будущей графини Орловой, по своей безупречной форме, напоминающей орех. Жопа как орех, а тело до идеала прокачено в тренажёрных залах и СПА салонах. Я тоже мечтала вот так вот заниматься собой, своей внешностью. Кстати, у меня это получилось. Хоть и мельком. Несколько недель каторги в поместье Орловых, и я за свои страдания нашла некий, пусть и маленький плюс — подтянула и укрепила мышцы во всём теле.