Везде, где только можно.

В тот вечер мы занимались любовью без передышки. Дмитрий не хотел брать меня так долго и так много, потому что переживал за моё самочувствие, но я сама настаивала, сама провоцировала мужчину, потому что вошла во вкус и понятия не имела как до этого жила без его бурных ласк.

Его любовь, жадная и властная, стала для меня, хрупкой и ранимой, жизненно необходимым топливом.

***

Впервые за десять лет моей разбитой жизни мне не снились кошмары. Я спала как младенец, положив голову на надежную грудь моего мужчины.

Да! Теперь Дмитрий стал моим. Я это чувствовала не только душой, но и телом, когда получила свой первый сумасшедший оргазм.

Под утро я невольно дёрнулась, вскочила на ноги, по привычке вспоминая, что мне нужно отправляться на каторгу, а ещё, с ужасом осознавая, что проспала! О, Боже! Мегера сейчас с меня живём кожу срежет!

Дмитрий тоже дёрнулся, но тут же схватил меня за руку, увлекая на себя. Прижал к груди, поцеловал в макушку, муркнув на ухо:

— Рано ещё. Спи, маленькая. Теперь тебе никогда больше не придётся работать на кухне. Твоё место в моей постели. В моём паспорте. В моём сердце. Ты… моя. Навсегда.

И я растаяла от его слов, от его поцелуев, от его приятного дыхания, снова погрузившись в крепкий, беззаботный сон, мысленно благодаря судьбу за то, что послала мне тёплый лучик надежды в бесконечную пучину безысходности.

Главное верить, от души верить, в лучшее!

Придёт время и страдания окупятся счастьем.

***

Сон для меня — это бесценная роскошь. Обычно я спала максимум по шесть — семь часов, работая в поместье Орлова без выходных и зарплаты. А тут, прям непривычно! До обеда. Мы с Дмитрием, позабыв обо всем на свете, продрыхли как сурки до двух часов дня!

Завтрак, который нам принесли в комнату, уже давно остыл.

Для меня.

Дима заказал для меня настоящий пир! Хотя бы раз, хотя бы кусочек… я мечтала попробовать блюда с княжеского стола, а не питаться безвкусными супами с картошкой. Мужчина приподнёс мне самый настоящий завтрак в постель, прям как Золушке, но, почему-то вдруг у меня пропал аппетит.

Ни фруктов, ни пирожных отчего то не хотелось.

Как странно!

Наверно слишком сильно перенервничала с повторным похищением.

Лёжа на шёлковых простынях в мягкой кровати, я попыталась объяснить мужчине, что пока не голодна, но обязательно поем. Чуть позже. Он нахмурился, бережно заправил мне прядь волос за ухо, подарив свою самую совершенную улыбку.

Теперь, когда мы общались друг с другом, ручка и блокнот не понадобились. Кажется, Дмитрий научился понимать меня без слов, по взгляду. Там, в глазах, он читал меня как свою самую любимую книгу.

Наверно, мы с ним как две половинки одной звезды, самой большой во вселенной. Мы пара. Которую создавали на небесах как единое целое, по единому образу и подобию, чтобы там, на земле, по воле наших создателей, мы встретились вновь. Потому что родственные души…они притягиваются. Мы, с одной стороны, как две противоположности. Он богатый, я — бедная. Но с другой… с другой стороны мы — как два лепестка одного красивого и совершенного цветка.

Дмитрий

Мне кажется, словно я провалился в настоящую адскую бездну. Все поступки возвращаются бумерангом? Так ведь? Однозначно это так!

Не делай зла — зло наказуемо. До сегодняшнего дня я плевал на эту житейскую мудрость, а стоило бы задуматься и не забивать болт глубоко в сырую землю, вместе с этим болтом закапывая там и свою честь.

Я никогда не задумывался о том, что мою жизнь тупо запрограммировали. Я не понимал почему не должен открыться Лине, должен давить в себе эти чувства. А потом до меня дошло! Это родители всю жизнь внушали мне, что нужно делать, где учиться, как жить, с кем спать, на ком жениться. И я был послушным сыном. Потому что отец вытравил из меня непослушание, высек тяжёлой пряжкой кожаного ремня, воспитал в холоде, пресекая всякое проявление тёплых чувств.

Никаких ласк. Суровый авторитаризм. Так воспитывал его отец, отец его отца, прадед и прапрадед. Именно поэтому их империя существует уже многие века.

И я привык. Запрограммировал себя на подобную жизнь. Хотя, практически с рождения мечтал стать художником — делать ювелирные украшения, а не разбивать судьбы людей, отбирая их хлеб.

Только сейчас понял, что Лиза — это тоже желание отца. Они с её родителями были лучшими друзьями. И всегда шутили, образно венчая нас былыми вечерами, когда играли в покер.

Но было уже поздно что-то менять в этой поганой жизни. Беда пришла. Набросилась на меня со спины, перекрывая доступ к кислороду.

Я запутался. В себе, в своих чувствах… Я погубил себя. Сам.

Потому что сука судьба резала меня без наркоза! Резала жестоко, безжалостно, отбирая у меня всё до пустоты. Вырывая ногтями, разрывая зубами, избивая до смертельных ран в рыдающей душе!

Неприятности сыпались, как из рога изобилия!

Развод с дрянью Лизой, похищение Лины, обесценивание акций корпорации Орлова… это только начало бед. Самое сердце тьмы поджидало меня впереди.

***

Около недели мы жили с Линой в относительном благополучии, наслаждаясь друг другом до забвения. Мне ничего не хотелось. Хотелось просто проводить время с моей малышкой, нежась целыми днями сначала в постели, затем в ванной… потом снова в постели и снова в ванной, покрывая её податливое тельце поцелуями, лаская её до озверения и до потери здравого разума.

Как вспомню её синяки, по всему телу и эти уродливые раны от уколов в венах… пизд*ц!!! Хочется рвать и душить, бить и убивать ту мразь, которая снова сделала больно моей маленькой девочке.

Ненавижу себя за это. И никогда не прощу. За то, что вышвырнул ту, которая нужна мне больше кислорода, больше чёртовой власти и даже больше жизни.

Какая же она хрупкая, как тростинка. А эти синяки… Эти раны!!!

Я бл*ть себе этого никогда не прощу. Когда принёс её полуживую домой, после того, как из клуба забрал, думал свихнусь нахрен от жалости и от своей грёбанном бессердечности! Раздел, осторожно, боясь причинить боль, уложил на постель, тут же врача вызвал. Если бы с Линой что-нибудь случилось… я бы себя живьём на куски разорвал! Собственными руками! Глаза бы вырвал, кости переломал, душил и орган за органом вырывал, отправляясь прямиком в пекло.

Потому что понял, наконец, чёртовый ублюдок, что ТОЛЬКО она мне нужна. Очень-очень нужна! А сучка Лиза… прогнившая изнутри ведьма! Даже к ней я не испытывал таких эмоций, такого болезненного стока, как при виде синеглазкой малышки с аккуратными миниатюрными грудками, нежными бёдрами, бархатной киской.

До того момента пока Лина не открыла глаза и не отошла от транса, я как одержимый монах молился всем Богам мира, чтобы они спасли мою девочку, чтобы вернули мне обратно, что я каюсь, и что я в отчаянье за то, что совершил.

Слава Вселенной, Алина очнулась. А я… я снова начал дышать полной грудью и теперь не отпускал её от себя ни на сантиметр.

***

Время для нас превратилось в металл, земля прекратила вращаться вокруг собственной орбиты, а реальность поменялась местами с миром иллюзией, потому что я, влюблённый, помешанный идиот, забыл о самом главном! О том, что нужно было изначально раздавить ту гадкую саранчу, которая притворилась прекрасным лебедем, мечтая отравить мою жизнь, чтобы изжить меня с мира живых, чтобы завладеть моим многомиллиардным состоянием.

Лина сладко посапывала на мягких подушках, после бурного вечера любви, а я, усевшись в кресле напротив камина, подперев щекой подбородок и закинув ногу на ногу, любовался моей маленькой радостью, моим ангелом, которым можно было любоваться часами, как самым мощным в природе наркотиком. Чёрные локоны, цвета мягкого бархата, непослушными волнами разметались по шёлковым одеялам. Девочка лежала на животе, абсолютно голая, и когда я вот так вот смотрел на её совершенные изгибы, на тонкую, бледно-розовую кожу, тут же чувствовал озверелый стояк в паху!