В своём центре мама работала два дня в неделю, ещё день тратила на то, чтобы вникнуть в семейный бизнес, а остальные четыре дня безраздельно принадлежала своей семье.

— Пойдём гулять?

У Ясмин есть няня на эти три дня. Когда они выбираются подальше, с ними едет охрана. А здесь, на закрытой территории возле дома можно гулять без них.

Ясмин все ещё не очень привыкла к детям, и каждый выход на площадку напоминал выезд в зоопарк. Потому что чужие дети как обезьянки — шумные, дикие, непонятно что делают, и вместе с тем очень интересные. И на площадку манило.

Няня села на лавку, а Ясмин на качели пошла. Как всегда, волнуясь, сосчитала шаги. От лавки до качелей ровно тринадцать. Села. Скрип, в одну в сторону. Скрип, в другую. А сама на детей смотрит.

Больше всего её интересовала Сашка. Это девчонка. Белобрысая и голубоглазая, как тётя Ася, эби бы сказала — маржа. Эта Сашка несмотря на то, что такая маленькая, верховодила всеми детьми двора.

А сейчас…сейчас пошла к Ясмин. Та вся внутренне сжалась — подружиться с кем-нибудь хотелось, но страшно, ужас как! Это же не центр, где Мариша сама всех познакомит, там дружить легко. Тут — дикие джунгли.



— Это моя качеля, — сказала вдруг Сашка, вставая напротив Ясмин.

У Ясмин дыхание перехватило от такой вселенской несправедливости.

— Неправда! — воскликнула она, хотя боялась с чужими детьми говорить. — Качеля общая!

Сашка подбоченилась. Косички светлые торчат в разные стороны, в глазах боевой задор. Она, как и многие другие дети, испытывала границы дозволенного, а Ясмин больно уж от остальных отличалась.

— И что ты сделаешь? — с прищуром спросила Сашка.

Ясмин изо всех сил задумалась. Что можно на несправедливость такую сделать? Ну, не драться же. Драться Ясмин, выросшая в почти полной изоляции от других детей совсем не умела.

— Папе расскажу! — осенило Ясмин.

В разговоре с девочкой заветное слово выскочило легко и как-то незаметно, дома бы так. Ясмин по сторонам посмотрела — никакого спасения, если не брать в расчёт няню, которая счастливо улыбалась. Она была довольна, что Ясмин наконец с кем-то во дворе разговаривает.

— Нет у тебя папы! — задиристо ответила Сашка. — Только мамка, нянька и сторожа!

У Ясмин от обиды губа нижняя надулась — не заплакать бы. Раньше она предельно чётко контролировала свои эмоции, но спокойная жизнь все смягчила. Ясмин, сама не замечая того, становилась обычным ребёнком.

Снова на няньку обернулась и увидела. Они шли, мама и папа, за руки держась. Значит, снова папа поехал к маме на работу и пораньше её украл.

— Есть! — гордо сказала Ясмин. — Вот он! Будешь меня обижать, я все ему расскажу!

С гордостью на Руслана посмотрела. Таким папой и хвастаться не стыдно. Огромный! Но не толстый, как некоторые другие папы, а жёсткий весь, как будто железный. И точно самый сильный в мире.

Но Сашка смотрела и выхода не было. Нужно было действовать немедленно.

— Папа! — крикнула Ясмин. — Папа! Я здесь!

Помахала рукой и понеслась навстречу со всех ног. Знала, что на лету её поймает и вверх подбросит высоко-высоко. Ясмин не видела, как блеснули слезами глаза мамы. Как у папы на мгновение стало такое смешное растерянное лицо. Его первый раз папой назвали, и этот момент он запомнит навсегда.

Но маленькие дети, даже самые особенные и замечательные, всегда немножко эгоисты. Ясмин поерзала, устраиваясь на руках отца, потом через его плечо, бросила на Сашку гордый взгляд сверху вниз. И…язык показала. Может, вокруг и зоопарк, но и Ясмин тоже — маленькая обезьянка.

Конец