– Одержимый! – поддакнул струхнувший мельников сын.

Эре прикрыл глаза и поднял бледное лицо к небу…

– Дом мой – Храм, осиянный светом!
Храм мой – дом-м-м!
Не мечтаю о царствии небесном —
Здесь живу – и стою на том!

Слова древней литании звучно раскатились по оврагу. Сверкнула обнаженная сталь…

Всё же хорошо умели бегать деревенские! Он гонял их по всему оврагу, пока не выгнал в поле. Остановился наверху, закинул саблю в ножны, снова крутнул свое странное оружие – вдали кто-то истошно взвыл.

Конь испуганно попятился, когда он приблизился. Степняк, что с него взять.

– Эре, ты чего? – не менее испуганно сказала Яха. – Это же я!

– Кажется, удалось их запугать, – спокойно сообщил он. Подхватил сумку, запрятал саблю куда-то в секретное отделение у самого дна, сложил ремни странного устройства и спрятал тоже.

– Я понял, почему они кувшины для молока в степь везли, – сказал он Яхе. – Аэростат сразу за поскотиной, отсюда уже видно. А там же армейская часть должна быть, если я хоть что-то понимаю в войне! Деревенские боятся мимо солдат стадо гонять. Вот и гоняют в степь, к Ирче. А это они на дневную дойку ехали. С оглоблей, блин… То-то бы им помогла эта оглобля против степняков! И уж тем более против солдат!

– Эре, – сказала вдруг Яха серьезно. – А я поняла. Это же ты убил полицейского. А говорил – бог. Обманывал?

– Шутил, – буркнул он неловко.

– Эре, тебе нельзя в деревню! – настойчиво сказала Яха. – Легиньхи саблю видели. Они тебя продадут полиции! А те сразу повесят!

– Это верно, – угрюмо признал он. – Засветился. Грохнут меня скоро – и привет, сопливая реинкарнация. Надоело!!!

– Зачем ты меня защищал? – осуждающе сказала Яха. – Жил бы себе спокойно. В город бы уехал. Теперь тебя убьют. А про меня Собаки расскажут, что я дурачка жена! А дурачка жена – всех жена. Вот зачем ты вступался?! Могли бы ускакать на коне!

– Вот из тебя наездница, как… – пробормотал он. – Ускакала бы она! Шагом еле держишься. Ладно, Яха, видно, судьбы наши не зря сплелись. В смысле, никак мне от тебя не отвязаться. Я буду немножко про себя рассказывать. Должна же ты меня хоть как-то понимать! Я – не тот, кого ты знаешь. Поняла?

Яха неуверенно кивнула. Да, она действительно что-то такое поняла.

– Я… Блин, про реинкарнации тут же ни фига никто не понимает. Я, в общем, словно сплю, понимаешь? Только – веками сплю! В разных телах, такое вот дело. И мне надо всегда помнить, кто я на самом деле. Это называется самоидентификация – да это не важно. А важно то, что я иногда просыпаюсь, в трудных случаях – совсем просыпаюсь, представляешь?! И вот тогда я – это действительно я! Ну вот и вступаюсь за справедливость, потому что я таков и есть. Блин, ну и объяснил! А попробовал бы кто без единого научного термина объяснить малограмотной девачке! Яха, ты хоть что-то поняла?

– Я поняла, – после долгого раздумья сказала Яха, чем его жутко удивила. – Только ты еще не сказал, кто ты на самом деле.

– О! – пораженно протянул он. – Ого. Представиться, в смысле? Да я много кто. Ну… Ну, ладно. Я Тэмиркул из племени горных кузнецов! Я – вольный дух степей, вечный судия Черный Аркан! Я – Кыррабалта Черный Топор, поставивший на дыбы половину мира, другую бросивший в пламя величайшего восстания! Я – Аспанбык, мститель-убийца бродячего клана, я Руфес и Шестак, я Йак из Ожерелья Океании, я вечный воин справедливости множества времен и миров!

Вспоминая былые имена, он несколько увлекся, и голос его громом разносился по оврагу. И остановился он, только увидев ошарашенное лицо Яхи. Кажется, она сложила наконец свои наблюдения в какую-то цельную картину!

– Я поняла! – сказала она, и странное сияние озарило ее вдохновенное лицо. – Поняла. Ты бог, спустившийся на землю, чтоб помогать беззащитным и вершить свой суд! И ты не обманывал – полицейского убил бог. Какая же я дура была, у тебя же само имя об этом говорит! Санниэре!

– Блин! – пробормотал он беспомощно. – Вы же здесь все еще и верующие! Блин, как же я забыл?!

– Эре…

Яха уставилась на него с таким восторженным обожанием, что он не выдержал и заорал:

– Яха, я не бог! Да ты посмотри на меня! Ну какой из меня бог?

Девачка испытующе вгляделась в его худое резкое лицо. Молчание опасно затянулось.

– Ну? – нетерпеливо спросил он.

– Бог! – уверенно признала Яха и ясно улыбнулась. – Эре, я…

– Ты, главное, никому больше этого не ляпни! – буркнул он, смиряясь с неизбежным. – Ладно, поехали. А то Собаки быстрее коня добегут и устроят нам встречу – с полицейской поддержкой!

– Поехали, – согласилась она, впервые с уверенностью в голосе. – А полиция… Что тебе полиция? Да, Эре?

Он только покорно вздохнул.

Подэпсара Хист.
Предательство – это как первая любовь

Фургон дознавателя внутри был отделан со вкусом к удобной жизни. Звукоизоляция, магические световые шары, рабочие столы со стационарными раковинами – и три штабных функционера за ними. Целых три! И в немалых званиях… Подэпсара в очередной раз тоскливо отметил, что шакалы всегда собираются в стаю. Обеспечивают численное превосходство, говоря языком уставов. Ну, а если по-простому: толпой одиночку рвать легче.

– Командирскую раковину сдать, – брезгливо приказал дознаватель.

Покрутил раковину в пухлых пальцах – и отложил.

– Почему грязная? – бросил он.

– Пил маленько? – гаденько улыбнулся писарь. – Не отпирайся, видно, что пил! В следующий раз грязную не примем.

Дознаватель не спеша работал с раковиной, заполнял формы. Подэпсара терпеливо отвечал – дело абсолютно бессмысленное, потому что все данные по нему и так уже имелись и в командирской раковине, и на столе у дознавателя наверняка тоже. Но – армия. И предупреждала ведь маменька…

– О, столичная полицейская школа! – сказал писарь. – Ну, служить в патрулях – нелучший выбор, нелучший… У меня там племянник учился. В столице при штабе первого подвизиря устроился! Знал племянника моего?

– Я по социальному набору, – неохотно сказал подэпсара. – Как лучший по результатам экзаменов. Мы с аристократами не общались почти.

– А! – пренебрежительно сказал писарь. – Из нищих? Ну, тогда понятно. Тогда да, разве что в патрулях…

– Рассказывай! – велел наконец дознаватель. – Что с Борзом?

– Упал в ручей во время операции да утонул, – пожал плечами подэпсара, стараясь унять дрожание рук.

– В реку, может?

– Именно в ручей! – возразил подэпсара. – Да ему много не потребовалось. Пьян был, как обычно.

– Продолжай.

– А чего продолжать? – искренне удивился подэпсара. – Принял команду, сообщил в штаб – чего еще? Торжественные моления и забой девственниц на костре падшего уставом не приветствуются. Так что обошлись банальным сожжением.

– Что, очень смелый? – прищурился дознаватель.

Он промолчал, но сам тоже поразился наглости ответа.

Общение с эльфами сказалось, не иначе.

– Отрядная казна большая набралась? – как бы мимоходом осведомился дознаватель.

А вот это уже было плохо. Отрядная казна, а проще говоря, награбленное, по традиции принадлежала всем бойцам и делилась лично командиром в конце рейда между оставшимися в живых в соответствии с заслугами. Точнее, в соответствии с пристрастиями делящего. Да это все было не важно, а важно было то, что дознаватель явно прицелился на поживу. И без казны в собственном кармане штабной эпсаар дело закрывать не собирался. А полицейский отряд без казны – это… это отряд без командира. Убьют при первой возможности. Потерю общей казны бойцы не простят. Такого даже эпсару Борзу не простили бы. Подэпсара побледнел и мысленно заметался в поисках выхода. Варианты, видимо, имелись, но в голову почему-то навязчиво лез один: выхватить свою именную, заработанную спортивными победами саблю и в три маха снять проблему. Изящное решение, конечно. Эльфы бы оценили. А в штабе, наверно, нет…