— Наверное… наверное, рядом с ней я научился быть живым.

Ветер перебирал нити, и звон золотых колокольчиков заглушал голоса далекие и близкие.

— Тебе пора. — Виттар спрятал бутон в карман домашней куртки. — Нехорошо, если гостям ждать придется.

На старых часах стрелки сошлись на десятке.

Чем ближе был назначенный час, тем сильнее росло беспокойство. С ним и холодная ванна не справилась. Напротив, теперь Оден расхаживал по комнате, то и дело останавливаясь перед запертой дверью. Достаточно нажать на ручку.

Толкнуть.

Выгнать горничных и кто там еще остался…

Забрать Эйо.

Уйти.

Детское желание. Глупое. Но справиться с ним сложно.

Половина одиннадцатого. Камердинер подал костюм, попытался помочь, но Оден только отмахнулся: сам оденется.

— Гости?

— Прибывают.

Оцепление поставлено, контур наверняка проведен. Но все равно неспокойно. А еще Оден разучился галстук завязывать.

— Позволите? — Камердинер с легкостью одолел узел и, вооружившись щеткой, принялся стряхивать с кителя несуществующие пылинки. — Вы выглядите великолепно.

Оден отвык от формы. Он даже не был уверен, имеет ли право носить ее.

Наверное, имеет.

Темно-синяя шерсть. Серебро галунов. Планки наград, которыми некогда гордился. Алая орденская лента. Перевязь клинка.

— Не этот. — Взвесив в руке парадную шпагу, Оден отложил ее.

В оружейной нашелся палаш по руке, и хотя он выглядел неуместно, но тяжесть его хоть сколько-то да успокаивала.

Жила молчала.

Четверть двенадцатого.

Суета, унявшаяся сама собой. И то же красно-белое цветочное море. Почетный эскорт из друзей жениха, хотя Оден никому не отправлял белых перчаток. Что ж, оставалось надеяться, что и невесту не оставят без внимания.

Алая дорожка. Собственные шаги не слышны, да и вовсе тишина стоит, свадьбам несвойственная. За Оденом наблюдают, как наблюдают за домом, садом… внешним периметром.

Нельзя учесть всего, особенно если имеешь дело с бешеным. И если вожак знает о ловушке, то что он предпримет? Что предпринял бы Оден?

Мысль-рыбина срывается с крючка.

Беседка.

И вместо короля встречает Виттар.

— Я райгрэ, — произносит он шепотом. — Имею право.

Он выдерживает взгляд и протягивает футляр из черного бархата:

— В вас нет живого железа.

Следовательно, нет необходимости в присутствии короля.

Оден снова забылся.

Сам виноват.

— Это его подарок.

Лицензия и два браслета из королевской стали. Замена, которая заставляет остро ощущать собственную неполноценность. Но хотя бы не кольца, которыми люди обменивались.

— Передай мою искреннюю благодарность.

— Обязательно.

Ветер коснулся золотых колокольчиков, и на их мелодичный перезвон отозвались скрипки.

Церемония началась.

— Оден, — Виттар сжал руку, — пожалуйста, не лезь в драку. Будь рядом с невестой. Просто будь рядом с невестой.

Конечно.

У него была невеста. Самая прекрасная девушка в мире.

Тору мутило с самого утра.

Она знала, что тошнота при беременности — явление обычное и надобно перетерпеть. Терпела. Пыталась. Уговаривала себя, что нынешний день никак не подходит для болезни, ведь невозможно остаться в постели и пропустить свадьбу.

— Глупости. — Виттар придерживался иного мнения. — Тебе надо отдохнуть, а свадьба… там хватит гостей.

Как-то странно он это произнес. И лицом потемнел.

— Но твой брат…

— Переживет. И поймет. Завтра тебе станет легче, тогда и поздравишь. А теперь ложись отдыхай…

Он сам отнес Тору в постель. И шторы прикрыл, чтобы солнечный свет не мешал ей. Присев рядом, взял за руку.

— Завтра будет день, и все переменится… — Виттар гладил пальцы, явно думая о чем-то своем. — Ты проснешься к завтраку… или проспишь завтрак.

При мысли о завтраке рот наполнился кисловатой слюной.

— Если захочешь, вдвоем… или вчетвером. Тебе будут рады больше, чем мне. Я вообще неуживчивый.

— Ты хороший.

— По-моему, только ты так думаешь. Закрывай глаза…

— А ты…

— Я вернусь. Знаешь, я все-таки поступил вопреки голосу разума, но при этом спокоен. Наверное, потом, позже, буду жалеть, что момент упустил, но… с сожалением я как-нибудь управлюсь. А Оден больше, чем кто-либо, заслужил право жить так, как ему хочется.

Его голос убаюкивал, и Тора поддалась искушению. Будет вечер. Ночь. И утро. Тошнота пройдет. Уже почти прошла.

Виттар рассказывал о завтрашней прогулке в саду. О том, что день будет непременно солнечным, ясным, и такой нельзя не использовать. А можно садом не ограничиваться, но заложить коляску… или две… надо привыкать к его странной семье.

Альвы — тоже люди…

Может, у Торы получится повлиять на девчонку. Где это видано, чтобы леди в штанах расхаживала? На месте ее братца Виттар давным-давно за розги взялся бы. А тот потворствует… Он интересный парень, и Крайт просится к нему поработать. Виттар еще не решил, конечно, но решит… эти двое на одном языке говорят. Крайту полезно будет пожить своим умом… ну почти своим, потому как совсем без присмотра его оставлять нельзя.

— Спи, мой найденыш. — Он наклонился, но не поцеловал, лишь волосы убрал с подушки. — Спи. Завтра будет нашим…

Она и вправду заснула, а проснувшись, обнаружила, что комната пуста. Тошнота отступила, и головокружение тоже. Тора чувствовала себя почти хорошо, во всяком случае достаточно хорошо, чтобы встать с постели.

Сумрачно. Сколько она проспала? По ощущениям — вечность, но на самом деле вряд ли дольше нескольких часов. Раздвинув шторы, Тора зажмурилась от яркого солнца.

К горлу подкатил тугой ком, и Тора, зажав руками рот, заставила себя дышать часто и быстро. Надо вернуться в постель… сейчас она соберется с силами и…

…еще минутку постоит.

…или две.

Присядет вот… сидя всяко легче.

И кресло так удобно стоит, у окна. Скинув подушки на пол, Тора забралась в кресло с ногами. Она просто посмотрит…

…О свадьбе Торы «Светская хроника» упомянула. Кто-то прислал цветы, а еще — открытки и поздравления, впрочем, тогда Торе было как раз не до поздравлений. А сейчас вдруг стало грустно.

Мама о своей свадьбе часто рассказывала.

О том, что отец долго добивался согласия у райгрэ, а добившись, боялся, что тот в последний миг передумает. И, ведомый страхом, купил специальное разрешение, позволявшее пожениться сразу.

Он подарил маме то самое ожерелье, которое осталось у Торы.

Мама его любила.

И отца тоже, даже когда им случалось ссориться, все равно любила. А он — ее, и мириться первым приходил. Садился у ее ног и сидел, разбирал нити в ее корзинке для рукоделия. Мама же ворчала, что без помощи обойдется…

Тогда Тора не задумывалась, каким будет ее собственный супруг: мама говорила, что еще успеется, что некуда спешить. А свадьбы куклам все девочки устраивают.

И Тора улыбнулась, вспомнив, как рисовала на фарфоровой руке завитки обручального браслета, а изысканное платье выкрасила малиновым вареньем, чтобы как настоящее. Его так и не удалось отстирать…

Ее подвенечным нарядом стал чей-то плащ, залитый кровью Виттара.

И уже король вывел узор из живого железа, сплетая жилы.

Чем не игра?..

Странные мысли, беспокойные.

И словно шепчет кто-то, что этой игрой не стоит увлекаться, что Торхилд оказалась в этой комнате вовсе не случайно. Прежде тошноты она не испытывала. И сонливости такой. Да и вовсе была здорова.

А вдруг именно сегодня…

И Виттар еще так уговаривал остаться в постели.

Что-то должно было произойти.

Или уже произошло? И ответ очевиден: он стыдится своей жены.

— Нет, — сказала Тора вслух, желая заглушить мерзкий шепот. — Он очень добр ко мне.

Потому что Тора беременна. И он вовсе не желает причинить вред ребенку. А когда тот появится на свет…

— Тебя нет. Не существует. И все — ложь…

Но разве ложь, что Тора сейчас одна и в доме? Заперта? Это ведь легко проверить. И Тора, встав, решительно подошла к двери. Та была открыта, только за порогом стояли двое гвардейцев.