Кто-то толкнул в бок.

— Тимофей вставай!

Я открыл глаза, Олег стоял надо мной, на лице его смятение и даже страх.

— Оля погибла!

— Как погибла? — я ещё не проснулся окончательно.

Что он несёт… Да нет, вроде не шутит. Не похож он на шутника.

— Что ты такое говоришь? — я сел на кровати, протер лицо и снова неверящим взглядом уставился на брата.

Он смотрел на меня и в этот момент показалось, что сейчас что-то произойдет. Рухнет потолок, или пол провалится. Что-то, повернёт всё в обратном направлении, перемотает время и брат выйдет из комнаты, не зайдёт, и не скажет то, что сказал.

— Оля погибла, — повторил он, сел на мою кровать и закрыл глаза ладонями.

— Да что случилось, объясни, — потребовал я и дёрнул его за палец.

Теперь уже, увидел слёзы на его щеках. Олег неверное пришел ко мне сюда, чтобы никто не видел, как он плачет и как я буду плакать.

— Они разбились на машине. Зацепкин в больнице, а водитель и Оля в морге. Нужно ехать на опознание.

На опознание?

До меня вдруг дошли все его слова, Оля с мужем и водитель. Авария! Какой кошмар! Сестра Оля, отец Ани и водитель.

— Поехали! — я вскочил, натянул джинсы, схватил футболку и ринулся из комнаты.

Сначала в морг.

Когда нам показали Олю, мы с братом потом долго стояли в коридоре и не могли выдавить ни слова. Как это неправдоподобно, несправедливо, неправильно. За что? Светлая душа, самый лучший человек, самый солнечный и самый искренний.

Как такое возможно? Может это ошибка, это не она?

Но ошибки нет, это она — Оля. Тихая, и такая красивая, теперь словно ангел.

Мы пошли на выход. Я увидел, как Аня вышла из машины и хотел пойти к ней, но Олег остановил меня. Он встал передо мной, закрывая дорогу.

— Не ходи.

— Почему?

— Не надо. Пусть идёт к своему отцу. Он ведь жив.

Я понял, что сейчас к ней лучше не лезть, даже если мне этого хочется. Я подожду её у клиники. Потом, когда она выйдет, поговорим. И я остался ждать, а Олег уехал.

Ждать пришлось долго. Несколько раз я порывался зайти, но потом понимал, что это не может только навредить, меня всё равно не пустят.

Потом думал, лучше поехать домой, а уже вечером приехать к Ане. Пока думал, прошло два часа. Ещё немного подождал, встал со скамейки и хотел уже уходить, когда увидел выходящую из двери Аню. На лице застывшее выражение, в глазах пустота. Полная женщина вела Аню под руку. Рядом шел охранник.

Я пошел им навстречу, но женщина при виде меня замахала рукой, чтобы я не подходил. Аня даже не посмотрела, она шла безучастная и равнодушная ко всему, что происходит вокруг.

Я не знал, что мне делать, подходить нельзя, но что делать дальше?

Когда они прошли мимо, я проводил взглядом. А потом когда сели в машину и она поехала, я видел, как Аня повернула голову, посмотрела на меня. Взгляд её равнодушный и пустой.

А потом она отвернулась, черная машина проехала и скрылась за поворотом.

Аня

В своей комнате я лежала на кровати и думала о том, что мир рухнул. Ничего нет. Больше ничего. Всё что держало меня, что было самым главным, самым близким — ушло. Жизнь теперь не имела смысла, потому что я не знаю как жить. Не знаю что делать, куда идти, не знаю. Не умею.

Не хочу видеть никого. Только хочу видеть папу. Только его. Без него ничего не нужно мне. И я не знаю, как жить без него. Не умею, не хочу.

Всё рухнуло в тот день, когда он умер. И до сих пор, перед глазами его лицо.

Что я могла изменить, поехать с ним? И возможно тоже погибнуть. А может быть, всё случилось бы иначе? Может именно то, что я отказалась и послужило причиной?

Не хочу думать, хочу спать, только спать.

Приходит Дуня приносит еду, сидит, смотрит на меня. А мне тошнит от голода, но есть, тоже не хочу. Ничего не хочу.

Только чтобы вернулся папа.

Не знаю, сколько прошло времени с похорон. Теперь это не интересно. Сижу в комнате, смотрю фотографии, ем, засыпаю, просыпаюсь, снова смотрю. Бесконечно.

Почему так несправедливо. Я даже не успела ему что-то сказать. Не успела. А теперь никогда не скажу.

Катя горничная несколько раз докладывала, что Тимофей ждёт у ворот. Я приказала не пускать, не хочу его видеть. Никого не хочу. Все достали. Буду лежать тут и никуда не ходить. Не хочу. Не буду.

А однажды я проснулась утром и почувствовала, что хочу его видеть. Ведь он мог меня утешить, мог помочь. Правда не понимала, чем именно он бы мне помог. Но может зря я отталкивала.

Почему-то сильно захотелось есть. Я встала и пошла в низ, на кухню.

Дуня что-то напевала под нос, когда повернулась так и подскочила:

— Ох, тьфу на тебя, как приведение ходишь! Ну что кушать захотелось? Сейчас, я тебе быстренько омлетик сбацаю, с грудкой.

— Не хочу омлет.

— А что же ты хочешь, говори — враз приготовлю.

— Хочу… хочу… не знаю, чего хочу, но не омлет.

— Моя ты дорогая. Ну хорошо, может блинчики?

— Да! Или нет… не хочу блинчики, хочу жаренную картошку.

— Сию минуту, будет тебе жаренная картошечка. Не успеешь даже сходить умыться и переодеться.

— Зачем? — я нахмурилась.

— Потому что ты похожа на чёртика, иди, умывайся. Быстро.

Я вернулась в комнату и глянула на себя в зеркало.

Да уж. Ничего себе — помятое лицо, всклокоченные, спутанные волосы. Это сколько же я вот так спала?

Спустилась к Дуне, уже расчёсанная и умытая. Запах жареной картошки заставил почувствовать что-то неприятное в животе. Проголодалась.

— Сейчас помидорчик порежу и огурчик. Сок будешь?

— Да.

— А чай?

— И чай буду, всё буду.

— Вот это мне уже нравится.

Я поедала все, что она мне подсовывала, но в какой-то момент почувствовала, что сейчас лопну и тогда я отодвинула тарелку и сказала:

— Всё, не могу больше, — и посмотрела на довольное лицо Дуни.

— Наконец-то проснулась.

— А сколько я там была?

— Третья неделя пошла. Я уже думала всё.

— Что всё?

— Ничего, это я так просто о своём.

Я вышла из дома потянулась, и глянула на лучи солнца, что пробивались сквозь деревья. И почему-то так захотелось что-то делать, двигаться и идти куда-то, и захотелось увидеть Тимошу…

Что же это я совсем за него забыла? А ведь он каждый день приходит.

Ну что же, значит начнём всё заново?

Тимофей

Ничего не понимаю. Почему она закрылась, почему бросила меня? Закрыла все двери и не даёт возможности помочь.

Как поступить, оставить в покое, дать ей страдать в одиночестве? Но ведь я тоже потерял сестру, и нам можно было бы страдать вместе. Постепенно я понял, что ей тяжелее, чем мне, она никогда не знала никого другого. И она такая наивная, совсем не приспособленная. Как она будет познавать этот мир одна? Ведь она не знает ничего дальше забора своего дома.

Теперь я нужен ей вдвойне, даже втройне. Я должен быть там, с ней, а оббиваю её порог и даже не могу заглянуть внутрь. Сто раз обходил вокруг забора и даже дерево спилили. Неужели так сильно она не хочет меня видеть?

Но если так, пусть скажет это прямо мне в лицо и клянусь, я не буду настаивать. Просто повернусь и уйду. И пусть это будет стоить мне миллионов. Но я не стану даже подходить к её дому.

Пусть только скажет.

А пока, всё что мне известно, это закрытые ворота и слова горничной, что меня не хотят видеть. Что же, подожду, до тех пор, когда меня видеть захотят.

И я перестал приходить.

А примерно через месяц после всего что случилось, я получил смс — Приходи сегодня.

Не нужно и говорить, как быстро я собрался и уже через полчаса стоял под воротами Ани. Калитка открылась сразу, как позвонил, и я, слегка неуверенной походкой прошел к крыльцу. Стеклянные двери открылись, уже совсем не смело я вошел в холл. Никого не было. Я осмотрелся, постоял.