Огнев скинул вызов, отшвырнул смартфон на кровать и растер ладонями лицо, задирая голову вверх. Даже сейчас его движения смотрелись сексуально.

Я тут же одернула себя и спрыгнула с кровати, подбирая с пола рубашку…  Своего мужа. Господи, ведь мы и правда были женаты, казалось, в другой жизни. Совершенно аномальной какой-то реальности, существующей лишь в моем воображении и, как ни странно, еще и на бумаге. В виде синих печатей в наших паспортах и розовой бумажки, которой у меня, кстати, даже не было. 

— На, — протянула ему рубашку, и Яр словно вышел из транса, быстро забрал ее у меня и начал натягивать на мощные руки. 

Я опять мотнула головой, прогоняя это наваждение. Хватит. Кажется, договорились. Кажется, на этот раз все обошлось для меня без серьезных последствий.

— Что? — начала я, но Ярик заговорил одновременно со мной.

— Марина устроила поджог.

— Что? 

Я ожидала чего угодно, особенно после слов о пожарных и полиции, но чтобы так…

— Только не спрашивай, зачем и почему. Эта сука свалила, и я ни черта не знаю. Слава богу, без пострадавших.

Огнев быстро обулся, а я оторопело посмотрела на его лакированные туфли.

— Ты почему обутый?

— Не начинай, — отмахнулся он, развернувшись, и пошел к двери.

— Стой, — я засеменила следом за ним, — тебе больше ничего не сказали? 

— Ничего, — раздраженно выдохнул он, сбегая по ступенькам и пытаясь застегнуть пуговицы на рубашке.

— Дай мне, — потянулась к нему уже на первом этаже.

Руки Огнева напряженно замерли, я спокойно отвела его ладони в стороны и сама застегнула его рубашку на все пуговицы, чувствуя себя полоумной кретинкой, которую ничему не учит эта жизнь. 

Но как же в этот момент билось мое сердце о грудную клетку, заходясь своими оглушающими ударами. Даже ребра заболели, а на глаза навернулись слезы. Я машинально провела ладонью по белому хлопку рубашки, ощущая под ним твёрдую грудь мужчины, и заметила, как подрагивают мои пальцы. Досадливо поджала губы. Огнев не двигался, опустив руки вдоль своего тела, и лишь часто дышал.

— Удачи, — произнесла одними губами и, отшатнувшись от него, побежала на второй этаж.

Да сколько можно-то?

Забежала в выделенную мне комнату, уставилась в свое отражение в высоком зеркале и слабо стукнула ладонью по стеклу. Стукнула еще раз и еще, соленые капли все же стекли по щекам, попадая на губы. 

— Неужели это никогда не кончится? — уже захлебываясь слезами, спросила я у собственного отражения. И тут же приложила ладонь ко рту, прикусив указательный палец, чтобы заглушить бессмысленные рыдания.

Ну нельзя же любить бесконечно долго? До конца жизни? 

Нельзя. Это не любовь. Это одержимость какая-то — неправильная. Болезнь. Адская, выматывающая всю душу болезнь. 

Плавно спустилась на пол и обняла себя за колени, уткнувшись в них носом.

— Ничему тебя жизнь не учит, девочка Рита. Я тебя заталкиваю, заталкиваю, — зло зашептала, кажется, окончательно сходя с ума, — а ты все равно лезешь наружу. Со своей любовью и страданиям. Господи, пять ле-е-ет… — всхлипнула, понимая, что это полный жизненный провал и надо как-то собираться. Надо как-то… 

Как-то жить дальше. Без него… Но как теперь? Когда я, словно сорвавшийся курильщик в длительной завязке, сделала такую желанную затяжку, запуская яд в легкие, пропитывая им себя изнутри, и теперь хотела еще и еще… 

Потому что чувствовала, как все мое естество тянулось к Огневу. Как и пять лет назад, когда он покинул кухню, а я осталась в ней, захлебываясь слезами и не желая уходить, понимая, что мне мало. И нужно еще и еще…

Рита. Пять лет назад

— Все, Рит, приехали, — послышался голос Ярослава словно сквозь вязкую туманную дымку. Я закивала, давая понять мужчине, что услышала его, но так и не двинулась с места. Лишь сильнее стянула края черного мужского пальто на груди. Плащ мы так и не нашли.

— Ри-ит…

Опять кивнула, как болванчик, понимая, что надо уходить, надо протянуть ладонь к ручке, чуть потянуть ее на себя и толкнуть дверь, а затем сделать глоток свежего воздуха, и станет проще. Я все это понимала, даже рисовала в своем воображении, но сделать не могла. Руки с ногами словно одеревенели, делая из меня каменную статую. Изваяние из мрамора, которое сейчас висело неподъемным грузом на шее Огнева. 

Что же я наделала, господи? Ну почему? Почему я не успела уйти? Почему уснула? 

Часто заморгала, прогоняя слезы, которые Огнев не должен был заметить. Нет. Нет. Нет. И все же пошевелила пальцами, а затем и рукой. 

Когда я открыла дверь и сделала глоток свежего воздуха, стало действительно проще. Я выпрыгнула из машины и, не оборачиваясь, быстро зашагала ко входу в общежитие.

Ярослав меня не окликнул, я услышала только хлопок закрывшейся двери, и, когда ступила на козырек общежития, прозвучал звук шин, заскользивших по асфальту. 

Он уехал.

Я всхлипнула, плотнее стянув полы чужого пальто, и зашла в здание. Кивнула коменданту, даже не посмотрев в ее сторону, и быстро направилась к лифту.

— Рит! — воскликнула подруга и подскочила с кровати сразу же после того, как я распахнула дверь.

— Не сейчас, — полушепотом ответила ей, расстегнула змейку на сапогах, скинула их и, пошатываясь, дошла до своей кровати.

Я сдулась. Как какой-то воздушный шарик, только зашла в свою комнату — и сразу испарились все силы, которые помогали мне держать себя в руках. Помогали делать видимость того, что со мной все в порядке.

Легла на бок, поджав колени к груди, так и не сняв мужское пальто, и прикрыла глаза, мечтая больше всего на свете уснуть. Вырубиться. Отключиться от этого мира. 

— Что дальше? — тихо спросила Надя. Подруга села на корточки у моей кровати и начала гладить меня по голове. Объяснять ей что-то не было смысла, спасибо ей за то, что поняла все без лишних слов.  

— Не знаю, Надь. Все стало так сложно — и в то же время кристально ясно.

— Что тебе ясно, Рит? — с сожалением протянула она.

— Что я люблю его. Сильнее всего на свете. И я хочу, чтобы он любил меня так же, как эту свою Есению.

— Рит, ну ты же понимаешь, что по одному твоему хотению ничего не будет.

— Я что-нибудь придумаю, обязательно, — прошептала пересохшими губами, понимая, что усложнила все до безобразия, но отступать я была не намерена.

Да, я только наутро осознала, насколько эгоистично поступила по отношению к Ярославу. Для него это стало почти предательством. Но я обязательно все исправлю, объясню ему, докажу. 

Не может же он до конца своих дней любить одну Есению. Недаром же говорят, что любовь живет три года, а у него уже два с лишним прошло. Так что он ее забудет. Обязательно забудет.

Вечером, наконец-то набравшись сил для того, чтобы подняться, я сняла пальто и аккуратно повесила его на плечики в шкаф — дожидаться хозяина. Переоделась и села за пары. Нельзя забрасывать учебу, а именно этим я и занималась всю предыдущую неделю, пока как сумасшедшая переживала за Ярика. Впрочем, почему как?

Я напоминала себе скорее механическую куклу, но мозг работал несмотря ни на что трезво и хорошо, запоминая нужную мне информацию. 

Я ждала, что Ярослав успокоится и позвонит. Ведь должен же он был забрать свое пальто. Но прошел день, два, неделя, а напоминанием в моей жизни о Ярославе служил лишь белый игрушечный кролик и то самое пальто, на которое я даже смотреть боялась, потому что поток слез тогда становилось практически невозможно сдержать.

— Ну привет, Рита, — непривычно серьезно произнесла Смирнова, подсев ко мне за столик в буфете две недели спустя. 

Я чуть не поперхнулась булочкой и закашлялась. Девушка протянула мне свою бутылку с водой, на что я покачала головой и запила булочку кофе, обжигая нёбо слишком большим глотком горячего напитка. Но это все равно было лучше, чем взять из рук этой что-то, предложенное якобы на благо. Она и яда подсыплет, с нее станется.