— Что, ему наконец-то захотелось трахаться, а ты не дала?

Я сделала ещё один глоток кофе, желая провалиться сквозь землю.

— Или он все же тебя трахнул? Да? — восторженно произнесла она. — И, конечно же, Ярик сразу потерял к тебе интерес.

Девушка довольно откинулась на стуле, сложив руки на груди. 

— Ты мешаешь мне обедать, — спокойно ответила я, держа лицо. Больше ей не застать меня врасплох. 

— Ну же, поделись со мной. Я даже совет тебе дам, если захочешь.

— Какого рода совет? — Я приподняла брови и отложила булку в сторону. Аппетит пропал.

— Дружеский, само собой. Например, какие именно позы любит Ярослав.

— Меня это не интересует, — грубо ответила, чувствуя, как внутри загорается самый настоящий пожар только от мыслей о тех самых позах. — У тебя все? Может, тогда все же свалишь? И дашь мне спокойно доесть свой обед?

— Эта милая булочка, от которой появляется лишний жир на боках, и есть твой обед? 

— Да, ты все верно поняла. Эта милая булочка и есть мой обед. Уйди, а?

Смирнова лишь покачала головой.

— Что тебе от меня нужно? — сдаваясь, произнесла я. Находиться с Ксенией за одним столом и ловить на себе ее надменный взгляд не было больше никаких сил.

— У меня есть к тебе предложение, — губы Смирновой расползлись в улыбке, напоминающей оскал гиены, — от которого ты просто не сможешь отказаться. 

— Ты перебарщиваешь с театральностью, — скривилась я, услышав банальную фразу, — но я вся во внимании.

Мне было интересно, что же на уме у этой стервы.

Ярослав. Пять лет назад

Отпускать Риту не хотелось. Странное, абсолютно не поддающееся рациональному объяснению чувство. 

Я видел, как ей было тяжело, с каким отчаянием она прижимала мое пальто к своему совершенному телу, но менять ничего не хотел. Это было ее решение — пойти на такой глупый и опрометчивый поступок, за который я не должен был нести никакой ответственности, но несмотря на это в груди отчаянно пекло и давило, а в голове пульсировало отбойным молотком.

Проследил взглядом за тонкой фигурой в черном пальто, которое доставало ей до щиколоток, и, как только Рита ступила на козырек своего общежития, завел машину и дал по газам. 

На работе меня ждал завал и, как оказалось, отец. Злой отец.

— Явился, — хохотнул он из своего кресла, которое уже почти пять лет было моим.

Только ни хрена не было в этом кабинете моего.

— Долго же ты гулял, дорогой мой, — продолжил он упрекать меня, тогда как я прошел через весь кабинет, заприметив на низком столике бутылку с минеральной водой. То, что надо. Грохнулся на диван и, не обращая внимания на отца, открутил голубую крышечку и присосался к спасительной влаге.

— Отходняк замучил? — съехидничал отец, а затем резко поднялся с кресла так, что оно шумно отъехало и врезалось в стену.

— Не буянь в моем… — замялся на пару мгновений, приподнял бутылочку в воздухе, словно указывая отцу, что пью за его здоровье, и, допив на этот раз до дна, продолжил: — В нашем кабинете.

— Здесь нет ничего твоего, — колко ответил мне отец и сел на диванчик напротив, закинув ногу на ногу так, что голень одной ноги лежала на бедре другой. Мне бы в его возрасте быть таким гибким и так костями трясти.

— Да? Правда, — усмехнулся, — я пахал здесь с шестнадцати, думая совершенно иначе, но увы. — Пожал плечами и, смяв пластмассовую бутылку, швырнул ее через отца. Помятая пластмасса пролетела аккурат над головой Огнева-всемогущего и почти попала в урну у рабочего стола, грохнулась о край и отлетела. — Черт, непорядок с меткостью.

— Почему же? Демонстрация сработала. Я оценил твой отвратительный характер.

— Правда, что ли? Мне встать и попрыгать от радости? Или в ножки тебе поклониться?

— Ярик, я устал от тебя.

— Не новость, — махнул головой и направил взгляд на панорамные окна. Вид с такой высоты на столицу был… Расслабляющим.

— Я думал, что ты взялся за голову, оставалось лишь досадное недоразумение в виде Смирновой. Но ты был аккуратен, раз за два года Марк так ничего и не узнал.

— С чего ты взял? — спросил, так и не поворачивая голову к отцу.

— Он бы тебе давно причинное место оторвал.

— М-м-м, не уверен, — покусал губу и продолжил: — Все внимание Марка сосредоточено на Людочке, и он прекрасно понимает, что если сделает что-нибудь со мной, то Славка не позволит ему больше видеться с внучкой.

— Хм, — хмыкнул отец и наклонился вперед, — все же ты не настолько туп, я рад.

— Мне опять надлежит попрыгать вокруг тебя? Или все же я начну разгребать завал? — Встретился с холодным взглядом отца — его глаза были такого же цвета, как и мои, но в силу немолодого возраста давно начали выцветать, и порой мне казалось, что взгляд отца и вовсе уже был неживым.

— Не нужно ничего разгребать, я все уладил.

— Ох, еще скажи: было много проблем?

— Нет, ты хорошо все организовал, но я решил, что тебе не мешало бы продлить отдых.

— Что? — неверяще уставился на него, чувствуя, как каменеет каждая мышца.

— Говорю, поработать мне захотелось, Ярослав. А ты иди погуляй еще, отдохни. Повзрослей.

— Ты издеваешься? — рыкнул я, понимая, что мое показательное спокойствие вот-вот помашет мне ручкой.

— Нет, я серьезен. Помнишь ту бумагу, что я написал тебе после рождения Людочки?

— Когда ты обманул собственную дочь, вынудив ее выйти замуж за сына вора в законе?

— Ярослав, мы не в девяностых, — сморщился отец, — что за словечки? Марк давно ведет легальный бизнес, а Мирослав вообще замечательный молодой человек, который всего в своей жизни добился сам и не имеет никакого отношения к своему биологическому отцу. 

«И матери», — промелькнуло у меня в голове, но я подавил в себе малодушный порыв выложить всю правду отцу. Эта тайна была не моей, только, опять же, если бы не Славка, срать мне было бы на желания Соколовского и его матери-кукушки. 

— Если Марк Смирнов перестал заниматься наркотиками, это еще не говорит о том, что все его дела легальны. Но опустим это, меня намного больше интересует то, о чем ты говорил до этого.

— Ах, — картинно вздохнул отец, — о нашем соглашении, что если ты за пять лет не женишься и не остепенишься, то получишь шиш с маслом.

— И? — напрягся, потирая виски, в которых по-прежнему пульсировало.

— Ну так у тебя еще три года впереди, сынок. Иди, гуляй, развлекайся, наслаждайся молодостью. А я, так уж и быть, поработаю за тебя, пока ты не остепенишься.

— Ты издеваешься? — оторопело спросил, чувствуя, как вспотели ладони.

— Кажется, ты повторяешься, — серьезно произнес он и грубо добавил: — Иди, сын.

— Чего ты от меня хочешь? — рыкнул и подорвался с дивана, двинулся к бару за выпивкой, но вовремя остановился: вряд ли отец сейчас оценит мой жест.

— Как и всегда, чтобы ты взялся за голову и повзрослел. Когда-нибудь же это должно случиться, — пожал он плечами, а мне захотелось кому-нибудь набить морду. Конечно же, не отцу и Рите… Но как же они меня сегодня вывели… Без зала не обойтись, однозначно.

— А конкретнее ты можешь сформулировать свои желания? Что я, твою мать, должен сделать, чтобы ты перестал лезть в мою жизнь и оставил мне уже компанию?

— Ну, во-первых, не поминай бабушку, она бы, увидев тебя сейчас, в гробу перевернулась, однозначно. 

Сжал кулаки и часто задышал, считая до десяти. Говорят, помогает. Мне — ни разу.

— А во-вторых, ты же знаешь, чего я хочу. Остепенись, сынок.

Сжал челюсти, чувствуя, как скрипнули зубы друг о друга.

— Ты хочешь, чтобы я женился? — хохотнул, когда до меня наконец-то дошло, к чему ведет отец.

— Ну что ты, — развел он руки в стороны. — Я совсем не настаиваю, у тебя еще целых три года впереди. Хотя, — округлил он глаза, — девочка подходящая на горизонте вроде как имеется.

— Даже не думай об этом, — рыкнул, прекрасно понимая, что он имел в виду Риту, которую и видел-то единожды. Засранец старый.