— Знаю, — шепнул он в мои губы и поцеловал. Нежно и бережно — и совсем недолго. Только я начала отвечать на его ласку, как мужчина остановился. — Может, ты передумаешь и завтра никуда не поедешь?

— Яр!

— Хорошо, хорошо. — Он тряхнул головой и уже совершенно серьезно продолжил, прожигая меня серебряным взглядом, который, казалось, стал еще более насыщенным в свете луны: — Ты же должна понимать, что я тебя сейчас отпускаю лишь потому, что на сто процентов уверен, что в итоге ты никуда не денешься?

— Ох уж твоя самоуверенность.

— Я серьезно, Рит. Мне непросто. Мне вообще все это время было непросто. Но легче было закрыть глаза на тебя и на то, что происходило между нами. Я не мог простить, — запальчиво шепнул он, а у меня внутри холодом повеяло, и я сразу вдруг почувствовала, как неприятно прилипает ткань брючного костюма к плечам, которые торчали над водой. Холодно. Холодно и больно. 

— Яр…

— Стой. — Мужчина наклонился и уткнулся носом в мою щеку. Я больше не видела его глаз, и мне малодушно стало легче, потому что я не ожидала такого. Не ожидала, что его по-прежнему настолько трогала моя ложь. Что ему из-за нее было больно. — Дай я договорю, а потом спрашивай уже что хочешь. Тебя увидел вчера и хотел придушить. Честно. Ты зашла в кабинет вся такая идеальная и чужая, Рита. Чужая! Понимаешь? — Он отстранился, но его ладони крепче сжались на моей талии, удерживая в воде. — Холодная, надменная и чужая. Это бесило больше всего. Все эти пять лет. А в квартире у Софа — уже наверху, в комнате — я понял, что простил, — Яр смотрел прямо, а у меня слезы наворачивались, — что это больше не тянет и не давит в груди, понимаешь? Мне все равно, понимаешь? Все равно на то, кто был после меня. Главное, что в итоге ты все равно будешь со мной. Хочешь ты этот гребаный контракт и передышку — окей, получишь, но потом уже никуда не денешься, Рит. Что бы ты ни делала — ты моя. Даже когда пахнешь не пойми чем, ты все равно мой Кокосик.

— Тебя точно стукнули по голове, — всхлипнула и все же расплакалась. 

— Нет, просто я люблю тебя, Рит, — усмехнулся мужчина и качнул головой. С его челки потекла капля, пересекая лоб и бровь, затем она сорвалась на ресницы, лишь потом упала на его щеку и стекла по ней, смотрясь при этом как самая настоящая слезинка.

— Ярик, помолчи, пожалуйста, — с трудом выговорила, прикрыв глаза. По моим щекам потекли самые настоящие слезы, а не вода из бассейна. 

Слишком легко и просто слетели эти слова с его губ. Слишком неожиданно и не к месту… Не вовремя даже. Дорога ложка к обеду, но не после него.

— У тебя как минимум есть три года, чтобы переварить мои слова, Кокосик.

— Хочешь сказать, за это время ничего не изменится? 

— Нет, конечно.

— Чересчур самоуверенно.

— Знаешь, я думаю, мы уже наплавались, — чуть резко ответил он, — хотел произвести на тебя впечатление.

— Одежду мою намочить ты хотел, вот что. Чтобы потом оставить голышом. А ещё ничего не захотел рассказывать, хотя я… 

Ярослав опять меня коротко поцеловал, тем самым прервав мою речь, а затем, подхватив под попу, посадил на бортик бассейна и тут же, подтянувшись, выбрался сам. 

— Пойдем быстрее. — Мужчина поднял меня на руки быстрее, чем я успела что-либо понять. 

В комнате Ярослав помог избавиться мне от всей одежды, внимательно разглядывая и лаская. Он стягивал с меня прилипшие к ногам брюки и трусики, стоя на коленях, и было в этом что-то настолько волнительное, что я позволила. Я решила позволить ему сегодня все. 

Лишь бы потом он рассказал правду. Правду про Есению, про детей. Про то, что было пять лет назад. Не те три слова, которые показались мне пустыми и неубедительными, а все. Но пока мужчина лишь самозабвенно целовал мои бедра и живот. Когда он выпрямился и коснулся губами моей груди, то тихо шепнул:

— Если ты скажешь, что твои соски стоят от холода, а ты все еще меня не хочешь, я даже не знаю, что с тобой тогда сделаю, — усмехнулся он и уложил меня на кровать, словно фарфоровую статуэтку. — Мне кажется или ты все же замерзла? — задумчиво протянул он, укрывая меня покрывалом. — Сделаем это под одеялом? Как супружеская пара со стажем. — Огнев растянул губы в обворожительной улыбке и поцеловал меня в скулу.

— Может, не будем делать этого?

— Рит, у тебя утром самолёт, — напомнил он мне, словно сильнее, чем я сама, ждал моего отъезда. Черт! Я вообще не ждала собственного отъезда. — А я сдохну, если отпущу и так и не войду в тебя. 

— Красноречие не твой конёк.

— Знаю, Кокосик, — улыбнулся Яр и провёл языком по моей верхней губе. — Ты очень вкусная. А ещё ты меня тоже любишь, но молчишь. 

— А вот это уже…

— Тш-ш… — Мужчина заменил свой язык на палец, приложив его к моим губам. — Помолчи. 

Огнев прошелся поцелуями вдоль моей шеи, прикусил кожу над грудью, затем пососал правый сосок и засунул язык мне в пупок. Чертов извращенец.  

— Яр… 

— Рит, ты же должна понимать, что тогда я оговорился, — чередовал он каждое слово с поцелуями, добравшись до внутренней стороны моих бедер.  

— Что? О чем ты? — я не сразу поняла, что он имел в виду, но когда до меня все же дошло, то не успела ничего ответить, лишь всхлипнула, потому что его язык коснулся клитора и начал выводить на нем круги.

— В постели с тобой я никогда не представлял никого другого. Это немыслимо. Потому что я не хотел никогда никого другого настолько же сильно, насколько тебя, Рит, — шепнул он, оторвавшись от моих нижних губ, а затем вернулся к своему занятию. 

Он словно смаковал меня. Долго пробовал на вкус, наслаждаясь и оттягивая самое главное удовольствие. Мне было нужно лишь самую малость. От его прикосновений я загорелась сразу, а сейчас подрагивала от ощущения подступающего оргазма. 

Господи, как же долго у меня не было мужчины. 

Яр не дал мне кончить, быстро вошёл в меня одним сильным толчком, словно заново растягивая. И лишь после нескольких резких и быстрых движений то волшебное ощущение опять вернулось. Я потерялась в каком-то ином пространстве: в котором мы никогда не расставались, в котором не было боли от обиды, предательства и вранья, в котором мой муж действительно любил лишь меня и никогда не отпускал. 

Сумасшедшие толчки в моем теле сочетались со сладкими поцелуями и нежными словами. Яр раз за разом шептал мне о том, как он меня любит, а мне от этого еще сильнее казалось, что я попала в зазеркалье. Иную реальность. Иной мир. 

— Кокосик, пожалуйста, кончи. Родна-а-ая, я больше не могу, — сбивчиво зашептал он и, набросившись на мои губы, начал вбиваться в меня еще мощнее. 

На последнем его толчке, как раз в тот момент, когда мужчина начал изливаться в меня, я кончила, ощущая, как мое сознание словно отделяется от меня и смешивает реальное с нереальным, настоящее с выдуманным, правду с ложью, страсть и отчаяние с любовью, и я уже не понимала где и что. 

Нет ни белого, ни чёрного. 

Нет ни нас по отдельности, ни нас вместе. Мы словно застыли на перепутье, в полном неведении, как решать дальше наше недопонимание и что ждёт нас впереди.

— А теперь поговорим, — лениво произнёс Яр, казалось, бесконечность спустя, так и не покидая меня. Мужчина был по-прежнему во мне и на мне. 

— Ты все же кончил в меня, — недовольно шепнула, уперев ладони в его мощные плечи, пытаясь отодвинуть эту гранитную плиту, но мужчина лишь вышел из меня, затем перекатился на бок, крепко прижимая меня к себе, и быстро подтянул простыню, которая сбилась к ногам, укрывая нас.

— Все же не получилось у нас под одеялком, Рит. — Мужчина потерся носом о мой висок, напоминая лоснящегося кота.

— Яр.

— Рит, я не знаю, — он шумно вздохнул и намотал мою прядь на палец, по-прежнему не смотря мне в глаза.

— Яр… 

— Я потому и продал квартиру, Кокосик, накосячил похлеще тебя, но зато разобрался в себе. Жаль, что так поздно. — Я не видела его, но услышала, как он усмехнулся. — Честно говоря, не хочется с тобой говорить о Есе, мне даже представить трудно, насколько тебе это тяжело слушать.