Квартира девять, третий этаж. Ну что ж раз приехал, нужно отдать эти трости и сворачивать удочки.

Снова будто себя уговариваю. Словно ищу себе оправдания, почему оказался здесь и сейчас.

Преодолеваю быстро расстояние от дома до подъезда. Так же бесшумно поднимаюсь на нужный этаж. Да… Та еще помойка. На пролетах в углах валяются шприцы да использованная резина.

Как они здесь живут?

У нужной двери, у которой изрезан или изорван дерматин с перевернутой цифрой девять. Нажимаю на звонок. Но тот от моего касания тут же отваливается, разлетаясь на части.

Сплевываю в сторону от досады.

Стучу. Но в ответ тишина. Еще раз стучу и наконец, слышу шаркающие шаги.

Щелчок и дверь распахивается, предъявляя непонятное существо.

— А ты кто? — тут же обдало стойким перегаром.

На меня смотрело…нечто. Баба-мужик. Или наоборот. Короткая прическа в виде гнезда на голове. Красные воспаленные глаза…зрелище не для слабонервных.

— А ты кто? — отвечаю и делаю шаг вглубь квартиры или судя по коридору, подобию жилья.

На полу валяются пустые бутылки, мусор под ногами. Линолеум на полу давно истерт и кое-где видны дыры. На потолке болтается на проводе лампочка. Даже плафона нет. Дальше даже боюсь представить, в каком состоянии находится остальная часть квартиры.

— Где дети? — спрашиваю эту пьянь, что оперлась плечом о стену и пялится на меня.

— А ты к кому? К Янке? Чо, хахаль ее? — пока она несет этот пьяный бред, иду на поиски комнат, где могут жить ребята, и натыкаюсь на дверь, в другую комнату ее просто нет.

Открываю и вхожу в светлое помещение. Уютное. Что даже странно на фоне общего состояния.

— Янка, к тебе твой приперся. Пусть проставляется, — мямлит баба, а я выставляю ее за дверь и закрываю ее.

— Кто здесь? — подает голос девушка.

— Я привез пару тростей. Мало ли, может, у тебя больше нет, — подхожу чуть ближе к ней и замечаю следы от слез на щеках, но все же передаю трости в ее руку. — Вот, держи.

— А вы? Тот самый, кто нам вчера помог?

От слов “тот самый” аж сердце встало, а потом пустилось в пляс. И мысль резанула, не уж то узнала. По голосу? Но тут же отпустило. И я не понял, разочарование или облегчение меня накрыло.

— Тот самый, — киваю я и все еще нахожусь в замешательстве. Но девушка нервно выдыхает и смахивает пару слезинок с глаз.

— Чего ревешь? Что случилось?

— Да иди ты лесом, — в комнату влетает парень и закрывает за собой дверь. — О, вы тут что делаете? — настороженно пялится на меня и кидает взгляд на зареванную сестру.

— Чего сестра плачет? — интересуюсь у него.

— Янка ты чего? — тут же оборачивается он на нее и кидает на кровать рюкзак. — Ты все еще из-за компа? Я почти нашел, не реви.

— Что происходит? Объясните? — подаю голос, наблюдая за братско-сестринской любовью, аж зубы сводит.

— Да тетка комп за бутылку загнала, а Яна работает на нем, вот и…

— Ты слишком много говоришь, — шикнула на брата.

Я улыбаюсь от знакомой фразы.

Обвожу взглядом комнату. Чисто. Но что-то не увязывается. Словно порядок был наведен на скорую руку. У стены рядом с окном стоит письменный стол еще советских времен. Видимо ее рабочее место. Было.

Возвращаю свой взгляд к девушке. Теперь понятно, почему она не работает. А я ведь совсем измучил себя мыслями о том, почему она пропала.

Рассматриваю девушку с жадностью.

Худенькая и стройненькая как тростинка. Волосы с рыжиной собраны в пучок. Она не просто красивая или симпатичная. Она красавица. Не любил рыжих. Ну, ведь ведьмы. А эта, совсем нежная. На фото совсем другая. Видимо не одного года давности.

— И часто бухает ваша? — запнулся.

— Тетка? — тут же вставляет свое слово пацан. — Да вы присаживайтесь, — пододвигает табуретку, сев на которую та жалобно скрипнула. — Бывает в загулы уходит. Вот как сейчас. Зарплату получила. Но через неделю будет как огурец, — усмехается он.

Не по годам уже взрослый парень. Защитник сестры. Молодец.

— Ладно, дела у меня. Поеду, — открываю дверь и выхожу, как вслед доносится мягкое “Спасибо”.

Вернувшись в машину, отвлекает телефонный звонок. Петрович.

— Ну, ты как там, Бо? — раздается голос старика.

— Ты прям как чувствуешь, когда звонить надо, — усмехаюсь и завожу тачку, страгиваясь с места.

— Так заинтриговал же. Сказал «А», а про «Б» помалкиваешь, да Большой БО? — слышу по дыханию, снова смолит.

— А что рассказывать то, Петрович? Нашел свою потеряшку. Спасибо за помощь. Все, поехал домой, — вклиниваюсь в поток машины и направляюсь на выезд из городка.

— Свою, говоришь? — снова хмыкает. — Это хорошо, — тянет последние буквы. — Давай, не пропадай. Жду в гости, с потеряшкой твоей.

— Да, не так все понял ты, старый. Да и не моя она. Не моя. Так что ты там себе не придумывай. Ерунда все это, — сбрасываю звонок и откидываю телефон на пассажирское сиденье, включаясь в дорогу.

Голос. Этот голос звучит в моей голове даже после его ухода. Но он немного не такой. Я конечно понимаю, что могу ошибаться…но, сомнения роятся в моей голове и не дают покоя.

— Странный мужик, — в мои мысли влезает брат. — Но он принес тебе трости.

— Он вчера помог разогнать тех ребят? — стараюсь говорить отвлеченно, но разве это возможно?

— Помог-помог, — пробубнил Ярик. — Только странный он, больше на тебя смотрит, словно знаком с тобой. Ты же не видишь? — воскликнул он и прикусил язык.

— Не вижу, — согласилась с ним и забралась под одеяло.

Я до самого вечера не могу прийти в себя. По сути, я теперь безработная. Но я собираюсь исправить это в ближайшие пару дней. Мы с Ярком подали заявку на восстановление точки для работы. Надеюсь, что я им еще нужна. И в ближайшее время до меня доберутся их специалисты.

К вечеру Ярик приготовил что-то поесть, но у меня совсем пропал аппетит. Я впервые после аварии чувствовала себя разбито, без сил.

— Яныч, ты чего не ешь? — рядом приседает на постель брат. — Я что, зря старался? Меня там пару раз чуть не огрели ковшом металлическим, — усмехается он.

— Спасибо, ты ложись, я обязательно поем.

— Ни фига ты не поешь. Я все понял. Ты все расстраиваешься по поводу своего анонима?

— Он не аноним. Его зовут Богдан. Если бы он не хотел называть своего имени, вряд ли сказал бы настоящее.

— Я с тебя валяюсь, сестричка. С чего ты взяла, что оно настоящее?

- Я чувствую и тебе не понять. А теперь ложись. Завтра в школу.

— Завтра суббота и ты меня не выгонишь в такой день в школу. Я буду спать и пошло оно все лесом.

Ругаться нет смысла. Да и настроения нет. Он все равно сделает по-своему. И мне с ним не тягаться. Он чувствует себя главнее, ответственность за меня. Кто бы мне сказал пару лет назад, что такое будет. Когда я гуляла с ним, приходилось отказываться от дискотек и тусовок, чтобы помочь маме. А теперь вот как.

… - Я вас слушаю, — снова говорю в тишину. — Богдан?

— Здравствуйте, Яна.

— Почему вы все время молчите?

— Слушаю ваш голос. Вы, наверное, считаете меня больным?

— Нет, что вы. Больные не позвонят. Скорее всего, вам просто нужна помощь, только не бросайте трубку, я вас прошу, — взмолилась я, понимая, что он снова спасует и уже готова была к поражению, но надеялась на лучший исход разговора.

— Я вас достал, верно? Это какой по счету звонок?

— Седьмой, — отвечаю уверенно. — И вы, надеюсь, в этот раз поведете себя как взрослый человек.

Он тяжело вздыхает. Выдыхает воздух. Я слышу шуршание в трубке.

— Расскажите о себе, — вдруг просит он.

— Но ведь это…

— Я прошу.

— Хорошо. А что именно рассказать?

— Сказку на ночь, ха-ха, — рассмеялся он. — Я чувствую себя идиотом и это самый адекватный эпитет, что могу применить, — его голос невозможен. Он пропитан чем-то по-мужски сильным и будоражащим. Я каждый раз ловлю себя на мысли, что снова ни о чем не думаю, а просто слушаю его голос, от которого мурашки бегут по телу.