Мисани выразила согласие кивком. Чиен уже ничего не сможет сделать. Даже если собирается ее предать.

— Я поеду в Лалиару. Там вы оставите меня, и я посчитаю, что вы с честью выполнили ваши обязательства.

— Нет. Не раньше, чем я в безопасности доставлю вас в пункт назначения, госпожа Мисани, — настаивал Чиен. — Где о вашем благополучии позаботится другой человек.

Мисани рассмеялась:

— Вы очень добры, Чиен ос Мумака, но в Лалиаре некому этим заняться. Мое дело останется только моим. И я связана обещаниями, которые не позволят открыть вам свои секреты.

Чиен воспринял ее слова адекватно. Она ожидала, что он расстроится — время от времени он вел себя, как ребенок, — но он ответил ей понимающей улыбкой.

— В таком случае я буду очень ценить последние дни, что мы проведем вместе.

— И я тоже, — ответила Мисани, больше потому, что так полагалось. По правде говоря, несмотря на все подозрения, Чиен ей нравился. Мудрее было бы не испытывать теплых чувств к потенциальному врагу. Но эта напряженность и стала интереснейшей стороной их взаимоотношений. И надо признать, Чиен вырос в ее глазах. Он обладал развитой интуицией и сметкой, и его успехи вызывали у Мисани уважение. Он вынес тяжесть клейма усыновленного опозоренной семьей ребенка и своими недюжинными способностями к торговле помог роду Мумака подняться до вершин могущества.

И все же Мисани ждала с нетерпением той минуты, когда избавится от него. В последнее время она пребывала в постоянном напряжении и устала от подозрений.

Но будет ли лучше в Лалиаре?

Чиен извинился и ушел переговорить со своими людьми. Мисани осталась наедине со своими мыслями. Они постоянно забегали вперед: а что делать, когда Чиен уедет?

Нужно встретиться с Бэраком Заном ту Икэти, настоящим отцом Люции. И, если все пойдет хорошо, рассказать ему, что его дочь жива. И ее местонахождение известно.

Все это нужно проделать очень деликатно, с привлечением всех дипломатических способностей. Это испытание сложнее всех, что выпадали на ее долю. Страшный риск. Ответственность огромна. Мисани не могла открыть Зану всю правду, пока не будет уверена, что он отреагирует, как нужно. Если она потерпит поражение, то, возможно, станет пленницей ткача. Ее посадят под замок и станут допрашивать. Зан может потребовать, чтобы ему вернули дочь. А может собрать свои войска и напасть на Провал. Это будет катастрофа.

Если верить слухам, в последние годы его психическое состояние становилось все более нестабильным и мрачным. Он пустил на самотек дела своей семьи и заперся в одном из поместий к северу от Лалиары. Говорили, что он оплакивает смерть своей подруги — и любовницы — бывшей императрицы Анаис ту Эринима. Удивительно правдивая сплетня. Мисани знала, что это чистая правда.

Заэлис стал свидетелем первой встречи Зана и Люции в верхних садах Императорской крепости. В тот момент и отец, и дочь поняли все то, что долгие годы держала в тайне Анаис.

Но если Зан и намеревался заявить права на дочь, то он уже упустил свой шанс. Императрицу убили. Маленькая наследница исчезла во время поднявшегося переполоха. Хотя тела ее так и не нашли, по официальной версии она погибла во время взрывов и последовавшего за ними пожара, которые потрясли крепость в тот день, а труп ее обуглился, и его не смогли опознать. На самом деле девочку похитила Либера Драмах, но даже Зан об этом не знал.

Заэлис предоставил Мисани самой решать, рассказывать ему всю правду или нет. Тяжкое бремя. Но скрывать Люцию вечно не получится. А если Зан примет их сторону, то у них появится действительно могущественный союзник. Понадобится время, чтобы подготовить момент возвращения Люции на сцену, возможно, годы. И начало всему положит Мисани. После встречи с Заном она посетит семью Эринима. По закону, они тоже имеют право на Люцию, потому что она из их рода, а узы крови самые прочные. Но сначала Бэрак Зан. В порядке очереди. Какое-то движение в лагере вывело ее из задумчивости. Сидевшие у костра стражники вскочили и теперь напряженно всматривались в темноту над ее головой, за полукруглую черную гряду. Она ощутила дрожь земли. А через мгновение звук достиг ее ушей — тяжелый топот копыт.

И он быстро приближался.

Первый залп выстрелов скосил четверых из восьми, что Чиен взял для сопровождения. Свет от костра не позволял стражникам рассмотреть противника в темноте и в то же время делал их легкими мишенями на фоне пламени. Мисани заползла в щель между скалами — за мгновение до того, как появились шестеро всадников. Один из них промчался в нескольких дюймах от нее. Под копытами коня мелькнула циновка, на которой только что сидела Мисани. Нападающие въехали в лагерь с мечами наголо, зарубили еще одного стражника и ускакали во тьму, смяв попутно шатер Мисани.

— Тушите огонь! — заорал Чиен. Он разбрасывал ногами горящие головни и отчаянно топтал их. Один из стражников выплеснул на угли котелок с водой и вымочил хозяину ноги. Двое оставшихся выхватили винтовки. Где-то за гранью видимости враги перезаряжали оружие и готовились стрелять снова. Огонь погас, и лагерь погрузился во тьму.

— Госпожа Мисани? Вы не ранены? — закричал Чиен. Мисани не ответила. Она уже перебралась по скалам на другую сторону. Теперь невысокая гряда из камня отделяла ее от нападавших и от лагеря. Сердце гулко билось в груди. Такой же страх овладел ею, когда наемные убийцы пришли за ней в дом Чиена. А сейчас — те же самые или другие? По ее ли душу? Наверное, да…

— Мисани! — снова позвал Чина, и в голосе его слышалось отчаяние. Но она не хотела, чтобы ее нашли. Пока нападавшие будут разбираться с Чиеном и остальными, у нее есть шанс…

Она услышала громкое фырканье. Лошади! Их привязали недалеко от лагеря. Если бы она прищурилась, то смогла бы различить их призрачные силуэты. Лошади нервничали. Слава Шинту, они еще не расседланы. Чиен велел своим людям каждый вечер первым делом ставить шатер для Мисани, а уж потом заниматься лошадьми. Возможно, ее любовь к комфорту на этот раз спасла ей жизнь!

— Мисани! — опять закричал Чиен. Это было ей на руку. Он привлекал к себе внимание. Сквозь щель между скалами она видела, что купец и его оставшиеся люди заняли позицию для обороны, сгребли к себе все, что смогли и ощетинились ружьями. Но всадники не спешили атаковать. Теперь, когда был огонь потушен, прицелиться стало сложнее. Мисани поблагодарила Лунных сестер за то, что они сегодня не взошли. И поползла к лошадям. Двадцать футов показались ей целой милей. Мысль о том, что в любой момент она может ощутить удар пули, наполняла сердце ужасом. Ей даже не верилось, что этот миг не настал. Она отвязала от шеста поводья своей лошади и скользнула в седло так бесшумно, что сама удивилась.

И тут началась вторая атака.

Теперь заходили с трех сторон по двое. В каждой паре один держал меч, другой целился из винтовки. Они стреляли на скаку, и люди Чиена отстреливались в ответ. Стражникам то ли повезло больше, то ли их совсем не было видно, но ни одного из них не ранило. А им удалось убить одну лошадь. Ей попали прямо между глаз. Она рухнула на землю и прокатилась по всаднику. Раздался душераздирающий хруст ломающихся костей.

А потом на стволы винтовок или наспех перехваченные мечи стражников обрушились удары вражеских мечей. Люди дрались отчаянно, яростно, с криками. С первых мгновений атаки Мисани оставалась неподвижной, прижав пятки к бокам животного: боялась привлечь к себе внимание. По ее сигналу конь сорвался с места. От скорости у нее перехватило дыхание. Ветер подхватил длинные волосы, и они развевались позади нее. Мисани скрылась в спасительной темноте.

Глаза никак не могли привыкнуть к ночи. Вдруг, будто ниоткуда, возникли рядом другие лошади и заперли ее в живом тупике. Чья-то рука перехватила поводья и осадила лошадь. Топот замедлился и прекратился. Все остановились. В Мисани целились сразу из нескольких ружей. Другие поскакали к лагерю, где вели безнадежный бой Чиен и его люди.

Высокий, широкоплечий мужчина, остановивший лошадь Мисани, внимательно изучал ее. Она не видела его лица, но смотрела на него с вызовом.