Он взял волосы из рук сестры, и клятва была дана.

— Теперь иди.

— Сейчас?

— Сейчас! — закричала Ларания. — Возьми двух лошадей и меняй их в пути, так быстрее. Если Мос или Какр узнают, они попытаются тебя остановить. Они скроют эту историю под покровами лжи, разыграют комедию и настроят всех против нашей семьи. Иди же!

— Ларания… — начал Рекай.

— Иди!! — прорычала она, и он сполз с кровати, бросил на нее последний взгляд, полный слез, сунул волосы в карман и ушел.

— А ты останься, — обратилась она к Азаре, хотя та и не думала двигаться с места. — Мне понадобится твоя помощь. Нужно кое-что сделать, — мрачно закончила Ларания.

— Я в вашем распоряжении, императрица, — ответила Азара.

— Тогда дай мне на тебя опереться. Прогуляемся.

Так и сделали. Вся в синяках и отеках, в окровавленной рубашке, облепившей бедра, императрица Сарамира вышла из спальни, опираясь на руку Азары. Она сильно хромала.

Они шли коридорами крепости. Потрясенные слуги забывали отводить глаза. Даже стражники, несшие караульную службу у дверей императорских покоев, с ужасом воззрились на Ларанию. Всеми любимая императрица превратилась в трясущуюся от слабости и боли калеку. Женщине, которая претерпела подобное оскорбление, следовало бы не показываться на людях. Но гордость Ларании превосходила тщеславие. Она не собиралась играть в молчаливую игру прислуги, прятаться и притворяться, что ничего не произошло. На ее теле отпечаталось преступление Моса, и она не стыдилась показать его.

Крепость спала, в коридорах суетились немногочисленные слуги и несли службу стражники. Никто не осмелился остановить императрицу. Но путь до Башни Восточного Ветра все равно стал для нее тяжким испытанием. Ларания едва держалась на ногах, и, хотя Азара отличалась недюжинной силой, императрице пришлось нелегко. Мир для нее превратился в водоворот боли. Но она знала, что чужие глаза смотрят на нее с неверием и страхом. Азара молчала и стойко поддерживала ее, позволяя указывать направление.

Узкие длинные мосты соединяли Башню Восточного Ветра с крепостью, как и все остальные башни. Она, как пронзающая небо длинная игла, высоко поднималась над плоской крышей крепости. Ее коническая верхушка сужалась до точки. Маленькие арочные окна оспинами испещряли ее поверхность. Если бы не они, стены башни были бы абсолютно гладкими. На самом верху балкон опоясывал башню.

Подъем дался Ларании с большим трудом. Витые лестницы казались бесконечными, но она не остановилась для отдыха ни на одной смотровой площадке, где под окнами стояли кресла, чтобы с удобством наслаждаться городским видом. Только на балконе, выйдя в теплую ночь, Ларания позволила себе передохнуть.

Азара стояла рядом и смотрела вниз. Аксеками сбегал с холма, на котором расположилась крепость, — тысячи огоньков во тьме. За ними — черная лента городских стен, а еще дальше — равнины и река Керрин, берущая начало в Чамильских горах, но они далеко, их не видно. На ясном небе ярко горели звезды. Нерин, маленькая зеленая луна, висела перед ними на востоке, как плывущий в пустоте светлый гладкий мячик.

— Какая красивая ночь, — пробормотала Ларания. Голос ее звучал невероятно умиротворенно. — Неужели богам все равно? Как мир после всего этого может продолжать нормально существовать? Мое горе так мало значит для богов?

— Не жди от богов помощи, — проговорила Азара. — Если бы их хоть немного трогали человеческие страдания, они бы никогда не позволили мне родиться.

Ларания не поняла ее слов. Она не имела представления, что разговаривает с порченой, чья форма непостоянна, как вода, а содержание отвратительно.

Азара посмотрела на императрицу холодными красивыми глазами.

— Вы всерьез намерены это сделать?

Ларания перегнулась через парапет и глянула вниз, во двор — внизу, очень, очень далеко, фонари казались не больше булавочной головки.

— У меня нет выбора, — прошептала императрица. — Я не смогу жить с таким унижением. А ты и сама знаешь, что Мос не позволит мне уехать отсюда.

— Рекай бы вас остановил, — тихо сказала Азара.

— Он бы попытался, — поправила Ларания. — Но ему не понять, что я чувствую. Мос отнял у меня все, чем я была. Но с самого дна этого мира мой дух нанесет ему удар. — Она взяла Азару за руку. — Помоги мне.

Императрица Сарамира взобралась на парапет на верхушке Башни Восточного Ветра и посмотрела вниз на Аксеками. Ей приходилось прилагать усилия, чтобы стоять прямо. Испачканная рубашка трепетала под ласками ветра. Ларания медленно вдохнула. Так легко… так легко избавиться от боли…

Под порывом ветра шелк плотно облепил ее тело, а волосы открыли лицо. Ветер пах домом, сухой восточный ветер пустыни. Ларания ощутила острую боль, тоску по просторам и простоте Чом Рин, где она не была императрицей, где не знала любви, которая наносит такие страшные раны. Где не чувствовала, как умирает внутри нее ребенок.

И ветер этот дал ей силу и принес новое решение. Будто живительное дыхание богини Суран, которая вдохновляла ее на новую жизнь. Зачем убивать себя? Подарить Мосу победу над собой? Возможно, удастся вытерпеть боль. И пережить бесчестие. Можно отомстить ему тысячей разных способов. Заставить его пожалеть о содеянном. Самое малое, что он мог сделать, это убить ее.

Если отец объявит войну, его положение будет почти безнадежно. Честь потребует этого. И все те жизни… Повернуть назад, послать Азару перехватить Рекая, остановить его. Возмездие настигнет Моса — другое, тоньше и действеннее.

— Ветер поменялся, — сказала Ларания. Она стояла в одном дюйме от пропасти.

— Гложут сомнения? — спросила Азара.

Ларания кивнула. Взгляд ее был устремлен вдаль.

— Так я помогу, — сказала Азара и толкнула ее. Императрица Сарамира покачнулась, еще не веря до конца, и в этот момент все пути, уготованные ей судьбой, стерлись из книги этого мира, и остался лишь один — короткий тупик. Она полетела вниз, в темную ночь, и вопль ее распарывал воздух, пока тело не рухнуло на каменные плиты.

За сто семьдесят пять миль от Аксеками, где падала с Башни Восточного Ветра сарамирская императрица, в зеленом свете Нерин вышли на охоту Кайку и Тсата.

Ткиурати крался в тени от скалистой гряды, сжимая в руках свои крюки-потрошители. Кайку чуть отставала — она не могла бесшумно двигаться с такой быстротой.

Азарт, перемешанный со страхом, который Кайку обычно чувствовала на охоте, теперь стал почти нестерпимым. Уже несколько дней они выживали благодаря смекалке и быстрой реакции — в одном шаге от чудовищ, бродивших внутри невидимого барьера ткущих. В первое время Кайку ощущала лишь постоянный парализующий ужас, потом он ослабил хватку: раз за разом они избегали порченых хищников или убивали их. Кайку прониклась доверием к Тсате, уверовала в его способности, но при этом и себя бременем для ткираути не считала.

Воркун был где-то справа от них. Кайку слышала его тихую трель, умиротворяющий, мягкий звук, похожий на воркование лесного голубя. Он страшно дисгармонировал с издававшей его горой мышц, сухожилий и зубов. Они с Тсатой уже стали придумывать названия породам порченых, чтобы лучше их распознавать. К этому времени они знали пять, но мельком видели и множество других. Кроме хрящеворонов и воркунов, были еще кровожадные фурии, хитрые скренделы и гигантские гхореги, самые опасные из всех. Двум последним Тсата дал охамбские названия: резкие, гортанные слоги его родного языка хорошо для этого подходили.

С другой стороны от скал каменистую землю прорезал узкий ров. Он зарос колючими, пораженными заразой кустами и редкими сорняками. Лапы воркуна шуршали по гравию и сланцу. Его уверенная, немного небрежная походка беспокоила Кайку. Как и с другими существами, которые встречались им в этом проклятом месте, она не могла отделаться от мысли, что он патрулирует свой участок. Не охотится, не метит территорию, не подчиняется какому-либо звериному инстинкту, а ведет себя, как дозорный.