— Почему ты смеешься?

— О боги, Тсата, да все случилось так быстро… — Саран судорожно хохотнул. — Схватиться с таким чудищем и победить…

— Рад за тебя. Но не спеши праздновать победу.

Саран неуверенно ухмыльнулся.

— Что ты имеешь в виду? Вот твой охотник. Он мертв…

Тсата посмотрел на Сарана. Взгляд его светло-зеленых глаз был суров.

— Охотник, но не мой, — поправил он. — Это не тот, которого я видел два дня назад.

Саран похолодел.

— Есть другой…

На севере все еще низко стояла ущербная Иридима, а огненный шторм рассвета уже захлестнул небо на востоке. Сначала на краю моря появилось тусклое розовое пятно. Оно росло, становилось ярче и ярче, поднимаясь над кромкой горизонта. Море, на ночь погрузившееся в глубокие раздумья в тихом свете Иридимы и Арии, теперь подбирало мелодию солнечного света, как робкий, неуверенный хор.

В едином ритме с движением волн то там, то здесь загорались сполохи. И новые волны, порожденные подводными течениями и силой притяжения лун-близнецов, тоже вспыхивали. Небо из черного постепенно превращалось в ярко-синее, и звезды в вышине медленно блекли.

Неторопливый рассвет взорвался в немыслимом крещендо, и над горизонтом показался краешек глаза Нуки. Око воспламенило весь обозримый океан. Свет разлился над морем, над щепками сарамирских лодок, сновавших вдоль западного побережья, и над сушей. И он, всепоглощающий и бесконечный, затопил весь мир, как океан, не нашедший своих берегов.

Охамба.

Порт Кайсант лежал в уютной колыбели — в защищенной лагуне, которую древние скалы, как крепостные стены, отделили от открытого моря. Тонны черного камня надежно хранили лагуну от разрушительных штормов, обрушивавшихся на восточное побережье в это время года; в подземных каналах в изобилии водилась океаническая рыба. Тысячелетиями эрозия и вода подтачивали породу, а потом свод одного из туннелей рухнул, открыв путь даже большим торговым кораблям.

«Сердце Ассантуа» вошел в этот тоннель со спущенными веерообразными парусами. Промозглая сырость мгновенно сменила теплое солнечное утро. С невидимого потолка капала вода, и гулкое эхо гуляло между каменными стенами. Сверху фонари бросали скудный свет, почти бессильный в борьбе с тьмой, но все же достаточный, чтобы увидеть протянутые вдоль стен веревочные мостки.

Все внутри тоннеля казалось таким грубым, будто не менялось испокон веков. Тысячу лет назад сюда бежали от Теократии кураальцы. Люди искали убежища. И они еще не знали, какой кошмар поджидает их.

Моряки с острейшим зрением направляли медленный путь «Сердца Ассантуа» в полумраке. С носа корабля рулевому подсказывали точный курс. Десятки матросов стояли вдоль бортов с длинными шестами, чтобы отталкиваться от стен, если громоздкое судно подойдет к ним слишком близко. Путь сквозь замкнутый, странный мир, соединявший порт с океаном, занял несколько томительно долгих минут. А потом все закончилось, и команда снова оказалась под сияющим голубым небом. Три четверти лагуны закрывала тень от скалистой стены, но с запада лился свет, и там лежал Кайсант — конечный пункт долгого путешествия.

Яркий, пестрый, как платок, порт расползался по берегу лагуны, тянулся вверх по крутым склонам гор, окружавшим ее. Кайсант напоминал гигантский калейдоскоп, пестреющий деревянными молами, мостиками, раскрашенными домами, облупленными складами и средней руки конторами. Вдоль грязных мостовых теснились постоялые дворы и ветхие трактирчики. На лотках сарамирская еда встречалась так же часто, как и продукты из Охамбы. Маленькие плоскодонки и ктапты сновали вдоль северных пляжей, рассекая кильватеры более крупных судов, теснящихся у пристани. Корабельные рабочие орудовали молотками тут же, на песке, любовно латая корпуса. Все в Кайсанте было выкрашено яркими красками, которые, увы, поблекли от палящего солнца и бешеных ветров. В этом дисгармоничном мире рассохшуюся древесину и облупленные стены прятали от глаз под толстым слоем цветной штукатурки. Создавалось впечатление, что люди стараются пестротой красок отвлечь внимание от ветхости, нищеты и скудости.

«Сердце Ассантуа» расправил малые паруса, неспешно пересек лагуну и причалил к свободному пирсу. Толстые канаты сменяли деревянные шесты. Они, как змеи в броске, прочертили в воздухе свои траектории, и портовые рабочие быстро затянули узлы на крепких сваях. Перед стоянкой судно свернуло паруса. Так павлин скрывает пышные перья.

Большую часть утра заняла волокита с регистрацией пассажиров. Прибывшим в сарамирскую колонию надлежало пройти самую строгую проверку. Служащие в форменной одежде детально описали груз, проверили пассажиров по списку, переписали всех погибших и без вести пропавших во время путешествия. Прибывших расспросили обо всем: кто они, откуда родом, с какой целью прибыли в Кайсант, где намерены остановиться или куда направляются дальше…

И как бы ни были рутинны и скучны вопросы, писцы проявляли величайшее рвение, вероятно чувствуя себя стражами порядка в этом диком краю. За пределами Кайсанта, конечно, царило беззаконие и звериная жестокость, но здесь, в городе, было кому позаботиться о благе государства.

Чиновники учли все и после этого вернулись к начальнику пристани, который проверил список и передал его ткачу. В конце недели ткач свяжется с коллегой в Сарамире, в мгновение ока перебросив мысленный мостик через разделяющее континенты пространство, а тот сообщит начальнику местного порта о том, что подведомственное судно благополучно прибыло в пункт назначения. Система сообщения была тщательно отлажена и работала отменно.

Однако двух пассажиров судна это совсем не занимало. Они путешествовали под вымышленными именами, и, к счастью, их фальшивые документы не вызвали никаких подозрений во время бесконечных проверок.

Кайку ту Макаима и Мисани ту Колай протискивались сквозь толпу недавних спутников. Слова прощания и пустые обещания не терять связь сыпались со всех сторон, пока девушки не добрались до конца пирса. Они углубились в деревянную сетку улиц. Месяц, проведенный на борту корабля, давал о себе знать: ноги, казалось, забыли, как ступать по твердой земле. Но возвращение на сушу воодушевило путешественниц и наполнило сердца новыми надеждами. Во время путешествия из Джинки, порта на северо-западе Сарамира, мир замкнулся на «Сердце Ассантуа». Матросы не обращали на пассажиров особого внимания, занять себя было нечем, а потому разговоры велись бесконечно.

Купцы, эмигранты, изгнанники, дипломаты — все они оказались на несколько недель втиснуты в один маленький мирок. Этим хрупким единством тогда дорожил каждый, но как только мир расширился до своих обычных пределов, оно рухнуло, Люди вспомнили, для чего им пришлось пересечь океан, у каждого нашлись дела, очень важные дела, которые стоили месячного путешествия, и тут выяснилась истинная цена скороспелой дружбы и необдуманно данных обещаний.

— Кайку, ты чересчур сентиментальна, — заметила Мисани.

Девушки оставили пристань уже далеко за спиной.

Кайку рассмеялась.

— А знаешь, я ведь ничего другого от тебя и не ждала. Тебе-то, наверное, не жаль смотреть, как они уходят навсегда?

Мисани посмотрела на Кайку снизу вверх — ее спутница была на несколько дюймов выше.

— Мы лгали им целый месяц, — сухо заметила Мисани. — Лгали о детстве, занятиях, обо всем, чем мы живем. И после этого ты искренне надеешься снова с ними встретиться?

Кайку передернула плечами. Жест получился мальчишеский, странный для красивой гибкой девушки двадцати пяти лет отроду.

— А кроме того, — продолжала Мисани, — если все пойдет хорошо, через неделю мы будем уже далеко отсюда.

— Через неделю… — Кайку вздохнула. Ее вовсе не радовала перспектива провести еще недельку-другую-третью в море. — Надеюсь, твой шпион действительно того стоит.

— Я тоже надеюсь, — с нехарактерной для нее многозначительностью сказала Мисани.