— Надеюсь, ваше положение не было совсем ужасно. Прошу простить меня. Мне следовало увидеться с вами раньше, но все время ушло на то, чтобы организовать в Зиле сильную оборону.

Он снова принялся ходить по комнате, подбирая и вертя в руках попадающиеся по пути вещи, возвращая их на место, перекладывая без всякой нужды бумаги на столе. Бедностью обстановки комната не отличалась от всех других, виденных Мисани в крепости. Несколько циновок, столик, письменный стол и небольшой диванчик. С потолка свисали зажженные фонарики. За единственным окном сгущались и превращались в ночь сумерки. Претензии в злоупотреблении властью, что могли быть адресованы прежнему наместнику, к нему определенно не относились.

Мисани решила сделать ставку на откровенность и прямоту.

— Зачем я здесь?

— В моем кабинете?

— В Зилу.

— Ах! — Он щелкнул пальцами. — Отчасти из добрых побуждений, отчасти из-за недопонимания. Баккара, почему ты не объяснил?

Мисани со смиренным выражением на лице повернулась к воину, будто говоря: «Да, почему?» Баккара упрямо отказывался обсуждать некоторые вопросы, в том числе и этот. Наверное, ждал разрешения от Кседжена.

— Ну, во-первых, из-за вашего друга Чиена. — Он почесал щетинистую щеку. — Даже если бы не вы, его мы бы не оставили в таком состоянии. И…

— Это про добрые побуждения, — вмешался Кседжен. — А кроме того, Баккара совершил легко объяснимую ошибку: предположил, что вы все еще привлечете на нашу сторону дом Колай, чем значительно облегчите наше затруднительное положение.

Баккара смущенно, будто извиняясь, пожал плечами. Мисани не обратила внимания на его жест.

— Когда я узнал о вас, мы уже закрыли ворота и не могли выпустить вас из города, — тараторил Кседжен. — Конечно же, я сразу понял, что вы не обладаете возможностями, которые приписал вам Баккара. Извините за откровенность. Я в курсе, что вы с отцом на ножах. А так как вы для Айс Маракса в некотором смысле героиня, то я не намерен использовать вас, чтобы его шантажировать, равно как и выдавать вас в руки Бэрака Авана.

— Рада слышать. Мои отношения с отцом известны Айс Маракса, так это следует понимать?

— Только мне и еще нескольким людям, — ответил Кседжен, едва позволив ей закончить фразу. — Многие из нас состояли в высших эшелонах Либера Драмах, не забывайте об этом. И мы были в Провале, когда вы приехали туда. Но ваш секрет останется секретом. Я догадываюсь, как много вы делаете для Либера Драмах, представляясь членом семьи Колай.

— Я все еще член семьи. По закону, по крайней мере. Мой отец еще не отрекся от меня. — «Хотя дважды пытался убить», — мысленно добавила она.

— Последняя книга вашей матери, думаю, сказалась на вашем положении не лучшим образом, — заметил Кседжен.

— Очевидно. — По правде говоря, Мисани не задумывалась, как повлияет на ход событий последний сборник Мураки.

Кседжен прочистил горло и проскакал в дальний угол комнаты. От его непрестанного мельтешения у Мисани уже кружилась голова.

— Не буду ходить вокруг да около, госпожа Мисани. Вы для нас очень ценны. Одна из спасительниц Люции. Человек, близко знакомый с ней. — Он пристально посмотрел на нее. — Вы способны сотворить чудеса с боевым духом горожан и вызвать еще большее доверие к Айс Маракса.

— И о чем вы просите меня? — подтолкнула она его мысль.

Кседжен замер на мгновение.

— Поддержать нас. Публично.

Мисани задумалась.

— Сначала мне необходимо кое-что выяснить.

— В таком случае я постараюсь ответить на все ваши вопросы.

— Что вы делаете в Зиле? — Она не отрывала от него проницательного взгляда. — Каким целям Айс Маракса служит этот город?

— Мы хотим, чтобы о нас узнали. С тех пор, как нам стало известно о способностях наследной императрицы Люции, прошло уже несколько лет. Мы отделились от Либера Драмах, чьи… — он помахал рукой, подыскивая нужное слово, — светские интересы мешали им увидеть картину во всей полноте. Все это время Айс Маракса старалась донести до народа новость: есть та, которая спасет нас от ткущих, положит конец притеснениям и остановит болезнь, которая разрушает наши земли.

Мисани внимательно за ним наблюдала. Его речь становилась все более и более пылкой. Она знала, что Баккара пошутил, назвав Кседжена фанатиком, но в шутке была немалая доля правды. Столкнувшись с Кседженом, она поняла, что Баккара, должно быть, не очень ладит с лидером.

— Но известить людей недостаточно, — продолжал Кседжен, покачивая пальцем перед носом. — Наследная императрица — слух, шепот надежды, но людям мало слухов, чтобы подняться на борьбу. Мы должны стать угрозой, которую принимают всерьез. Мы хотим, чтобы в благородных домах говорили о нас, чтобы слуги слышали, как обеспокоены их хозяева, и видели, что самые знатные, самые влиятельные боятся последователей Люции. Тогда они поверят и пойдут за ней, когда она призовет их и во славе взойдет на престол.

Он смотрел за окно, в ночь. Мисани мельком взглянула на Баккару. Похоже, солдата раздражали высокопарные тирады Кседжена — уголок его губ искривился в легкой усмешке.

— Но самые отчаянные наши попытки пропадали втуне, — продолжал Кседжен. — До сих пор. Мы долго работали в Зиле, и приближение голода создало для нас благоприятный климат, а наместник заготовил большие запасы провизии. Воистину, сам Оха благословляет наше предприятие. В этих стенах мы продержимся год или больше. И через год во всей империи не останется человека, который не слышал бы об Айс Маракса и нашем деле.

— А вы не думаете о Люции? — спросила Мисани. — Если ее имя будет у всех на устах, ткачи вплотную примутся за поиски девочки. Нам удавалось так долго прятать наследницу, потому что ее считают мертвой, а ее способности почти никому не известны.

— Ткачи будут и дальше думать, что она мертва, — небрежно отозвался Кседжен. — Кроме того, им не удастся отыскать Люцию. Но как Либера Драмах готовится к ее совершеннолетию? Никак! Мы создаем для нее армию, армию простого народа, и когда она заявит о себе, все они увидят, что их призрачная надежда оказалась реальной, и стекутся под ее знамена…

Мисани собиралась возразить: какие знамена? А что касается армии для Люции, то нужно вначале выяснить, нужна ли ей эта армия. Он бы не говорил так, если бы знал Люцию, как знает ее Мисани. Не прославленную предводительницу, не блаженное дитя, уверенное в своем предназначении, а девочку…

Но Мисани не питала иллюзий насчет того, что Кседжеиа удастся переубедить, а так как она хотела сохранить его расположение, то благоразумно придержала язык.

— А как же осада? Что вы планируете делать? Рано или поздно запасы иссякнут, и…

— Вам, госпожа Мисани, известно, что творится в Аксеками. — Он снова оборвал ее, не дав договорить. — Знати есть о чем беспокоиться помимо нас. Посудите сами, как мало у них энтузиазма! Посмотрите на армию! — Он махнул рукой в сторону окна. — У нас есть связь с агентами за стенами Зилы. О нас и о нашем деле уже заговорили. Слухи разлетятся быстро. За год многое может измениться, но во всяком случае о Люции ту Эринима узнают все!

Кседжен пересек комнату и приблизился к ним. В свете фонариков тонкое лицо казалось бледным, а в глазах отражалась уверенность. Мисани решила, что он блестящий оратор. Его убежденность в собственной правоте не оставляла сомнения.

— Вы поможете нам, госпожа Мисани?

— Я обдумаю это. Но с одним условием.

— Да, вы хотите, чтобы вас выпустили из заключения. — Кседжен закончил за нее. — Идет. Знак доброй воли. Заключение закончилось бы скорее, но у меня было слишком много дел. Я не желаю, чтобы вы были моей пленницей, я хочу видеть в вас союзника.

— Спасибо. И я обдумаю ваше предложение.

— Разумеется, мне не нужно напоминать вам о том, что свобода ваша все же ограничивается стенами Зилы. Если вы попытаетесь покинуть город, вас, как это ни печально, застрелят. Уверен, что вы не станете делать подобных глупостей.

— Я приму во внимание ваш совет.