Если производил, это оказалось бы дополнительным бонусом к его работе в ее поместье — кроме сексапильных глаз.

И работа.

— Как ты вообще добрался сюда, если ты из Аргентины? — с любопытством спросила Алэйна. Они были на полпути домой, и ей становилось все более и более неуютно в тишине, так как оказалось, что его тесные джинсы и футболка оставляли слишком много места для ее воображения.

И чувственная тропинка, чуть проглядывающая над поясом его джинсов.

Он скользнул взглядом в ее сторону.

— Я прилетел, — протянул он. — У нас там тоже есть машины, асфальтированные дороги, города.

Вспыхнув, Алэйна прочистила горло.

— Ты хорошо говоришь на английском. Давно в США?

— Какое-то время. Я так же говорю на испанском, французском, португальском и арауканском[2].

Либо он просто был по натуре сдержанным, либо ему не нравилось ее любопытство. Она не было уверена, что из этого, но решила продолжить.

— Но, что-то же привело тебя в это захолустье?

Он пожал плечами, повернулся и уставился в окно на своей стороне машины.

— Катрина[3], — кратко сказал он после выразительной паузы.

— О! Господи! Ты был там?

Он ничего не сказал. Очевидно, он не хотел говорить об этом. И кто бы мог его винить? Он, вероятно, потерял все, что имел, как и многие люди.

Она неловко откашлялась.

— У тебя есть, где остановиться?

Он повернулся, изучающе посмотрев на нее.

— Ты что-то предлагаешь?

Алэйна покраснела. Она забыла о своем «домашнем животном».

С другой стороны, если Ральфи был настроен спать в ее комнате, занимая большую часть кровати, она подумала, что вероятно будет в полной безопасности, предложив комнату для гостей.

— Я снял комнату, — пробормотал он, позволяя ей сорваться с крючка.

Она пропустила это мимо ушей, свернув с шоссе на узкую дорожку, ведущую обратно к ее дому. Она заметила, когда парковала машину за домом, что он с интересом оглядывает поместье.

— Хорошее место, — пробормотал он, вылезая.

Алэйна тоже вышла, оглядываясь вокруг и по-настоящему увидев поместье впервые за долгое время. Осмотревшись, она задалась вопросом, когда все пришло в упадок?

— Полагаю, оно небольшое, но мне нравится, — отчасти защищаясь, сказала она. — Его мне оставили родители.

Она увидела, как он пошел назад к багажнику и ждет ее, чтобы его открыть.

— Я только сначала открою дверь, — поспешно сказала она, направляясь к черному ходу.

Ее живот сжался, когда она обнаружила, что тот не заперт.

Забыв в ту же минуту про все остальное, она открыла дверь и бросилась вниз по коридору.

— Ральф? Ральфи!

Не было никаких признаков пантеры, и она вдруг почувствовала себя больной на живот.

— У тебя все в порядке?

Алэйна резко повернула голову в сторону глубокого голоса и увидела, что Рафаэль входит в кухню с двумя охапками продуктов. Пытаясь не выглядеть обеспокоенной, как была, она кивнула, стараясь вспомнить, есть ли у Бобби ключ. Хотя она отчетливо помнила, что сменила все замки, когда ей удалось выкинуть его из дома в последний раз.

Дверь не была взломана.

Однако это не дало ей почувствовать облегчение.

— Твой приятель?

Алэйна тупо посмотрела на Рафаэля.

— Кто?

— Ральфи.

Она быстро заморгала.

— Мой… э-э… кот.

— Может быть он под кроватью?

Алэйна приняла этот совет с доброй долей сомнения. Она была вполне уверена, Ральфи не смог бы забраться под ее кровать, если бы и попытался. Стараясь оттолкнуть тревогу, она помогла внести продукты, пока боролась с ощущением обреченности, пытавшейся сокрушить ее. Она оставила пакеты на потом, и повела Рафаэля в сарай, показав трактор, и быстро покинула его, чтобы повторно обыскать дом.

Она знала, что кота нет в доме, но в любом случае осмотрела его. Она боролась с порывом заплакать к тому времени, когда закончила и должна была признать что он ушел.

Он вообще-то открывал двери без каких-либо проблем. Было ли возможно, что он так же мог и отпереть дверь? И чего ему взбрело в голову выйти?

Она проверила все двери и окна и обнаружила, что за исключением черного хода, все осталось так же.

Снова выйдя наружу, она обошла дом в поисках следов — любых следов, но слишком много побывавшего здесь народу, топталось по ее двору, и невозможно было сказать, был ли кто-то в ее доме, пока она отсутствовала. То же самое относилось и к следам шин.

Стараясь не думать о возможности того, что Бобби, или этот ублюдок ее сосед, или контроль над дикими животными — приходили, пока ее не было, она пересекла двор к краю леса, зовя его и потом прислушиваясь, а потом снова зовя.

— Сюда киска[4], киска! — позвала она, наконец.

Рафаэль прервал изучение трактора и направился к двери сарая и, взглянув на нее, закатил глаза. Киска? Иисусе!

Какое-то время спустя, Алэйна бросила звать Ральфа, уверенная, что с ним должно быть что-то случилось.

А возможно, кто-то.

Когда она двинулась обратно в дом, у нее возникло большое искушение, позвонить Бобби и проклясть его за каждую низость, которую она могла припомнить, но это бы не помогло, только причинило боль. Она же не знала наверняка, а что если Ральфи просто ушел. Если да, то он был глубоко в лесу, и если кто-то решит попытаться, окажется объектом чьей-то травли.

С тем же успехом, она могла позвонить своему соседу, требуя объяснить, не сделал ли он чего-нибудь с ее котом.

Ей хотелось заплакать, когда она, наконец, принялась за работу, раскладывая продукты и доставая вещи, купленные для Ральфа. Видения его лежащего мертвым в грязи или одурманенного и запертого в клетке возникали в ее уме.

Разложив продукты, она поняла, что чувствует себя опустошенной, а не просто подавленной, припомнив, что даже не доела тост и кофе этим утром.

Рафаэль не принес с собой ничего. И к настоящему времени, скорее всего, ему было жарко, он хотел пить и проголодался.

Слишком подавленная чтобы даже думать о готовке, она нашла ингредиенты для бутербродов, и сделал сладкий чай, а затем пошла к сараю, чтобы пригласить Рафаэля перекусить.

Ему было жарко.

Так же как и Алэйне, после того, как она как следует разглядела его.

Он снял футболку, и она получила прекрасный обзор потрясающей мускулистой спины и первоклассных рук, все это напрягалось и колебалось от работы гаечным ключом, который он держал, и мерцало влагой его усилий. У него были татуировки, что-то вроде племенных символов.

— Ты голоден?

Он продолжал вращать разводной ключ, пока не затянул то, что бы он там ни затягивал, прежде чем, наконец, посмотреть на нее.

Не похоже, чтобы он был в очень хорошем настроении.

— Я в порядке.

— Я уже приготовила.

Его прямые, густые черные брови почти сошлись на переносице.

— Ты не обязана была делать этого.

Алэйна улыбнулась.

— Как я смогу есть, думая, что ты тут работаешь голодный. Там не так много. Я просто сделала несколько бутербродов.

Он посмотрел на свои руки и грудь.

— Я грязный.

Алэйна хихикнула.

— Да, грязный, но это моя грязь. Думаю, что смогу это пережить.

Он все еще казался идущим на это с неохотой, но все же опустил ключ и последовал за ней из сарая.

Остановившись у водопроводного крана снаружи, он попытался помыться. Однако скоро обнаружил, что черная смазка не сходит.

— У меня в доме есть средство для смывания смазки и полотенце, — окликнула его Алэйна, снова направляясь в дом, отчасти потому, что думала, он будет смущен, но в основном потому, что сама была смущена.

И хотя она была расстроена из-за Ральфи, но не могла полностью изгнать Рафаэля из своих мыслей, ее трясло снова и снова, когда она приближалась к нему и видела, насколько он великолепен. М-м-м, м-м-м, какой привлекательный мужчина!