Она увидела Калхоуна, он был едва узнаваем. Он лежал на спине, а Раф, в форме пантеры, сидел на его груди. Затем она увидела, как Раф превращается в человека.

Глаза Калхоун расширились, когда он увидел превращение пантеры в человека. Он изо всех сил пытался говорить, но ему удалось только захрипеть.

— Око за око, — выдавил Раф. — Моя жена передает тебе привет.

Раф не был уверен, слышал ли его Калхоун и, не считая его больше угрозой, посмотрел в сторону Алэйны, затем повернулся обратно.

— Молись, чтобы она хорошо слышала, ты, сукин сын. Или я вернусь, оторву твои яйца и засуну их в глотку.

Он отошел от Калхоуна, пнул винтовку в сторону, а затем опустился на колени перед Алэйной, внимательно осматривая ее.

— Бедная моя малышка, — успокаивающе сказал Раф, снимая кляп, который все еще был завязан вокруг ее головы, и ласково убирая спутанные волосы, что лезли в ее глаза.

— Ты сильно пострадала?

Алэйна замотала головой.

— Не думаю, — простонала она.

Раф огляделся вокруг, а затем поднялся и вновь подошел к Калхоуну. Вытащив из-за пояса мужчины нож, он в течение нескольких минут изучал человека, который все еще пытался бороться за свою жизнь и, наконец, по-видимому удовлетворенный, вернулся к Алэйне и аккуратно перерезал веревку вокруг ее запястий.

Подбросив нож, он поймал его за кончик лезвия и швырнул через весь амбар. Тот попал в деревянную колонну на другой стороне, воткнувшись с глухим протяжным звуком. Раф закинул руки Алэйны вокруг своей шеи, и просунул одну руку ей под колени, а другой обхватил спину, подняв ее.

— Что…ты…такое? — выдохнул Калхоун с огромным усилием.

Раф взглянул на него.

— Аргентинец, — коротко сказал он и направился с Алэйной к двери амбара и, протиснувшись через нее, в быстром темпе направился к лесу.

Ощущения с удвоенной силой вернулись в руки и ноги Алэйны, пока Раф продвигался сквозь лес. Она до боли прикусила губу, вцепившись в него намного крепче, когда чувствительность вернулась достаточно, чтобы позволить усилить хватку. Казалось, они бесконечно шли сквозь темный лес, прежде чем Раф сделал скачок вперед, а потом вверх. Сгруппировавшись при приземлении, ей удалось не прикусить язык.

Когда она снова открыла глаза, то обнаружила, что они оказались на подъездной дорожке перед ее домом. Перейдя лужайку, Раф вошел в дом через заднюю дверь, все еще стоявшую распахнутой, и понес ее по коридору в ванную. Устроив девушку на сиденье унитаза, он встал на колени, изучая раны и, наконец, включив воду в душе, отрегулировал ту. Он помог ей встать на ноги, и когда был удовлетворен температурой, стащил с нее джинсы и трусики.

Вместо того чтобы, как только они вошли в душ, встать под разбрызгиватель, он присел и притянул ее к себе на колени, понуждая прислониться к его груди, пока он, удерживая ее руки, смывал с них кровь и осматривал потертости на запястьях, и раны на руке.

Алэйна уронила голову на его плечо. Содранная кожа вокруг ее запястий и лодыжек болела намного сильнее порезов.

Он устроил руки девушки на ее коленях после того, как полностью осмотрел их и сжал Алэйну в объятьях.

— Я должен был учитывать возможность, что они додумаются использовать тебя как приманку, — пробормотал он.

Алэйна развернулась так, чтобы суметь обвить рукой его шею и уткнуться в нее лицом.

— Ты же не мог знать, что они попытаются сделать что-то подобное, — устало сказала она.

Он погладил рукой ее спину.

— Мне так жаль, детка. Я не хотел, чтобы ты угодила в гущу этого.

— Я в порядке, — заверила она его.

Она не была уверена, в порядке ли, но думала, что все будет хорошо — в конце-то концов. Рафу не было никакого смысла винить себя в том, что от него не зависело. Они — те, кто решил впутать ее во все, не Раф. И она не была уверена, что даже если бы он не оставался с ней, что-то пошло иначе. Фактически она знала, что не пошло бы. Они знали, что когда подстрелили его, он пришел к ней за помощью. Они втянули ее, чтобы заманить Ральфи. Вот только он выпрыгнул на них из их же ловушки, а до Калхоуна дошло, что он имел дело не просто с диким зверем. Тот понял, что имел дело с чем-то более разумным.

Он просто не понял, с чем именно.

— Он мертв?

— Не думай об этом, — строго сказал Раф, поднявшись, когда вода начала остывать и помогая ей выбраться. Вручив ей полотенце чтобы обсушиться, он схватил одно для себя и энергично, и словно небрежно, вытерся. Отбросив его через минуту, он повел девушку в спальню и забрался с ней в кровать, обернув их обоих покрывалами и аккуратно притянув ее к себе по всей длине.

Тепло душа изгнало большую часть холода от шока. Тепло его тела изгнало остатки, а успокоительные проглаживания его рук медленно ослабляли напряжение, до тех пор, пока изнеможение от пережитых мытарств не одолело ее.

Раф ушел пока она спала. Напрасно она прислушивалась к какому-либо звуку, указавшему, что он был где-то в доме, а потом к любым звукам, которые могли бы означать, что он вышел наружу поработать.

Медленно, мысли, которые она с таким трудом сдерживала до этого ночью, коварно проникли в ее разум и в груди болезненно сжалось.

Он вернулся к своему народу и месту, которому он знал что принадлежит.

Она позволила себе немного поплакать, потому что, казалось, не могла сдержать слез, сочившихся из глаз и перехвативших горло. Когда она, наконец, исчерпала запасы слез, то встала и отправилась в ванную, выполнить утренний ритуал, успокоивший ее своей привычностью.

Когда она, наконец, добралась до гостиной, чтобы попытаться поработать, то нашла на столе толстый конверт. Ее сердце пропустило пару ударов, а потом начало биться в ускоренном темпе. Она не признала темные каракули на нем, но поняла, что Раф оставил его. Ее рука дрожала, когда она вскрывала его.

Из него выпала стопка банкнот. Она долю секунды безучастно пялилась на деньги, прежде чем увидела клочок бумаги.

«Надеюсь, это поможет, так чтобы тебе не пришлось столь тяжело трудиться, детка. К сожалению, у меня нет больше, чтобы оставить тебе, мне нужны деньги, чтобы добраться до дома.

У Алэйны задрожал подбородок. Она сильно стиснула губы, но это не помогло сдержать снова потекшие слезы. Он волновался о том, достаточно ли у нее денег, чтобы свести концы с концами.

Ее все еще ранило, что он не сказал, что любит ее. Она знала, что он тревожится, по крайней мере, немного, иначе бы он не позаботился бы о ней.

Но он не сказал этого, и теперь она не могла избавиться от сомнений. Теперь она не могла не задаваться вопросом, не было ли это потому, что Раф просто все еще пытался защитить ее, потому что такова его натура.

Борясь с желанием умчаться обратно в свою комнату и, бросившись на кровать, нарыдаться до изнеможения, она собрала деньги и затолкала их обратно в конверт с запиской написанной им для нее. Она забрала это в свою комнату и потом засунула конверт под нижнее белье.

Алэйна справилась с плачем, и вновь умыла лицо.

Копы, она была уверена, станут вынюхивать вокруг, пытаясь узнать, что произошло по соседству. Если же они решат, что Алэйна замешана во всем, то она окажется в адской кутерьме. И всегда была вероятность, что если бы они забрали ее на допрос и надавили бы на нее, она не удержавшись, сказала бы какую-нибудь глупость, которая могла бы впутать Рафа. Она должна держать свое остроумие при себе. Алэйна не могла позволить себе потворствовать своему желанию горевать, пока еще нет.

Успокоившись через какое-то время, она поняла, что ее разоренная дверь, вероятно, возбудит подозрения и отправилась на кухню изучить ее. Мужчина, выбивший ее, оставил на двери отпечаток ботинка, и выбил кусок дерева из рамы. Покинув дом, она направилась в сарай поискать какой-нибудь клей. После изучения нескольких разных клеев — к счастью ее отец, не будучи умелым, убедился, чтобы у него под рукой имелось приличное разнообразие клеев — она нашла тот, который по ее мнению удержит кусок на месте и вернулась отремонтировать дверной каркас. После того как она осторожно вставила кусок на место и удерживала его достаточно долго, чтобы клей застыл, она взяла чистящий спрей и удалила отпечаток ботинка с двери.