Теперь она сама нуждалась в ванне, подумала девушка с легким раздражением, когда опустила на себя взгляд.

Снова посмотрев на Ральфи, она нерешительно включила душ и содрала с себя мокрую одежду, когда заметила, что он переместился, устроившись в дверях ванной, вылизывая себя. Подозрение шевельнулось в ней от его невинного вида, но она, наконец, отмахнулась от него и начала мыться.

Намыливая волосы, она через некоторое время почувствовала на себе холодный ветерок, Алэйна смахнула мыло с одного глаза и посмотрела в сторону занавески.

— Даже не думай об этом, — отрезала она, увидев, как Ральфи просунул голову, чтобы посмотреть на нее.

Он изучал ее лицо несколько секунд и, наконец, ушел.

— Я принесу тебе что-нибудь поесть, когда выйду! — выкрикнула она, когда услышала, как он покидает ванную.

Беспокойство заворочалось в ней, когда ей пришло в голову задаться вопросом, что кот думал он делал. Он не пытался укусить ее, но это не слишком утешало, учитывая его энтузиазм с ее облизыванием.

Ее киска, бедная, невежественная, заброшенная вещь, по-прежнему требовала большего, потому что она не могла установить разницу, даже если бы могла. Язык был языком, и если зашло о языках, у Ральфи был, безусловно, лучший, что когда-либо ласкал это особенно нежное место.

И она не стала чувствовать себя намного лучше, если представить что он, возможно, думал, что она нуждалась в мытье. Она вымылась, прежде чем выйти, с возмущением думая о множестве шуток про киску кружившихся у нее в голове. Она хорошо знала что, черт возьми, не могла пахнуть так, чтобы заставить его вести себя, словно он только что нашел пучок кошачьей мяты.

Может она просто слишком сильно зациклилась на этом? Как бы то ни было, он был пантерой, а не домашним котом, а она же, как правило, думала о нем как о «просто коте». У нее раньше были кошки. Иногда они просто брали в привычку, ухаживать за своим хозяином — за ней во всяком случае. Она никогда точно не знала что делать, но думала, что это их способ выражения симпатии.

Ей было бы проще об этом думать, если бы а) Ральфи не был бы таким чертовски большим, что мог бы съесть ее, если бы собирался и б) у него не было бы склонности вылизывать ее эрогенные зоны.

Он с самого начала был слишком заинтересован в исследовании ее промежности.

Все же, он, несомненно, был выращен людьми. Может быть, он воспринимал людей рядом так же как любых других кошек? Может быть, он думал, что ухаживает за ней?

Вот это мысль! Да если он решит вставить ей и прикусить затылок, она наверняка склеит ласты!

И это могло чертовски далеко зайти! Она могла представить отвратительные заголовки! «Женщина-кошка и «приятель» поимевший ее слишком грубо!» Женщина по имени Алэйна скончалась сегодня, когда ее домашний питомец — пантера, видимо решил взобраться на нее…

Боже!

Она обязана присматривать за ним. Он должно быть в процессе спаривания!

Когда она вытерлась, то выбрала в комоде ночную рубашку до щиколоток и вытащила ее. Она почти никогда не носила ее, потому что та была слишком теплой, чтобы спать в ней. Но за исключением выпихивания Ральфи через заднюю дверь и запирания ее за собой, она посчитала это лучшим, чтобы скрыть как можно больше.

Когда она добралась до кухни, он изучал содержимое холодильника. Она резко остановилась, разрываясь между изумлением, высокой оценкой его сообразительности и раздражением.

— Отойди! Я же говорила, что ты получишь это! — сказала она, раздраженно отталкивая его в сторону и вытаскивая пакет. — Думаю, что пума получила полную тарелку, брошенную мной в нее, но к счастью, я взяла наружу ровно столько, чтобы хватило приманить тебя обратно в дом.

Опустив пакет на столешницу, она достала тарелку. Ральфи встал, опершись передними лапами о столешницу рядом с ней, наблюдая. Она взглянула на него, обнаружив, что стоя он оказался выше нее. Вспышка беспокойства прошла в ней, но кот не проявлял никаких признаков агрессии, за исключением того, что хлестал хвостом по заднице в той особой пантерьей манере!

Вспомнив это, она улыбнулась и погладила его по морде.

— Достаточно?

Он вопросительно наклонил голову.

— Ладно, еще немного, а то сюда больше не влезет. Я знаю, ты не можешь быть настолько голоден! И ты захочешь чего-нибудь утром! Боже! Если я собираюсь держать тебя тут, мне надо будет купить морозилку и приобретать мясо оптом, — она нахмурилась. — Полагаю это лучше, чем позволить тебе охотиться, когда вокруг так много агрессивных, перебравших охотников.

Это замечание вернуло ее мысли к неприятному столкновению с пумой. Ее интересовало, каковы шансы, что возможно та как раз бродит рядом по округе?

Близкими к нулю.

Она не сказала бы, что знает много о находящихся под угрозой исчезновения видах, но девушка не слышала ни о каких пумах замеченных в этом районе. Она так же не слышала о «вновь завезенных» в этот район, как было сделано во Флориде.

Казалось слишком притянутым рассматривать возможность, что кошка мигрировала так далеко. Кошки были оседлыми. Большие кошки, как правило, метили довольно большой кусок территории, но та была в сотнях миль от Флориды.

Пума была либо родом из этих мест, либо была привезена по каким-то причинам.

И прямо рядом с ней находился охотничий клуб.

И казалась более чем неправдоподобной возможность, что кошка мигрировала так далеко.

Стараясь отогнать сумасшедшую идею, что ее сосед оказался организатором своего рода незаконного сафари, она подтолкнула тарелку Ральфи и почесала ему голову, прежде чем рассеянно собрать оставшуюся часть обрезков и снова положить пакет в холодильник.

Ральфи сунул голову под кран в тот момент, как она включила его, девушка подождала, пока он вдоволь напьется, прежде чем вымыть руки. Достав большую кастрюлю, она наполнила ее водой, до того как закрыть кран.

Оставив его заканчивать со своей едой, она заперла заднюю дверь и побрела в гостиную, развалившись на диване, она снова включила телевизор. Хотя ее мысли были не на экране, потому что она только что вспомнила, что не так давно видела по телевизору что-то о черном рынке экзотических животных, которых ловили и продавали людям, желавшим острых ощущений от охоты на крупного зверя.

Возбуждение заставило ее очнуться на грани между сном и явью, со скачущим сердцем, и пульсирующей бурным напором кровью. Дрейфуя между полным осознанием и вызванной сном фантазией, Алэйна застонала, беспокойно ворочаясь, раздвигая ноги, приветствуя восхитительный жар, легкую шершавость языка трущегося о ее клитор.

Это ощущалось так здорово. Ее сонное и опьяненное желанием сознание, пыталось разобраться в ощущениях, вызванных темной фигурой человека меж ее бедер. Задыхаясь, она подтянула ноги, раздвигая их шире. Тяжесть устроилась на ее бедрах, прижимая их к матрасу, когда ее разум раскололся на кусочки, от становящегося все более настойчивым поддразнивания. Давление на ее бедра унесло ее парить у самого края сознания, и все же, физические ощущения так резко противоречили созданными ее разумом фантазиями, что она сочла невозможным и дальше цепляться за края сна.

Все еще опьяненная сном, и эйфорической химией удовольствия, туманящими ей рассудок, Алэйна вслепую нащупала мужскую голову, пытаясь определить, кого притащила с собой в кровать.

Под кончиками ее пальцев его коротко остриженные волосы казались шелковистыми.

В ее же мозгу была пустота.

Но впрочем, она была и не в состоянии использовать мозги. Они были полностью заняты восхитительными ощущениями, одурманившими их.

Ахнув, она впилась пальцами ему в голову, поднимая бедра навстречу, когда он сильнее лизнул клитор, подталкивая ее все ближе и ближе к освобождению, пока она не стала непрерывно стонать, мотая туда-сюда головой по подушке.

Тело забилось от внезапно охватившего ее первого взрыва. Почувствовав дрожь освобождения, пробежавшую по ней, он перестал лизать клитор и протолкнул свой горячий язык в лоно, трахая ее им. Ощущения вырвали у нее хриплый крик. Мышцы лона так сильно сжались, что ее живот свело, и она снова закричала, сжимаясь вокруг него, пока спазмы не начали медленно спадать.