Питт молча изучал доску в течение какого-то времени. Затем посмотрел на темные окна.

— Почти ощущаешь их присутствие, — наконец сказал он.

— Часто сижу здесь в одиночестве, стараясь воспроизвести ту злосчастную ночь.

— Вы видите проносящийся мимо «Манхеттен лимитед»?

— Иногда, — мечтательно сказал Маджи. — Если моему воображению ничто не мешает…

Он остановился и подозрительно посмотрел на Питта.

— Странный вопрос. Почему вы задали его?

— Поезд-фантом, привидение, — ответил Питт. — Говорят, что он до сих пор совершает свой призрачный пробег по старому железнодорожному полотну.

— Долина Гудзона — плодородная почва для мифов, — усмехнулся Маджи. — Есть и те, кто утверждают, что видели даже всадника без головы, спаси Господи. То, что начинается с небылицы, быстро превращается в слухи. Приукрашенные временем и преувеличенные местным фольклором, слухи превращаются в полноправную легенду, выходящую за грань реальности. Явления поезда-фантома начались через несколько лет после разрушения моста. Некоторые верят, что «Манхеттен лимитед» никогда не сможет прийти в великое депо на небесах, пока не пересечет реку.

Питт рассмеялся:

— Мистер Маджи, вы великий скептик.

— А я и не отрицаю этого.

Питт посмотрел на часы.

— Мне пора.

Маджи проводил его, они пожали друг другу руки на старой станционной платформе.

— Я провел замечательный вечер, — сказал Питт. — Большое спасибо вам и вашей жене за гостеприимность.

— Мы также рады вашему визиту. Возвращайтесь к нам. Мне нравится беседовать о поездах.

Питт колебался.

— Существует одна вещь, которую вам стоит иметь в виду.

— Что же это?

— Легенды — забавная штука, — сказал Питт, взглядом ища глаза Маджи. — Как правило, они зарождаются из правды.

В лучах света от дома добродушное лицо немного помрачнело и стало задумчивым, не более. Затем Маджи уклончиво пожал плечами и закрыл дверь.

32

Даниэла Сарве тепло приветствовала премьера провинции Квебек Жюля Гуэррьера в коридоре больницы. Его сопровождали секретарь и Анри Вийон.

Гуэррьер расцеловал Даниэлу в обе щеки. Ему было далеко за семьдесят. Как премьер провинции, он также был лидером франкоязычной партии жителей Квебека.

— Замечательно, что я встретила тебя, Жюль, — сказала Даниэла.

— Старым глазам приятно видеть прекрасную женщину, — галантно ответил он.

— Шарль не может дождаться встречи с тобой.

— Как он чувствует себя?

— Врачи говорят, что у него всё хорошо. Но на процесс выздоровления потребуется много времени.

Сарве сидел, обложенный подушками, его кровать стояла около большого окна с видом на здание парламента. Сестра взяла их пальто и шляпы, затем они расположились в креслах и на диване вокруг кровати. Даниэла налила всем коньяк.

— Мне разрешили угостить всех посетителей коньяком, — сказал Сарве. — Но, к сожалению, алкоголь несовместим с моими лекарствами, поэтому я не могу присоединиться к вам.

— За твое быстрейшее выздоровление, — произнес тост Гуэррьер.

— За быстрейшее выздоровление, — поддержали остальные.

Гуэррьер поставил свой стакан на край стола.

— Для меня большая честь, что ты пожелал видеть меня, Шарль.

Сарве серьезно посмотрел на него.

— Меня только что проинформировали, что ты готовишь референдум по вопросу полной независимости.

Гуэррьер пожал плечами.

— Давно настало время для окончательного выхода из конфедерации.

— Согласен, намерен предоставить тебе полную поддержку.

Заявление Сарве удивило всех. Гуэррьер заметно напрягся.

— На этот раз не станешь бороться?

— Да, хочу, чтобы это произошло, и покончим с этим раз и навсегда.

— Слишком давно тебя знаю, Шарль, чтобы не заподозрить скрытый мотив в твоей неожиданной доброжелательности.

— Ты неправильно понимал меня, Жюль. Я не отступаю, как натасканная собака. Если Квебек хочет самостоятельности, то пусть он ее получит. Ваши референдумы, ваши мандаты, ваши бесконечные переговоры. Всё это в прошлом. Канада достаточно настрадалась. Конфедерация более не нуждается в Квебеке. Мы выживем без вас.

— А мы без вас.

Сарве саркастически улыбнулся.

— Посмотрим, как вы начнете с нуля.

— Мы как раз и собираемся начать с этого, — ответил Гуэррьер. — Парламент Квебека закроем, назначим новое правительство. Возьмем за основу правительство французской республики. Напишем свои законы, будем взимать свои налоги, установим официальные связи с иностранными государствами. Естественно, что валюту сохраним общей, как и другие экономические связи с англоязычными провинциями.

— Ты не можешь съесть пирожок и иметь его, — сказал Сарве, его голос стал жестким. — Квебек должен напечатать свои деньги, все торговые соглашения должны быть пересмотрены. Также будут построены пункты таможенного досмотра вдоль наших общих границ. Все канадские институты и правительственные представительства будут отозваны с территории Квебека.

Лицо Гуэррьера исказилось от злости.

— Это суровые меры.

— Раз население Квебека поворачивается спиной к политическим свободам, процветанию и будущему объединенной Канады, разрыв должен быть безусловным и полным.

Гуэррьер медленно приходил в себя.

— Ожидал большего понимания со стороны коллеги-француза.

— Мои соотечественники-французы погубили пятьдесят невинных человек, пытаясь убить меня. Тебе повезло, Жюль, что я не обвиняю никого из партии сторонников свободного Квебека. Грубое нарушение закона и кнут нанесли бы непоправимый урон твоему делу.

— Даю тебе честное слово, что партия сторонников свободного Квебека не имеет никакого отношения к крушению самолета.

— А что ты скажешь о террористах из «Общества свободного Квебека»?

— Никогда не поощрял и не прощал действия «Общества свободного Квебека», — сказал, защищаясь, Гуэррьер.

— Всего лишь пустые слова. Ты ничего не сделал, чтобы прекратить их.

— Они как призраки, — запротестовал Гуэррьер. — Никому не известно, кто их возглавляет.

— Что же будет после провозглашения независимости, когда он предстанет перед общественностью?

— Как только Квебек получит независимость, не будет причины для существования «Общества свободного Квебека». Он и его организация зачахнут и уйдут в небытие.

— Ты забываешь, Жюль, что террористические движения имеют отвратительную привычку превращаться в законные и формировать оппозиционные партии.

— «Общество свободного Квебека» будет запрещено новым правительством Квебека.

— С тобой во главе, — добавил Сарве.

— Надеюсь, что да, — сказал Гуэррьер без намека на эгоизм. — У кого еще есть мандат народа на создание нового славного государства?

— Желаю удачи, — скептически сказал Сарве.

Он думал, что нет никакого смысла в страстных утверждениях Гуэррьера. Французы всегда были мечтателями. Они думают лишь о возвращении к романтическим временам, когда во всем мире царила геральдическая лилия. Благородный эксперимент потерпит неудачу, не успев начаться.

— Я не буду стоять на твоем пути. Но предупреждаю тебя, Жюль, никаких радикальных выступлений, никакого нарушения политического равновесия, которые могли бы оказать неблагоприятное воздействие на остальную Канаду.

— Уверяю тебя, Шарль, — доверительно сказал Гуэррьер, — рождение пройдет мирным путем.

Это доказывало лишь то, что обещания были напрасны.

Вийон был взбешен, Даниэла видела все признаки этого. Он подошел и сел рядом с ней на скамье около больницы. Она молча дрожала от холодного весеннего воздуха, ожидая взрыва, который последует обязательно.

— Негодяй, — наконец вырвалось у него. — Лукавый негодяй отдал Квебек Гуэррьеру без борьбы.

— До сих пор не могу поверить в это, — сказала она.

— Ты знала, должна была знать, что на уме у Шарля.

— Он ничего не говорил, не было никаких признаков.

— Почему? — прервал он с яростью на лице. — Почему он так резко изменил свои взгляды на объединенную Канаду?